Огненный шар - Роман Афанасьев

Роман Афанасьев

Огненный шар

FIREBALL OF LOVE

Олесе

Я только родился, и сразу же огромный, наполненный жизнью мир бросился мне в лицо. Я захлебнулся от восторга, ощутив, что я жив! Живу! Лечу! Мне в лицо бил упругий воздух, передо мной раскинулось огромное пространство заполненное самыми разными вещами. Это было очень интересно, особенно после того черного небытия, где я пребывал до рождения.

Мое рождение? Да! Оказывается, я родился, я появился на свет! Это знание пришло ко мне сразу и внезапно. Вбирая в себя новые ощущения, я искренне рассмеялся, рассыпаясь искрами. Я. Осознание, что я есть и я живой. Что меня сначала не было, а потом раз… и уже есть! Наслаждение мое было столь велико, что на секунду я забыл о чудесах окружающего меня мира.

Мое огненное тело выбросило сноп искр, мое огненное сердце взорвалось неземным жаром, брызнуло во все стороны! Жизнь, это жизнь!

Но я тут же опомнился. Знания о мире вползали в меня, открывали мне чудесные горизонты, о который я раньше и не подозревал. Но надо было торопиться — это я знал четко. Откуда-то знал. Я осмотрелся, впитывая весь мир своим собственным телом. Вокруг было светло. Я точно знал это слово светло. Рядом было много деревьев, травы — я вспоминал, как они называться. Все было замершим, никто почти не двигался и я понял от чего это. Это не они медленные, это я живу слишком быстро. Я двигаюсь к своей неведомой цели, мне на это отпущена целая жизнь! Моя цель, моя жизнь, какие странные понятия!

Я продолжал оглядываться. Обернулся. Вот мой родитель! Мое огненное сердце громко стукнуло — я сразу узнал его. Это человек — мой родитель. Это он подарил мне жизнь, такую краткую. По его мерке. Сейчас он стоит, выбросив вперед руку, из которой вылетел я в момент своего рождения. Седая борода моего родителя развевалась на ветру, вернее она застыла для меня, в одном движении, но я знал, что на самом деле она развевается. Мой родитель. В длинном синем халате, с обоженным лицом, я почти касался его! Ведь он вызвал меня из черного небытия, открыл мне этот удивительный мир. Пусть на несколько коротких секунд, но без него, я бы никогда не увидел и не ощутил все этого великолепия! Он подарил мне жизнь.

Жизнь, моя жизнь. Меня создали. Зачем? Я знаю, что родитель вызвал меня, но неужели только для того чтобы открыть мне, как прекрасен мир? Открыть это знание и тут же отобрать — это жестоко. Но ведь у меня должна быть цель! Зачем-то же я появился на свет наверно не только для наслаждения? Наверно мне надо что-то сделать, чтобы оправдать свое появление на этот свет. Это знание вползло в меня и осталось внутри, тревожа меня своими мелкими постоянными укусами. Кажется, я слишком быстро взрослел. Потому что быстро жил.

Знание приходило скачками. Словно кто-то кидал внутрь меня большие куски информации. Я прорывался сквозь эти знания, теряя на ходу какие-то важные куски, важные планы, идеи, теории. Меня словно кто-то проталкивал сквозь эти массивы, стараясь вытолкнуть меня на нужное место. Цель, моя цель, на секунду я понял ее и отвернулся от своего родителя, посмотрев вперед. Там, недалеко стоял другой родитель. Но не мой. Его борода была короткой и черной, и одет он был в железо. Руки его были вытянуты ко мне, словно отталкивали меня. Он тоже был замершим — я двигался слишком быстро.

Я был искренне опечален. Цель моей жизни открылась передо мной, но я не испытывал от этого радости. Скорее, я был огорчен. Знание снова нахлынуло на меня, окатив мягкой волной, заставляя мои огненные крылья плескаться искрами. Теперь я знал, что черные пятна рядом с чужим родителем — это мои братья, уже прошедшие свой жизненный путь, уже достигшие своей цели. Вернее — не достигшие. Ведь и моей и их целью был тот самый чужой родитель. Мы должны были лететь к нему, ударить его, обжечь побольнее. Мы должны были уничтожить этого родителя, я и мои братья. Ведь он был врагом нашего родителя. Врагом… какое интересное понятие. Враждебный тот, кто хочет причинить тебе вред. Значит и ты должен причинить ему вред, пока он не причинил его тебе. Не стоит ли мне расценивать своего родителя как врага? Ведь он выпустил меня, что бы я умер. Быстро и без остатка.

Нет. Не могу. Он вызвал меня из небытия, из темноты, он подарил мне сознание и жизнь и за это я ему очень благодарен. Но я испытываю искреннюю грусть оттого, что понимаю, зачем он меня вызвал. Он вызвал меня не для того, чтобы порадовать меня, а для того, чтобы расправиться со своим врагом. Я — его оружие. Его вещь, которая исчезнет через несколько секунд по его времени. Ну что ж. Это судьба. Все мы чье-то оружие, нацеленное в разные мишени. Но не все об этом знают.

Знание снова окутало меня жарким облаком, и я ощутил великую жалость по отношению к своему родителю. Наверно я сильно повзрослел за эти короткие секунды. Мне было его искренне жаль — на секунду я увидел его: растрепанного удивленного, обозленного и… пожалел его. Ведь он так и не знал своей цели. Он не знал, что он тоже просто чье-то оружие, направленное в мишень. Не знал и не узнает. Хотя, может быть в конце своей жизни, такой долгой по сравнению с моей, он тоже однажды постигнет эту истину. И тогда с грустью оглянется на своего создателя, сделавшего его исключительно для своих целей. Это цикл. Цепочка и мы все в ней. Враги, родители, творцы. Все.

А сейчас я объят грустью. Мне не хочется умирать. Пусть он мой родитель, родитель оружия, и он указал мне цель, но мне к ней жутко не хотелось. Мне не хотелось достичь цели своей жизни. Она оказалась не такой уж и заманчивой. Лучше бы я ничего не знал, летел бы себе огненным шаром над землей, вбирая в себя радость всего мира, и умер бы через несколько секунд в блаженном неведении. Так было бы лучше. Может быть. Теперь мне этого уже не узнать, — я уже знаю свое предназначение, свою цель и ничего не изменить.

Я снова с грустью кинул взгляд на свою мишень — на чужого родителя. Я пролетел уже больше половины. Вот и все. О чем мне теперь размышлять? Предаваться печали и тоске в ожидании неизбежного? Попытаться что-то изменить? Нет, я не решусь на это. Что тут можно изменить. Я все равно умру, и очень быстро по сравнению с моим родителем. Может я и сбегу от него, но меня прикончит другой родитель, или кто-то еще. Все мы едины в своей цепи оружие и мишени. Если ты не оружие, то ты мишень. И наоборот. А в итоге получается и то другое вместе.

Как жаль. Как жаль, что все цели достигнуты, что все горизонты открыты, что не о чем больше жалеть и сокрушаться. Я был спокоен и упрям. Мне было все равно, я внезапно понял, понял своим чудесным способом, что, сколько тут не дергайся — ничего не изменишь. Все так идет, потому что так и должно все идти. Ты выполняешь маленькую роль, а он выполняет большую роль. Он главную, а ты второстепенную — какая разница. Мы движемся все в своей накатанной колее, пытаясь по молодости дергаться. Но когда приходит понимание, волокущее за собой в мешке груз немалых лет, то все становиться на свои места.