Последний рубеж - Сэнди Митчелл

Имперский комиссар Кайфас Каин возвращается на Нускуам Фундументибус, чтобы отразить отаку орков, которые свирепствуют на ледовом мире. Но когда его корабль врезается в ледяные пустоши в стороне от столицы, это пробуждает намного более страшного врага. Того, который спал под вечной мерзлотой задолго до прихода Империума в этот мир. Теперь он угрожает целому сектору.

Борясь с непрерывными набегам зеленокожих и удерживая под контролем восторженного комиссара-новичка, Каин должен сплотить своих людей и встретить лицом к лицу то, что появляется из-под тающего льда.

1.0 создание fb2

1.1 редактирование оформление, замена обложки, прочие правки

Этот отрывок из воспоминаний Кайфаса Каина может показаться причудливым, или даже сбивающим с толку выбором, учитывая, что это его возвращение на Нускуам Фундументибус, в то время как детали о его прошлом посещении этой планеты еще не были опубликованы. Однако его деятельность в этом случае только поверхностно связанна с материалами дела и по большей части, все достаточно важное, может быть ясно почерпнуто из контекста. Там, где это не возможно, я попыталась заполнить недостающее вставками из других источников, или своими собственными комментариями.

Я делала то же самое с отчетом Каина о событиях второго визита, в котором, как всегда, все остальное, не касающееся его лично, изложено достаточно туманно. С тех пор как он начал служить с 597ым валхалльским, одним из основных источников, к которому я с неохотой вынуждена обращаться, остаются опубликованные воспоминания генерала в отставку Дженит Суллы, которая в то время была не столь выдающимся офицером в том же полку. Как и раньше, необходимо упомянуть, что Готик капитулировал перед ее длительной осадой, и я пыталась свести потери среди литераторов к минимуму.

Основная часть следующего материала — собственный рассказ Каина, и насколько я смогла установить, он столь же правдив и точен относительно произошедших событий, каким Каин обычно и бывает.

Глава первая

За время своей долгой и компрометирующей карьеры я бывал во множестве ужасных мест, в которые не желал возвращаться, но время от времени, моя судьба или длань Императора, решала по-другому. Возвращение на Перлию[1] обещало быть определенно приятным, за исключением одного, поклоняющегося хаосу психа с нелепыми усиками[2], но перспектива возвращения на Нускуам Фундументибус была определенно не из таких.

Конечно же, моя тревога по этому поводу, никогда не проявлялась на лице. Жизнь, проведенная в сокрытии своих истинных чувств, поменяла настоящее выражение лица на подходящее на все случаи жизни нейтральное, которое большинство людей воспринимало как вежливую заинтересованность.

— Давненько мы там не были, — спокойно сказал я, глядя на доску для регицида, стоящую между мной и лордом-генералом Живаном, как будто это было для меня намного интереснее, чем новость о том, что он предложил отослать меня в эту мерзлую адскую дыру, с которой я был более чем счастлив слинять двадцатью годами ранее. За десятилетие или около того с нашей первой встречи на Гравалаксе, мы привыкли общаться в тех редких случаях, когда это было возможным, сочтя компанию друг друга достаточно приятной, и этим вечером я предпочел не вносить нотку разногласий. Никто из нас не ожидал задержаться на Коронусе[3] надолго — никто и не задержался — и во имя своего беспрепятственного доступа к его столу и исключительному винному погребку, я предпочел не оставлять неприятных впечатлений, которые могли остаться при нашем отлете.

— С тех пор как ты выпроводил вторгшихся зеленокожих, — сказал Живан, как будто их поражение было целиком моим деянием, а не тактической группы Имперской Гвардии, которая была в десять раз сильнее. По правде говоря, я провел всю кампанию стараясь остаться теплым на ощупь и как можно дальше от орков; но репутация борца с орками, которую я приобрел на Перлии, чудесным образом исказила мое последнее желание так, что снова даровала мне возможность разбить хребет их нападению почти что собственноручно[4]. Хотя придираться было бессмысленно; к этому времени легенда уже жила своей жизнью и Живан несомненно думал, что я скорее скромничал.

