Волки сильнее собак - Мартин Смит

Мартин Круз Смит

Волки сильнее собак

1

Москва была залита светом. Неверный свет прожекторов Красной площади смешивался с неоном казино на площади Революции. Свет полз из подземного перехода в сторону Манежа. Новые башни из стекла и полированного камня венчали прожекторы, на каждой из них возвышался шпиль. Златые купола по-прежнему плыли вокруг Садового кольца, но весь вечер экскаваторы терзали землю в старой части города и расширяли световые пятна, чтобы поднять современную, устремляющуюся ввысь Москву хотя бы на уровень Хьюстона или Дубая. Паша Иванов помогал создавать именно такую Москву – изменчивый ландшафт тектонических пластов, потоков лавы и роковых ошибок.

Старший следователь Аркадий Ренко выглянул из окна десятого этажа, чтобы получше разглядеть на мостовой мертвого Иванова. Крови почти не было, руки и ноги неестественно вывернуты. У края тротуара стояли два черных «мерседеса», принадлежавших Иванову и его телохранителям. Как правило, любой удачливый бизнесмен и мафиози в Москве располагает двумя «мерседесами» – черными, как у нацистов.

Иванов прибыл в 21.28, отправился прямиком в самую безопасную квартиру в Москве, а уже в 21.48 выбросился на тротуар. Аркадий измерил расстояние от здания до трупа Иванова. Те, кого убивали, обычно шлепались рядом с домом, потратив все силы на то, чтобы не выпасть из окна. Самоубийцы отличались целеустремленностью и падали дальше. Иванов лежал почти у самой улицы.

За спиной Аркадия прокурор Зурин пронес из бара в гостиную спиртное первому вице-президенту «НовиРуса» Тимофееву и молодой блондинке. Зурин суетился как метрдотель: он пережил шесть кремлевских режимов, воздавая должное своим лучшим клиентам и улаживая их проблемы. Тимофеева трясло, а девушка опьянела. Аркадий подумал, что все это немного похоже на праздник, во время которого хозяин внезапно и необъяснимо бросается из окна. После шока гости продолжают веселье.

Странноватым оказался Бобби Хоффман, американский помощник Иванова. Хотя за ним и стояли миллионы долларов, его мягкие кожаные мокасины были жутко изношены, пальцы испачканы чернилами, а замшевая куртка порвана на спине. Аркадию захотелось узнать, долго ли еще Хоффман останется в «НовиРусе». Помощник покойника? Звучало бесперспективно.

Хоффман подошел к стоявшему у окна Аркадию.

– Почему руки Паши в полиэтиленовых пакетах?

– Я искал следы сопротивления, может быть, порезы на пальцах.

– Сопротивления? Это вроде борьбы?

Сидящий на софе прокурор Зурин подался вперед:

– Здесь нечего расследовать. Мы не занимаемся самоубийствами. В квартире нет никаких следов насилия. Иванов пришел один. Остался один. Это, друзья мои, самоубийство чистой воды.

Девушка в брючном костюме из красной кожи и в сапогах на высоких каблуках подняла изумленный взгляд. Аркадий уже знал из дела, которое завел на Иванова, что это Рина Шевченко, двадцати одного года, его личный дизайнер.

Тимофеев был известен как сильный и мужественный человек, но сейчас он так съежился, что постарел лет на двадцать.

– Самоубийства – трагедия личная. Хватает страданий из-за смерти друга. Полковник Ожогин – начальник службы безопасности «НовиРуса» – уже летит назад. – И Тимофеев добавил для Аркадия: – Ожогин просил, чтобы ничего не делали до его появления.

– Мы не бросим труп на тротуаре, как тряпку, даже ради полковника, – парировал Аркадий.

– Не обращайте внимания на следователя Ренко, – сказал Зурин. – Он фанат своего дела. Как собака, натасканная на наркотики, все обнюхивает.

Здесь много не вынюхаешь, подумал Аркадий. Из чистого любопытства ему захотелось узнать, сможет ли он сохранить следы крови на подоконнике.

Тимофеев прижал к носу платок. На нем тут же расплылись красные пятна.

– Кровь? – участливо спросил Зурин.

– Летняя простуда, – ответил Тимофеев.

Напротив квартиры Иванова находилось мрачноватое офисное здание. Какой-то человек вышел из вестибюля, помахал Аркадию и сделал знак вниз большими пальцами.

– Один из ваших людей? – поинтересовался Хоффман.

– Сыщик. Проверял, не засиделся ли там кто допоздна, вдруг кто-нибудь что-то видел.

– Вы же не ведете следствие.

– Я выполняю указания прокурора.

– Значит, по-вашему, это было самоубийство?

