Оттепель (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Воля императора 7. Оттепель

Глава 1

Европа во тьме или войны пропагандистов

Изначально, когда мы были втянуты в войну с Европой, у нас не было тяжёлых бомбардировщиков, а также авиации дальнего действия.

Всё потому, что мой предшественник император Николай Александрович, хотел вести войну оборонительно и не планировал завоеваний. А для оборонительной войны нужны истребители и штурмовики. Бомбардировщиков, способных летать далеко за пределы линии фронта, у нас в итоге не оказалось.

Однако у меня с самого начала войны чесались руки устроить ночные бомбардировки столиц агрессоров. Точно такие же, какие были сделаны в 1941 году в моей истории, когда авиагруппа Евгения Преображенского, (впоследствии Героя Советского Союза), отбомбила Берлин, дав понять немцам, что Россия так просто сдаваться не собирается, а речи о том, чтобы быстро взять Россию нахрапом, и быть не может.

К сожалению, подвиг Евгения Преображенского и его товарищей, мы повторить пока не можем. Но тут наконец произошло кое-что радостное. Мне как раз пришёл отчёт о том, что у нас появились нужные самолёты, целых сорок тяжёлых бомбардировщиков. Да, не так и много, и отпускать их сразу на вражескую территорию, конечно, боязно. Но, тем не менее, они появились! А это значит, что у нас наконец появился ещё один серьёзный аргумент, не только в море, но и на небе.

Первым делом отправили пять бомбардировщиков бомбить Берлин. Правда, без сопровождения. Истребители сопроводили бомбардировщики только до линии фронта. А когда вражеская авиация взмыла на перехват, наши истребители завязали бой. Бомбардировщики, в это время, благополучно полетели бомбить столицу Германии. Францию мы пока не трогали, далековато до неё. Но и до французов доберёмся.

Никто не ставил задачу самолётам разбомбить особо важные объекты. Наоборот, велено было бросить бомбы на площадях и скверах в качестве акции устрашения и предупреждения. Всё-таки не было у нас цели губить мирных граждан, а лишь только показать, что если до этого малыми силами мы заставили немцев и французов испугаться, то дальше всё будет только хуже.

Опять же, народное мнение — это тоже оружие, способное склонить чашу весов в нашу сторону и значительно помочь нам в этой войне. Французы и немцы долго не будут терпеть лишений, а также мощных ударов, которые будут сыпаться на них со стороны России. И ведь мы имеем на это право, здесь мы защищающая сторона. Хоть при этом и не злоупотребляем и не спешим губить мирное население.

Следующую атаку мы провели уже глубокой ночью, и на этот раз все сорок тяжёлых бомбардировщиков отбомбились по целям, которые были указаны нашей разведкой, как приоритетные к уничтожению. На воздух взлетело два химические завода, а ещё казармы, где размещались офицеры и другие интересные объекты.

К сожалению, на этот раз не обошлось без потерь. Нас ждали и по возвращению самолёты попали под плотный зенитный огонь. Один самолёт был сбит на территории Польши. Ещё три самолёта пострадали, но сумели дотянуть до линии фронта и сесть на нашей территории.

Возможно, вражеская пропаганда будет восхвалять зенитчиков и припишет им аж четыре сбитых самолёта, а значит, четыре победы над нашей новой техникой. Но у нас подсчёты немного другие, и поэтому плевать, что там скажут их пропагандисты и о чём будут судачить старушки на кухнях.

Но в итоге газеты Парижа и Берлина и, прочие, раструбили новости о том, что в России появились бомбардировщики, способные долететь до самой столицы. Бомбардировщики, которые летают и днём, и ночью, и способны в любой момент появиться над небесами столицы и устроить там настоящий ад.

Наши пропагандисты работали не покладая рук, с выкладываясь на полную мощь своей фантазии, раздувая массовую истерию у европейцев, а также патриотический пыл на наших территориях. Европейцы теперь боялись выходить на улицы, ожидая в любой момент того, что на горизонте появятся чёрные крылья наших самолётов. Более того, вышло так, что удары ночью оказались ещё более результативным инструментом устрашения, чем мы думали.

