Кодовое слово: Аненербе (СИ) - Риттер Анна

Анна Риттер

Космическая эпопея 1

Кодовое слово: Аненербе

Пролог

Я бежала, рвалась впереди белого света, лишь бы успеть, лишь бы не попасться снова. Сердце билось бешеной птицей в груди, так и норовя выскочить на волю. Страх подгонял меня бежать изо всех сил, не замечая адской боли в ноге и дикого холода.

Не помня себя от ужаса, я едва доплыла до берега, перебирая уставшими, фактически, парализованными руками ледяную воду. Ноябрь совершенно не радовал погодой. Впервые за всё то время, что я жила в Санкт-Петербурге, да и вообще, в России, морозы ударили столь рано, да ещё так резко. Уже в начале ноября градусник показывал минус 18. Повторялась зима 1941 года….

Боясь остановиться хоть на мгновение, чтобы перевести дух, я продолжала нестись в гущу леса, поближе к воде. Именно она спасла меня в самый последний момент. Именно вода помогает смыть мои следы, мой запах, в котором находится особый фермент, помогающий отследить меня.

Быть ближе к воде! Быть ближе! Постоянно проговариваю себе как мантру и продолжаю получать сухими, колючими ветками по обмороженному лицу.

Всё равно не сдамся.

Но теперь я совершенно одна. Потеряна, но не сломлена. Я выживаю как могу, но долго мне не продержаться против того, кто состоит во главе создания нашего мира. Да, наш мир, наша планета и люди, являются экспериментальными!

Мы узнали об этом лишь полтора года назад и тогда все догмы, и теории рухнули в одночасье, не дав и шанса человечеству. Мы все время искали не там. Предполагая различные идеи, прислушиваясь к словам ученых и профессоров, мы даже не могли допустить нечто подобное — весь наш мир, такой родной и старый, лишь результат чудовищного эксперимента внеземного ума!

И ладно бы только это…Они нашли способ вернуться сюда и свернуть своё детище. Поступил приказ ликвидировать эксперимент «Ди Лайте». Эксперимент «Люди».

Но я хочу жить! Все люди хотят жить, особенно тогда, когда над нами висит угроза вселенского масштаба. Но скажите, как жить в абсолютно разрушенном мире, где люди вновь превратились в рабов, коими были много сотен тысяч лет назад? Где нет ровным счётом ничего! Все заводы фактически в одночасье прекратили работу, любые энергетические станции, телестанции, спутники, всё прекратило свою деятельность! Нет ни магазинов, ни машин, ни людей.

Такое раньше видели лишь в кино — в постапокалиптическом жанре. Никто и никогда не счёл возможным что-то подобное в реальном мире.

Уже совершенно ничего не соображая, я рухнула на вымороженную землю, впиваясь обледенелыми ладонями в хворост. Тело трясло как в лихорадке, мокрые волосы обмёрзли и покрылись инеем.

Дашка говорила, что где-то в этих лесах жил егерь. Возможно и он сам ещё здесь. Человек природы, и вряд ли у него есть или был чип. Если, конечно, его не уничтожили другим способом. Во всяком случае там есть дом! Есть дом, есть дрова и будет огонь.

Но пока я даже встать не могу. Не могу собраться. Нога разболелась ещё сильнее, боюсь там ужасный перелом. Всё же, я продолжаю сидеть на корнях деревьев, дрожа всем телом. В носу и горле свербит от того, что наглоталась ледяной солёной воды. А в глазах будто песок насыпали, режет и колит.

Самое страшное даже не это, а моя «татуировка» на левой руке. Именно она стала первым звоночком, именно она стала моим палачом….

Глава 1

Последние слова

— А что бабушка говорит? Как себя чувствует? — Не отрываясь, смотрела на отцовские сборы, я постоянно что-то спрашивала. И это не потому, что меня сильно заботило или волновало здоровье бабушки, она очень крепкая, для своих 69 лет, женщина и болела крайне редко. Мне уже не терпелось остаться в квартире одной. Зажить самостоятельной, взрослой жизнью!

В нашей семье это частая практика.