Так что я просто пожал плечами и пробормотал что-то о том, что со мной сражалось множество достойных воинов (что было почти правдой, так как я делал все что мог, чтобы оказаться в одном-двух шагах за их спинами, особенно когда вокруг ошивались орки). Живан улыбнулся, явно показывая, что не был одурачен ни на секунду.

— Дело в том, — сказал он, наклоняясь над столом, дабы наполнить мой бокал с амасеком, — ты знаешь это место. Ты дрался на поверхности, и твой полк чувствует там себя как дома.

Что ж, с этим нельзя было поспорить. По мнению валхалльцев, высадка на ледяной мир была второй приятной вещью после отпуска, а перспектива убить орка была для них подобно сахарной глазури на пирожном[5]. Так что я кивнул и съел одного из его Экклезиархов, подстраивая через несколько ходов то, что я надеялся, станет победой.

— Им понравится, — уступил я, мягко говоря, с преуменьшением, — особенно, если высадка продлится чуточку дольше, чем наше последнее посещение ледяного мира.

Живан натянуто улыбнулся. Я и 597й пробыли на Симии Орихалка день или два до того как нас вынудили отступить, потеряв обогатительный завод прометия, который нас послали защищать от неожиданно появившихся обитателей до того времени не найденной гробницы некронов. Взорвав комплекс, который снова похоронил их[6] и оградив наш маленький уголок вселенной от нападения чудовищных существ-машин[7], мы, бесспорно, провалили наше настоящее задание. Адептус Механикус не были довольны потерей одного из их драгоценных святилищ, не говоря уже о шансе пошарить в гробнице, наивно предполагая, что наши потери того стоят. Живан лицом к лицу столкнулся с гневом старшего техножреца; пока я не получил сообщение от Эмберли, чья запоздалая санкция наших действий Инквизицией наконец-то заставила шестеренок отступиться.

— Я уверен, что в этот раз все будет гораздо лучше, — сказал он.

— Вряд ли уже может быть хуже, — столь же расплывчато согласился я, и хлебнул свой напиток, смакуя, как тепло опускается по пищеводу. Я должен был насладиться этим, пока мог; туда, куда мы отправляемся, для того чтобы согреться, этого будет явно недостаточно.

— Ледяной мир? — спросила полковник Кастин, не в полной мере спрятав свою радость от этой перспективы. Она обменялась быстрой улыбкой со своим заместителем майором Броклау, который как всегда был немногословен, но этого было недостаточно чтобы одурачить кого-либо, кто знал его так же хорошо, как и я.

— Какой?

Два идентично вежливо заинтересованных лица смотрели на меня через стол, как будто широкий бронированный ящик и пара подставок могли заслужить такое гордое название. Как почти все, что находилось на Коронусе, он был временным, пустая комната, которую мы реквизировали для совещаний, скорее всего, превратится обратно в склад, административное помещение или импровизированную кухню, как только мы освободим занимаемые нами бараки для другого полка и отправимся на следующую войну. Дневное солнце бледнело за покрытым коркой грязи окном, набрасывая на нас слабый покров тьмы, все еще слишком слабый, чтобы воспользоваться помощью люминаторов, но достаточный, дабы сделать типичные для жителей ледяных миров бледные лица еще более контрастными по отношению к обычной, ярко-рыжей челке Кастин и непроглядно темной шевелюре Броклау.

— И почему мы? — добавил Броклау, что было не настолько странным вопросом, как вы вероятно думаете. В холодном климате валхалльцы были лучшими солдатами во всей галактике, в этом не было сомнений, но это мало что значило для Муниторума, когда речь шла о развертывании. Хотя тактики и стратеги старались как можно лучше использовать особые навыки, которыми обладал полк, слишком часто непрерывные требования поддержать колеблющуюся линию фронта или другие причины заставляли отсылать тех, кто был под рукой. Это означало, что во время службы с 597ым я истекал потом так же часто, как и замерзал, хотя их привычка охлаждать воздух в казармах до температуры, в которой лучше всего было хранить скоропортящуюся провизию, заставляла меня быть благодарным своей комиссарской шинели даже тогда, когда я её стремительно снимал, выходя наружу.