Карта реки времени - Владимир Файнберг

Владимир Файнберг

КАРТА РЕКИ ВРЕМЕНИ

1.

Вам бы тоже это понравилось – катить поездом вдоль Адриатического моря на юг Италии. После трёхчасового перелёта из Москвы в Римини, после того, как схватил такси, домчался из аэропорта на железнодорожный вокзал, купил билет и успел вскочить в проходящий экспресс «Милан–Бари», нашёл свободное место в купе на шесть человек, после всего этого оставалось только запихнуть дорожную сумку под кресло, откинуться на его спинку и перевести дыхание.

Всем знакомо это чувство: от тебя больше ничего не зависит, не требуется никаких усилий, и ты отдаёшься на волю поезда, мчащего к цели. А цель моего путешествия на этот раз была захватывающая, только достало бы считанных итальянских дней, сулящих идеальные условия для воплощения моего замысла. Ни о чём не подозревающие попутчики – четверо парней и девушка – оказались студентами, возвращающимися с летних каникул в Бари. Мне предстояло ехать пять с половиной часов до Барлетты. Им – ещё дольше.

В тот момент, когда я появился в купе, они перекусывали вынутыми из рюкзаков сэндвичами, наливали себе кофе из маленьких термосов в пластиковые стаканчики.

Предложили и мне. По глупой своей щепетильности я отказался. О чём впоследствии пожалел.

Славные они были, эти итальянские ребята. Один из них – малый с косичкой на затылке – подумал: «Наверное, испанец. Лет пятьдесят. Сейчас заснёт. Будет храпеть всю дорогу».

И тут я подмигнул ему. Чем несколько испугал.

Покурив, сыграв в картишки, они от нечего делать стали обзванивать друзей и родителей по мобильным телефонам. Девушка позвонила куда‑то в Германию, по–немецки сообщила своей муттер, что у неё все хорошо.

Мне пришло в голову, что нужно воспользоваться случаем. На минуту попросил у неё телефон, дозвонился до дона Донато, по–русски сообщил, каким поездом я еду, примерно к семи тридцати вечера прибуду в Барлетту. Он сказал, что успеет сам встретить меня до восьмичасовой мессы, чтобы я ни о чём не беспокоился.

Услышав, что я говорю по–русски, компания с любопытством воззрилась на меня. После чего они стали умащиваться на своих креслах кто как мог. И разом уснули. Девушка прильнула головкой, обрамлённой светлыми кудряшками, к плечу совсем молоденького студента с посверкивающей серёжкой в мочке уха.

Серёжка надоедно гипнотизировала меня. И я перевёл взгляд на окно. Поодаль лежало напоенное сентябрьским солнцем море. Ни одного корабля, ни одной лодки не было видно. И береговая линия с её пляжными зонтиками и многоэтажными отелями тоже была пуста.

И только ряды цветущих олеандров да высокие пальмы и кипарисы, казалось, гнались за поездом, заслоняемые на миг безжизненными складами и автозаправками, возникающими на краю пустынного шоссе, текущего рядом с железнодорожной насыпью.

Этот пейзаж разом исчезал, когда поезд с грохотом врывался в черноту тоннелей, пробитых сквозь отроги горных хребтов, сползающих к морю. И вновь ударяло в глаза солнце, клонящееся к западу. Косые тени пальм и кипарисов уже вытягивались по земле.

Мои попутчики просыпались, сонно взглядывали на меня, меняли позы и снова задрёмывали под стук колёс. Опять гипнотически притягивала взгляд посверкивающая серёжка.

Поневоле вспомнились аудиокассеты с записями лекций какого‑то психотерапевта–гипнотизёра. Их принёс приятель как раз на следующий день после того, как мне неожиданно позвонил из Барлетты дон Донато, пригласил приехать к нему на две недели. Непостижимым образом почувствовал, в каком состоянии я нахожусь.

За те несколько дней, пока в итальянском консульстве оформлялась виза, я прослушал на магнитофоне записи лекций знаменитого профессора–гипнотизёра. Он подробно рассказывал о том, как вводит в транс пришедших к нему со своими проблемами пациентов, как под его руководством они вспоминают свою жизнь до восьмилетнего возраста, и он находит событие, поворотный пункт, ставший причиной неврозов и вообще всех дальнейших несчастий.

После чего пациенту предлагалось избавиться от этой причины, вытравить её из памяти. Для достижения цели нужно было всего–навсего представить себе некий психологический «поезд», за окном которого проносятся и навсегда исчезают все нехорошие люди, собственные поступки и события, травмировавшие когда‑то психику пациента.