– Мы предпочитаем самоубийства. Они не требуют серьезной работы и не поднимают уровень преступности. – Аркадий также подумал, что самоубийства не выставляют напоказ некомпетентность следователей и сотрудников милиции, которые скорее годятся на вынос из квартир мертвых пьяниц, чем на раскрытие убийств, совершенных хоть с какой-то долей преднамеренности.

– Вы уж простите Ренко, он всю Москву считает местом преступления, – вставил Зурин. – Проблема в том, что пресса непременно сделает сенсацию из смерти любого человека, а уж тем более такого известного, как Паша Иванов.

В таком случае самоубийство сошедшего с ума бизнесмена лучше убийства, подумал Аркадий. Тимофеев мог оплакивать друга-самоубийцу, а вот расследование убийства бросало тень на компанию «НовиРус», особенно в отношении перспектив работы с зарубежными партнерами и инвесторами, которые уже почувствовали, что занятие бизнесом в России – дело темное. До этого Зурин «руками» Аркадия расследовал финансовую деятельность Иванова, а теперь необходим быстрый поворот в обратную сторону. Нет, подумал Аркадий, Зурин не метрдотель, а скорее опытный моряк, знающий, когда менять курс.

– Кто имел доступ в эту квартиру? – спросил Аркадий.

– У Паши была только одна квартира, позволенная людям его уровня. Самая лучшая в мире система охраны, – ответил Зурин.

– Самая лучшая в мире, – согласился Тимофеев.

– Все здание внутри и снаружи напичкано камерами видеонаблюдения. Мониторы находятся не только на столе консьержа, но еще и у специалистов в самой службе безопасности «НовиРуса», – сказал Зурин. – В остальных квартирах ключи обычные. А у Иванова был пульт с кодом, известным только ему. У него также имелся блокиратор дверей лифта, чтобы ехать без посторонних. Он располагал такой системой безопасности, о которой можно только мечтать.

Аркадий уже побывал в вестибюле и видел мониторы по периметру стола красного дерева. Небольшие экраны были разбиты на четыре квадрата. У консьержа, кроме того, был установлен белый телефон с двумя линиями для связи с внешним миром и красный – для прямой связи с «НовиРусом».

– Знает ли персонал жилого здания код Иванова?

– Нет. Код известен только в главном офисе «НовиРуса».

– Кто же имел доступ к коду?

– Никто. Он был заблокирован до сегодняшней ночи.

По словам прокурора, Иванов приказал, чтобы никто, кроме него, не входил в квартиру – ни персонал, ни уборщица, ни водопроводчик. Любой попытавшийся это сделать появился бы на мониторах и был бы зафиксирован на видеопленке, персонал же ничего не видел. Иванов обычно сам делал уборку. Отдавал лифтеру мусор, а также белье в прачечную и химчистку, списки продуктов и прочего – все это должно было стоять в вестибюле, когда Иванов возвращался. В устах Зурина это прозвучало как хвала многочисленным талантам покойного.

– Чудак, – усмехнулся Аркадий.

– Он мог позволить себе валять дурака. Черчилль бродил вокруг своего замка голым.

– Паша не был психом, – вступила в разговор Рина.

– Каким же он был? – задал вопрос Аркадий. – Как бы вы его описали?

– Он худел. Сказал, что у него инфекция. Может быть, у него была аллергия на лекарства.

– Ожогина бы сюда, – вздохнул Тимофеев.

Аркадий заметил глянцевую обложку журнала с самоуверенным Львом Тимофеевым, который плыл на рассекающей волны яхте по Черному морю. Да, сейчас Тимофеев выглядит несколько иначе, отметил про себя Аркадий.

У края тротуара резко притормозила санитарная машина. Сыщик перешел улицу и сфотографировал пятна на мостовой и уже находившийся в пластиковом мешке труп Иванова. Когда тело подняли, под ним оказался какой-то предмет, похожий на стакан. Сыщик сделал еще один снимок.

Хоффман следил за Аркадием так же внимательно, как и за происходящим внизу.

– Это правда, что вы «всю Москву считаете местом преступления»?

– Сила привычки.

Гостиная представляла собой мечту судебно-медицинского эксперта: белые кожаные диван и кресла, благородный каменный пол и декорированные тканью стены, стеклянная пепельница и кофейный столик – все это превосходный фон для оставленных кем-то волос, помады, отпечатков пальцев, царапин и потертостей. Предметы в гостиной было бы легко покрыть пыльцой и изучить, но Зурин зачем-то пригласил посторонних и тем самым загубил улики. А ведь пока еще не ясно – выбросился ли несчастный по своей воле или же ему помогли?