Носитель кода - Глеб Острожский

Глеб Острожский 

Экспанты. Носитель кода

Пролог

"По результатам исследования, проведенного компанией Боинг в 1980 году, каждый пятый американец не пользуется услугами авиатранспорта из-за боязни полетов. Из тех, кто все-таки летает, подвержены аэрофобии (страху полетов) около 15 %".

Эти цифры из учебников для стюардесс Кэт помнила смутно, но ее десятилетний опыт позволял легко определять в салоне пассажиров, чувствующих дискомфорт от полета, хотя большинство из них, особенно мужчины, всячески это скрывали. Иногда было забавно наблюдать за каким-нибудь примелькавшимся в детективных сериалах актером — грозой убийц и маньяков на экране, который молча вцепиться в подлокотники и весь полет с опаской поглядывает в иллюминатор. Но она всегда держала эмоции внутри, была приветливой и участливой, поэтому и прикреплена к салону бизнес-класса, где пассажиры ценят такт и вышколенность.

Уже месяц Кэт работала на рейсе Нью-Йорк — Москва и ей показалось, что русские боятся летать значительно больше. Может быть поэтому, много пили в воздухе, а после приземления начинали аплодировать.

Сегодняшний пассажир в третьем ряду привлек внимание Кэт еще во время посадки. Молодой, нет и тридцати, стройный, подтянутый, заметно, что регулярно посещает спортклуб. От него отчетливо разило алкоголем, и хотя пока у Кэт серьезных инцидентов не было, подруги, часто летавшие в Россию, успели рассказывать массу историй о пьяных дебошах русских в бизнес-классе, хотя и изрядно их приукрасив. Но вопреки опасениям Кэт, пассажир еще до взлета попросил минеральной воды и, выпив таблетку (вероятно снотворное) уснул. "С этим неприятностей не будет" — успокоилась она.

Часа за полтора до прилета в Нью-Йорк, проходя по салону, она снова обратила на него внимание. К этому времени парень уже проснулся, но находился явно не в себе. Он весь бледный, отрешенно смотрел перед собой в спинку кресла, а на его коленях лежала раскрытая газета. За иллюминатором километрах в десяти бушевала гроза, поэтому самолет изрядно потряхивало. "Вот почему он садился выпившим и принимал снотворное, у него же аэрофобия, а тут гроза и турбулентность еще…" — подумала Кэт.

Стюардесса ошибалась — Денису нравилось путешествовать в самолете. Он полюбил небо в уже далеком девяносто восьмом, когда впервые летел из Москвы в Нью-Йорк.

Тогда шесть лет назад он, Денис Брагин, выпускник института журналистики, улетал из страны охваченной валютной лихорадкой. Газета, где он числился последние два года, закрылась. Даже подработки в виде заказов рекламных статей о "чудо-препарате", "супер средстве от облысения" или "самого крупного банка Ухрюпинска", которые он поднаторел писать для рекламных агентств, враз пропали, как, впрочем, и большинство самих рекламных агентств.

Через два месяца безрезультатных поисков хоть какой-нибудь работы он сидел дома и целыми днями и пялился в телевизор. Полгода назад более идиотского занятия он представить себе не мог. В стране было столько интересного, все менялось, горбачевская гласность превратилась в буржуазную свободу прессы, и журналистская жизнь с головой поглотила Дениса. В то время, со свободным английским (спасибо бабушке — учительнице английского), он был желанным сотрудником в любом иностранном представительстве хоть маркетологом, хоть снабженцем, главное, чтобы мог говорить с центральным офисом, не запинаясь на каждом слове. Так поступали многие однокурсники, но тогда он хотел быть журналистом и только, а теперь его не брали даже курьером.

Выручил случай. В начале пятого курса он написал несколько статей на английском языке о молодых предпринимателях Москвы для институтского конкурса "Молодые россияне", который студенты между собой окрестили конкурсом "Новые русские". Его статьи тогда победили, что здорово помогло на госэкзамене, к которому, почти весь день пропадавшему на работе Денису, готовиться времени не было.

Конечно, он уже успел забыть о конкурсе, но однажды, ему позвонили из деканата. Оказалось работы победителей попали к представителям какого-то американского фонда, и они предлагают победителям стажировку в Америке с предоставлением места в общежитии, выплатой стипендии и правом на работу в США журналистом. Это был шанс, и уже через неделю он сидел в кресле самолета, наблюдая, как исчезает за облаками шпиль останкинской телевышки.

По приезду в США его и еще несколько вчерашних студентов из Восточной Европы направили на адаптационный курс, где улыбающиеся лекторы пели дифирамбы американской демократии, описывали принципы работы журналиста в США, а главное поручили написать несколько материалов о проходящих в Нью-Йорке событиях. По этим заметкам их должны были отобрать на стажировку местные издания, хотя назвать местными Нью-йорк Таймс или Уолл-Стрит Джорнал можно было с большой натяжкой, а они также были в числе интересующихся русскими молодыми журналистами.

Денис сразу решил целиться на экономический профиль. По совету одного из кураторов программы он получил аккредитацию независимого журналиста на не помпезную, но представительскую конференцию посвященную нефти.

— Нефть, которая стоит десять долларов за баррель — это аномалия. Так что жди новых движений на рынке, — напутствовал куратор тогда Дениса и, засмеявшись, добавил — кроме того, Дэн, на таких мероприятиях лучшие в городе фуршеты с хорошей выпивкой. Можно и перекусить, и с нужными людьми познакомится.

И вот именно на фуршете к нему подошёл какой-то изрядно поддатый старичок в безукоризненном костюме (за эти две недели Денис стал замечать разницу между костюмом офисного работника и миллионера).

— Молодой человек, вижу — вы из России, а значит водку пьете. Не составите ли компанию старику, а то пить водку в одиночестве это, знаете ли, не дело.

Несмотря на полушутливый тон фразы, старик выглядел очень грустным. Самое интересное, что фраза была сказана по-русски с небольшим акцентом, но на соотечественника старик похож не был.

— А как вы догадались, что я из России? — не нашел ничего лучшего спросить Денис

Старик рассмеялся.

— Поживете здесь годик-другой, станете вас, русских, за сотню метров из толпы выделять, — ухмыльнулся дедок, но, заметив, как от его слов Денис нахмурился, примирительно добавил. — Не злитесь, в молодости быстро адаптируешься. Через год вас уже никто не отличит от американца в третьем поколении. Я, хоть и рожден в США, но моя мать русская, так что вроде бы земляк.