Последний экстаз Ника Адамса - Филип Фармер

Фармер Филип Жозе

Последний экстаз Ника Адамса

Филип Хосе Фармер

ПОСЛЕДНИЙ ЭКСТАЗ НИКА АДАМСА

У этого рассказа довольно необычная история. Как, впрочем, и у любого другого.

Один молодой человек по имени Брэд Ланг, автор множества очень занятных, на мой взгляд, рассказов, решил открыть журнал "Популярная культура", который предназначался быть рупором того, что вынесено в его заглавие. Он отловил меня и попросил написать для него рассказ. Так получилось, что в это время у меня на руках был один свободный, который зарубил Эд Ферман из журнала "Научная фантастика и фэнтэзи". Он назывался: "Импотенция из-за плохой кармы" и был подписан именем Кордвайнера Берда.

История названия этого рассказа и псевдонима к нему несколько запутанна, но я с этим уже примирился. Кордвайнер Берд -- это, собственно, псевдоним Харлана Эллисона. Он прибегал к нему, когда подписывался под сценариями фильмов, если подозревал, что продюсер или режиссер все равно их испортят на свой лад. Он даже специально оговаривал в контракте особый пункт по этому вопросу.

Итак, как вы знаете, а может, и не знаете, я написал серию рассказов и пару романов под псевдонимами литературных персонажей (причем все они были писателями). Например: Килгор Траут*, доктор Джон Г.Ватсон, Поль Шопен (писатель из романов о Ниро Вульфе), Дэвид Копперфильд, Лео Квикег Тинкроудор (один из моих собственных писателей-фантастов), лорд Грэйсток* (ну, этого уж вы, конечно, знаете) и несколько других. И вот однажды мне приспичило написать рассказ под именем Кордвайнера Берда, но дело осложнялось тем, что он-то не выдуманный персонаж! Ну что ж, для того чтобы это исправить, я сделал Берда аппендиксом генеалогического древа моего, обретшего известность благодаря дешевым журналам, Дока Сэвиджа. Затем я вывел его в рассказе "Дож, чей барк не стоил его гавани" и, утвердив его таким образом в правах персонажа, наконец-то написал под его именем рассказ.

* Килгор Траут -- персонаж романов К.Воннегута. (Здесь и далее примеч. пер.)

* Лорд Грейсток -- родовой титул Тарзана.

Конечно же, все это делалось с согласия Харлана.

В то время я, однако, понятия не имел, что он когда-то уже издал под этим именем несколько рассказов.

"Импотенция из-за плохой кармы" (кстати, название предложил тоже Харлан) увидела свет в первом и -- увы! -- последнем номере "Популярной культуры". Издание получилось интересным, стимулирующим к продолжительному сотрудничеству, но Брэд Ланг не сумел раздобыть денег на дальнейшее издание. Так получилось, что в том же номере была напечатана статья Бэрри Мальзберга "Что случилось с научной фантастикой?" Он прочитал рассказ "Берда" и, разглядев в нем пародию на самого себя (он фигурировал там под именем Майкла Б.Хопсмаунта), обиделся. И это несмотря на то, что он пародирует всех и каждого. Я лично пародирую только тех, кого люблю. Так что Хопсмаунт был лишь моей данью таланту Мальзберга.

Спустя какое-то время Рой Торгенссон заказал мне рассказ. Я поведал ему о Берде, об "Импотенции из-за плохой кармы" и о крайне затруднительном положении "Популярной культуры". Рой сказал, что возьмет его, и я засел за переписку рассказа, включая туда купюры, касающиеся Хопсмаунта. Рассказ вышел снова, уже под названием "Последний экстаз Ника Адамса" в журнале "Хризалида-2".

Главная идея этого рассказа, его базисная концепция, пришла ко мне однажды во время обсуждения влияния на меня хороших или плохих отзывов на мою работу (я словно раздуваюсь от гордости, или же наоборот, сдуваюсь, в зависимости от того, что обо мне пишут). В рассказе эффект преувеличен, но, честно говоря, ненамного.

Читатели (правда, немногие) спрашивали меня, не является ли Ник Адамс из моего рассказа сыном хемингуэевского Ника Адамса. Но я до сих пор не могу ни отвергнуть это предположение, ни согласиться с ним.

*********

Ник Адамс-младший, писатель-фантаст, и его жена опять затеяли старую свару.

--Если бы ты действительно меня любил, у тебя бы не было столько проблем с "ним"!

--У "него" есть множество названий,-- ответил Ник,-- и если бы у тебя не было грязных мыслей, то ты бы ими пользовалась. Кроме того, очень часто тебе на "него" не приходится жаловаться!

--Да уж -- раз в месяц у меня к "нему" претензий нет!

Эшлар, высокая сухопарая экс-блондинка, до тридцати семи с половиной лет была красавицей. Теперь ей было пятьдесят. "Причем, сильно "за",-- подумал Ник.-- И рядом с ней -- я, которому за пятьдесят лишь чуть-чуть".

--Его активность идет по синусоиде,-- сказал он вслух,-- Если ты сделаешь график...

--Ах вот как! Теперь "он" зависит уже от погодных условий! Так что нам теперь, каждый раз, когда мы задумаем заняться любовью, справляться по барометру? Почему бы _тебе_ не сделать график "его" подъемов и падений? Конечно, для этого нужно, чтобы "он" хоть раз поднялся!..

--Мне надо идти работать,-- перебил ее Ник,-- я уже несколько месяцев на пределе...

--Вот я и говорю, что на пределе! Только я имею в виду вовсе не твое бумагомарание. Ну хорошо, иди! Прячься за свою машинку! Лупи по своим клавишам, но ко мне больше не прикасайся!

Он встал и по супружеской привычке чмокнул ее в лоб -холодный и твердый, как надгробие, на котором морщины выгравировали: "Здесь похоронена Любовь. Покойся с миром". Она тихонько всхлипнула. Разведя руками, Ник стал подниматься по лестнице к себе в кабинет. К тому времени, когда он достиг четвертого этажа, его пыхтение разнеслось далеко по дому и он вспотел так, словно прошел допрос у череды сменяющих друг друга следователей, обвинявших его в попытке изнасилования.

Пятьдесят лет -- и уже одышка и ослабленная потенция. Хотя, в общем-то, его вины тут нет. Просто его жена -- фригидная сука. Взять хотя бы для примера прошлую ночь: ее глаза уже начали закатываться, а лицо проступило сквозь грим, и он спросил ее: "Ты чувствуешь, как что-то движется, крольчонок?" (он всегда был без ума от Хэмингуэя); и она ответила: "Что-то там еще только собирается двигаться. Встань. Мне нужно в туалет".

Когда-то подобные слова прозвучали бы для него сладостной музыкой искреннего доверия, в ритме которой вся вселенная закружилась бы вокруг Полярной звезды... Сейчас же он почувствовал себя так, словно у него из груди выпали все волосы.

Он сел поплотнее к машинке, погладил клавиши -- такие гладкие и прохладные -- и стукнул пару раз, чтобы настроить пальцы и помочь разогреться вдохновению, которое еще разминалось где-то глубоко внутри, боксируя с тенью, прыгая через скакалочку, массируя конечности, потея в сауне; и с бьющимся сердцем готовилось выйти на ринг...

Но в этот момент зазвонил звонок, а он еще не успел сделать и шага из своего угла -- споткнулся на первом же слове: "Это". "Это..." -- что?