Мама, папа и я переехали в Россию, когда мне было четыре года. Сами мы из Германии, коренные немцы. Папе предложили перевод в Санкт-Петербург, в результате карьерного роста. Изначально поездка должна была продлиться около трех-четырёх лет, но затянулась на добрые четырнадцать.

В Мюнхене, где я родилась, где всю жизнь жила моя семья, остались наши родственники. Мама и папа один или два раза в год, на целый месяц уезжают домой. Я же приезжаю лишь на каникулы. Чаще летние. Они здесь длиннее, чем в Германии.

Уже привыкла к тому, что на целый месяц предоставлена сама себе. Родители не бояться, что я взорву квартиру или сдохну, где-нибудь под забором, обкуренной наркоманкой. На меня всегда можно было положиться. Мне оставляют деньги и, я самостоятельно оплачиваю коммунальные услуги, если приходят квитанции.

В общем, как и для любого подростка, месяц кайфа! Можно ложиться когда угодно, готовить на завтрак самое любимое или допоздна засиживаться у друзей! Если не оставаться у них на ночь. Месяц свободы — это ли не рай?

Мама в этот раз начала переживать и сопротивляться поездке. У меня аж сердце ёкнуло, вдруг она решит остаться?! Даже уговаривала отца перенести поездку на июль, видели те, тогда у меня будут каникулы, и мы съездим все вместе. Решила ей напомнить, что в июле подруга пригласила меня к себе на дачу, на целый месяц. С родителями этот щепетильный момент мы обговорили и меня отпустили, при условии, что единый экзамен я сдам на отлично. А также, что с поступлением у меня всё пройдет гладко. Ну, на мои оценки трудно ругаться, я вообще-то хорошистка. Да, не отличница, но за оценками не гоняюсь. Я жажду знаний лишь в том профиле, в котором хочу дальше работать.

— Так, ты всё поняла? — Спросил папа, игнорируя мой очередной вопрос. Пока он собирал чемодан, я сидела рядом. Мама недавно вышла в магазин. Её настойчивое желание остаться или взять меня с собой, всем порядком надоело. Даже ей самой. Но отчего взялись такие душевные терзания, её материнское сердце понять не могло. Папа же был более спокоен. Я уже не раз доказывала им, что в состоянии здесь управиться самой. Магазин, платёжки, подготовка к ЕГЭ, всё это я и сама могу. На днях как раз с Дашкой записалась в библиотеку. — Никаких гулянок, дома быть в восемь как штык. Тебе сейчас надо о поступлении думать, а не о дискотеках. — Ну, завёл шарманку. Я закатила глаза, но так, чтобы папа не увидел. Лучше лишний раз промолчать, чем потом огребать за свои слова.

— Я всё поняла. Максимум, только Дашу и Тёму позову. — Мои самые лучшие, верные друзья. Родители хорошо их знают, ведь Даша и Тема, частые гости нашего дома.

— Их можно, но занимайтесь делами, а не в интернете сидите. — Уже менее серьёзно ответил папа, обернувшись ко мне. — Лиззи, детка, это в твоих интересах, хорошо сдать экзамены и поступить, куда твоя душа желает. Тебе же потом работать по этой специальности. — Назидание даны, папа спокоен.

Так как я родом из Германии, по национальности я немка, и соответственно, имя у меня немецкое. Ализе Аненербе — это я. Поначалу, в детском саду и в начальных классах, мне было тяжело. Дети в садах дразнили меня и не могли понять, что в других странах детей зовут иначе. В школе до третьего класса дошло до ручки — девочка обозвала меня фашисткой, когда нам рассказывали о Второй мировой войне и том, какую зловещую роль в этой войне играли немцы. Какое-то время я жутко стыдилась своей фамилии и рода. И всё также, пребывая в не самых лучших чувствах, я услышала в свой адрес — «Арийка!». Крики мальчишек в конце третьего класса. Особую известность арийская раса приобрела во времена нацисткой Германии, но никто из одноклассников или преподавателей не удосужился узнать, что настоящие арийцы, выходцы из Ирана и Индии.

Моя внешность вообще не подходила под современные понятия «ариец». У меня тёмно-русые волосы, серые глаза и светлая кожа. Но прозвище прикрепилось до окончания начальной школы. Тогда я умоляла, чтобы меня перевели в другую школу. Верила, что не все люди судят по имени.