Седой капитан - Владимир Владко

ВЛАДИМИР ВЛАДКО

СЕДОЙ КАПИТАН

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЗАГАДОЧНЫЙ АВТОМОБИЛЬ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1. Железнодорожная катастрофа

Скорый поезд Торенсия–Корсехона–Веракрус мчался полным ходом. С тяжелым грохотом он пролетал над стрелками и перекрестками рельсов. Здания станций едва успев мигнуть зелеными и красными огоньками, сразу исчезали в ночной темноте. А поезд мчался все дальше и дальше, оставляя за собой длинный золотой хвост из подвижных неспокойных искр. Они угасали не сразу, а долго кружились в воздухе и только потом медленно опускались на темную землю, как крохотные яркие звездочки.

В купе одного из вагонов сидело трое мужчин.

Кругленький усатый ибериец с большим животом и красным лицом уже в четвертый раз перелистывавший наскучившие страницы вечерней газеты, лениво зевнул и еще раз посмотрел на своих соседей. Невысокий стройный юноша, сидевший напротив него, задумчиво смотрел в окно. Время от времени, когда за темным окном пролетали огоньки сигнальных фонарей, юноша внимательно присматривался и затем прикрывал глаза. Развернутая книга лежала на его коленях.

Второй сосед, худощавый человек в широком зеленом пальто, неподвижно сидел чуть в стороне. Можно было подумать, что он уснул, откинувшись на спинку дивана. Однако он не спал, и усатый ибериец уже несколько раз замечал, что худощавый украдкой изучает своих спутников.

Краснолицый ибериец зевнул, на этот раз притворно, равнодушно. Но тут же, словно устраиваясь удобнее, он слегка повернулся к худощавому соседу той стороной, где на лацкане его пиджака был приколот большой позолоченный фалангистский значок. С удовольствием он заметил, как быстрый взгляд худощавого мужчины на мгновение остановился на блестящем значке – и снова спрятался под веками. И теперь усатый ибериец чувствовал себя значительно легче, безопаснее.

Юноша все еще ​​смотрел в окно. Небрежным движением он закрыл книгу в красочной обложке. Краснолицый ибериец покосился на обложку и с удовольствием пригладил усы. Прошло еще несколько минут. Наконец юноша отвернулся от окна. Он взялся было за книгу, но остановился, услышав голос кругленького соседа:

— Молодой человек читает Бласко Ибаньеса? Очень, очень похвально! Настоящий большой писатель. Конечно, нельзя было бы рекомендовать читать все его произведения, особенно – ранние. Но вообще… ах, Ибаньес! Какая неисчерпаемая фантазия, какая блестящая, сочная речь!

Юноша едва заметно улыбнулся, но промолчал. А ибериец не унимался; видимо, ему было скучно, и поэтому хотелось с кем‑то поговорить.

— Молодой человек далеко едет?

— Да, – коротко ответил юноша.

— До самого Веракруса?

— Даже дальше. За море. Поплыву на теплоходе «Россия»…

— И куда же? Ведь это советский теплоход, да? Не в Советский ли Союз, не к большевикам ли собирается молодой человек?

Краснолицый ибериец иронически, хотя и немного удивленно, поднял брови.

Веселая искорка мелькнула в глазах юноши. Подчеркнуто равнодушно глядя в окно, в темном стекле которого было ясно видно отражение удивленного лица иберийца, он сказал:

— Именно туда я и еду. В Москву.

— О–о!.. – Услышал он восклицание крайне пораженного иберийца. Не поворачиваясь, юноша видел в окне, как его собеседник всплеснул руками и испуганно оглянулся в сторону худощавого мужчины в широком пальто. Но тот сидел, как и раньше, неподвижно и будто спал. Во всяком случае ничто не говорило, что он слышал этот невероятно дерзкий с точки зрения каждого жителя фалангистской Иберии ответ юноши. Краснолицый пассажир недоверчиво перевел взгляд на своего странного собеседника. Колеблясь, он спросил еще:

— Э… молодой человек ибериец, не так ли?

— Не совсем, – ответил юноша. Он медленно отвернулся от окна, посмотрел прямо в лицо озадаченного соседа и спокойно добавил: – русский.

Лицо усатого иберийца покраснело еще больше, потом вдруг побледнело. Он оторопело смотрел на юношу, который уже не мог сдерживать дальше улыбку. Тогда ибериец еще раз робко посмотрел в сторону, где все так же неподвижно сидел молчаливый человек в широком пальто, кашлянул и решительно взялся снова за газету. Больше он уже не поднимал глаз, не спрашивал ни о чем, делая вид, что углубился в чтение. Как знать, может, этот странный юноша – сумасшедший?.. Ну, в конце концов, это его дело; нельзя порядочному человеку компрометировать себя разговором с таким человеком, – разговором, за который можно поплатиться если не тюрьмой, то по крайней мере весьма неприятными допросами в полиции… Лучше держаться в стороне, подальше от греха!..

А сердце Алеся пело. Наконец, наконец все это заканчивается! Позади годы пребывания в фалангистском плену, тяжелый труд в концентрационном лагере, издевательства жандармов… Все, все позади!

Подумать только, как он страдал, когда в списке первой партии товарищей, возвращавшихся на Родину, не нашел своей фамилии! Да, Алесь искренне радовался за друзей, которым удалось вырваться из лагеря, из фалангистской Иберии, радовался от всей души. Но как грустно было думать, что сам он должен еще оставаться здесь, в плену… Юноша не терял надежды, что наступит и его время, он твердо знал, что родная страна помнит о нем, как и о других своих сыновьях, которых судьба забросила в когти фалангистов, и не забудет, не бросит его. Однако – когда же, когда?.. Потом отъезжала еще одна партия… и в ней тоже не было Алеся…

Наконец уехали все его товарищи. Алесь остался один. Почему так случилось, не знал ни он, ни кто‑либо другой. Говорили, что его фамилию перепутали с какой‑то другой фамилией, с фамилией человека, давно уже уехавшего на Родину. И теперь надо было доказывать, что у Алеся действительно фамилия Гайдуков, что его должны давно уже освободить, что все это – чья‑то преступная ошибка… Попробуй, докажи это людям, которые и без того непримиримо враждебно смотрят на тебя только потому, что ты русский, что ты советский человек!

Но всему на свете приходит ​​конец. После бесконечных проверок и доброго десятка предвзятых допросов жандармерия вынуждена была все‑таки освободить Алеся. Ему выдали транзитное удостоверение для переезда в морской порт Веракруса – драгоценный листок, лежащий сейчас в бумажнике в кармане юноши. В Веракрусе он должен обратиться в агентство английской пароходной компании, чтобы его переправили в другой, уже не фалангистский порт на этом побережье, так договорились с агентством. А в том другом порту стоит, загружаясь, теплоход «Россия» – наш, советский теплоход! И тогда – все позади, откроется давно желанный путь на далекую Родину.