В Германии и Франции стали усиливаться меры предосторожности, которые работали не хуже нашей пропаганды, усиливая народные недовольства и страх перед нашими военными силами. Народ Франции и Германии уже считал, что даже их армия теперь боится нас и украдкой насмехалась над собственными военными силами.

Власти противника пытались как-то исправить ситуацию. Первым делом обратили внимание на светомаскировку. Людей просвещали, что свет ночью теперь желательно не включать, а лучше затемнять окна тяжёлыми шторами, чтобы не пробивалось ни капельки света, который способен дать наводку для наших самолётов.

В Германии и Франции были отключены уличные фонари. Машины и трамваи ехали по ночам с выключенными фарами. А если кто-то из прохожих вдруг щёлкал спичкой или зажигалкой, чтобы прикурить сигарету, он рисковал в лучшем случае оказаться в полиции, а в худшем рисковал быть убитым на месте, забит камнями и палками вследствие вспышки народного гнева, как русский корректировщик.

В итоге европейцы выстрелили себе в ногу. Количество ДТП увеличилось в 50 раз. Сбитых автомобилями раненых и погибших пешеходов было в сотни раз больше, чем в результате всех наших бомбардировок. Если бы мы всерьёз захотели погубить Берлин и Париж, то вряд ли бы быстро обогнали их статистику и достигли бы таких же потерь среди населения, что принесли ДТП.

То, что испугались в Германии, это ещё понятно. Но за компанию с немцами испугались и французы. До Парижа наши самолёты ещё пока не дотягиваются, но люди там, казалось, боятся нас куда больше. Немцы бомбёжку пережили, а французы её только ожидают. Да уж, ожидание события, как водится, гораздо страшнее, чем само событие.

Как докладывали наши разведчики и дипломаты, во Франции началась ещё большая истерия. Причём она достигла такого накала, что богатые люди, имевшие средства, принялись бросать имущество и уезжать в Италию и Испанию, а самые нервные еще дальше — в США. Мирное население начало устраивать активные митинги. Причём, если сначала у этих сборищ и собраний митингов был мирный характер, то во многих местах он приобретал серьёзный оборот с погромами и жертвами.

Я спрашивал у Фраучи, уж не их ли это работа, мол, жалко же людей, зачем так зверствовать. На что он делал удивлённый вид и пожимал плечами. Хотя, судя по появившемуся внутри покалыванию при этом, именно он и его люди к этому руку и приложили. Ну да, кто бы сомневался.

Ещё интересный момент. Несколько французских батальонов, которые следовало переместить из Франции в Польшу на Восточный фронт, отказались выполнять приказы. Заявили, что они не желают воевать, неизвестно за что и неизвестно за чьи интересы. Опять-таки, вспомнили Наполеона Первого, его поход в Россию, а там и суровую российскую зиму припомнили. А для наших пропагандистов здесь было раздолье. Казалось, они совсем потеряли тормоза и использовали всё, заставляя людей впадать в натуральную панику.

Они выдумывали порой такое, что я мог только подивиться. И лишь впоследствии вспоминал, что кто-то в истории других стран моего мира такое уже придумывал. Только лишь дивился, что же там за гений у меня работает. Кстати, надо бы выяснить, кто это и представить его к награде. Потому что работа произведена колоссальная, а самое главное, выстроена очень талантливо.

Наши пропагандисты стали рассылать поддельные письма от французских и немецких солдат о тяжёлых буднях фронта, в которых живо писали о ранениях, о страданиях, об обморожениях, зверствах русских солдат, самодурстве начальников, о безумствах, которые устраивали польские партизаны, что готовы были на всё ради мести за свою землю. И живописали такими красками, что казалось, немецкие и французские солдаты бьются не против людей, а против каких-то демонов и духов. Людей запугали так, что те стали бояться Россию, будто это филиал ада на земле.