После чего тот будто бы выздоравливает.

Все у него было так просто. У этого современного фрейдиста.

Глядя в окно своего реально мчащегося поезда, я думал о том, что теперь придётся за две недели самому пройтись по своей жизни. Не из каких‑то терапевтических целей. А для того, чтобы посмотреть, сколько у меня наберётся счастливых дней.

Один, самый счастливый, был у меня точно. Последнее время я все чаще стал о нём вспоминать. Дело в том, что в мае мне исполнилось 75 лет. За прошлый год я напивал новую книгу – «Словарь для Ники». И сейчас, к началу осени, стал впервые чувствовать себя полностью соответствующим своему возрасту, обесточенным. Самые элементарные вещи начали даваться с трудом. Ничего у меня не болело. Но я потерял сон. Несвойственная мне вялость сковывала движения. Все чаще хотелось прилечь.

«Ты просто устал от работы», — говорили одни, – «Тебе нужно бы послушаться врачей, поплавать в море».

«Начал сказываться возраст», — беспощадно утверждали другие, — «Это в порядке вещей. Выходишь на финишную прямую…»

Все во мне протестовало. Нет, я не собирался сдаваться! Я помнил об эксперименте, который поставил на самом себе лет двадцать тому назад.

…А теперь, читатель, следи особенно внимательно за тем, что тут будет сказано.

Возможно ты уже слышал о так называемых «биологических часах». О том, что время жизни каждого организма ограничено. И когда «завод» этих незримых часов кончается, наступает смерть. Так вот. Одна женщина – Татьяна Григорьевна, потрясшая меня в своё время неожиданными, поистине ошеломляющими знаниями, открыла мне в частности тайну этих самых «биологических часов».

Оказывается, их можно перевести назад! И таким образом вернуться в молодость! Продлить себе жизнь.

Для этого нужно было вспомнить самый счастливый день своей жизни. Во всей его конкретности. И регулярно, как минимум неделю, заново переживать его.

Ни зарядка, ни бег трусцой, ни лекарства с диетами якобы в сравнение не шли с этим способом омоложения.

Тогда мне было «всего» пятьдесят лет. Скептик по натуре, я не имел никаких оснований не верить Татьяне Григорьевне.

И решился. Выбрать самый счастливый день оказалось довольно просто. Как поглядишь, слишком мало таких дней набирается в жизни.

С точки зрения стороннего наблюдателя, это должно было показаться довольно странным. Каждое утро в течение недели меня можно было видеть сидящим с прикрытыми глазами. В воображении я, как когда‑то в молодсти, впервые выходил на вёсельной лодке из устья реки в открытое море. Чувствовал ладонями рукоятки весел, сопротивление воды их гребку. Ощущал свежесть ветра, нежное тепло встающего из‑за гор солнца. На второй день занятий стало слышно, как позванивает под килем волна, крики чаек…

К концу недели я заметил, что действительно гребу несуществующими вёслами, действительно взбухают бицепсы. И свежесть того далёкого морского утра не оставляет меня. А сон стал крепок.

Уже не упомнить, какое событие вышибло из становившегося привычным ритма этих прекрасных упражнений.

Те, кто не знал о моих занятиях, с удивлением говорили о том, что я помолодел. Один даже сказал не без зависти: «Ты неприлично хорошо выглядишь».

Так я и законсервировался. За эти годы одну за другой написал лучшие свои книги. Женился. Когда мне было 68 лет, у нас родилась дочка Ника.

И только теперь мои «биологические часы» снова стали приостанавливаться. Как приостанавливался этот экспресс на немногочисленных, почему‑то безлюдных, станциях, названия которых, к моей, досаде, не объявляли по поездному радио.

За окном вагона как‑то разом смерклось. По времени, примерно через час, я должен был прибыть на место. Студенты проснулись. Они доедали свои запасы. Снова любезно предложили хотя бы выпить кофе, попытались разговориться. Но моего знания итальянского было недостаточно.

Я допивал кофе из пластикового стаканчика, когда стеклянная дверь отъехала в сторону, и в купе шагнул контролёр в щеголеватой форме.

Студенты по очереди предъявили билеты. Я тоже извлёк свой из нагрудного карманчика рубашки с короткими рукавами.

Прощёлкав компостером их билеты, контролёр взял мой, с недоумением вгляделся в него, посмотрел на меня…Все же щёлкнул компостером.

— Скоро Барлетта? –спросил я, почуяв неладное.

— Барлетта нон стоп, — ответил контролёр. – Не останавливается.