Клин - Андрей Буторин

Андрей Буторин

КЛИН

Бей же, звонарь, разбуди полусонных,

Предупреди беззаботных влюбленных,

Что хорошо будет в мире сожженном

Лишь мертвецам и еще не рожденным!

Глава первая

Погоня за чокнутым братцем

Пока я расплачивался за билеты, мой безумный двоюродный братец умудрился слинять. Откровенно говоря, какой-нибудь гадости от него я ожидал с той самой минуты, как с ним познакомился. Вернее, как только впервые его увидел, поскольку знакомством нашу встречу назвать было трудно — Сергей лишь тупо мычал и пускал слюни. Почти тридцатилетний мужик, скажу я вам, в таком состоянии выглядит отвратительно. Хоть я и был готов к чему-то подобному, и то меня всего внутри передернуло, и, если бы не данное маме обещание, я бы, пожалуй, развернулся и убежал.

Но убежал не я, а Серега. И сделал он это в самый неподходящий момент, когда до прибытия ленинградского поезда оставалось десять-пятнадцать минут. Скажу честно, первой моей мыслью тогда было плюнуть на все и уехать домой одному. В конце концов, играть с сумасшедшими в прятки я не нанимался. Но представив мамино лицо, когда она будет слушать мои оправдания, я чертыхнулся, подхватил чемодан и стал сквозь тоскливую очередь пробираться к выходу на перрон. В дверях, ко всему прочему, я еще налетел на подозрительного вида парня — небритого, в надвинутой на самые брови ушанке, с золотой «фиксой» во рту.

— Че пихаешься, гнида? — сильно толкнул он меня в грудь, и я, нашарив за спиной дверную ручку, постыдно ретировался, выдавив жалкое «простите». Будь на перроне поменьше народа, он бы, наверное, не удовлетворился моим извинением, но люди как раз ждали поезда, и это его, к счастью, остановило.

Я заметался по перрону, высматривая своего психа. Но тот словно сквозь землю провалился! Вот ведь, дурак дураком, а сбежал грамотно, недаром был на фронте разведчиком — навыки, небось, и при больном уме продолжали работать.

Внезапно из-за угла вокзала с невразумительными воплями вылетели три мужика. Судя по их внешнему виду и по тому, как, спотыкаясь и оскальзываясь, они переставляли ноги, я понял, что это обычные забулдыги, соображавшие за углом на троих. Но что же могло их столь сильно напугать? Милиция? Да нет, от той обычно удирают молча, а эти вопили так, словно за ними гнался покойник. Или… сумасшедший?.. Могли три здоровых, пусть и в дупель пьяных мужчины испугаться обычного мирного психа? Кто их знает!.. Особенно если псих из тихого и мирного превратился вдруг в буйнопомешанного. Ведь мог превратиться? Отчего бы и нет, недаром ведь и сбежал…

Я хотел уже броситься в ту сторону, как раздался гудок паровоза, и, обернувшись к стоявшему на втором пути пригородному поезду, я заметил мелькнувшую в тамбуре одного из вагонов знакомую шинель. Конечно, шинели в провинции носил едва ли не каждый второй-третий мужчина, но в тот момент меня будто стукнуло — это он! А поскольку тот поезд как раз трогался, особенно раздумывать было некогда; я спрыгнул с платформы, перебежал через рельсы и успел сначала забросить в открытую дверь последнего вагона чемодан, а потом и запрыгнуть в нее сам. Из-за тяжелого вещмешка за плечами я неверно учел мой центр тяжести и едва не ухнул спиной на перрон, но успел-таки схватиться за поручень и втащить себя в тамбур. Отдышавшись, я недобрым словом помянул сердобольную тетю Клаву, Серегину соседку, нагрузившую «на дорожку» мой вещмешок банками с вишневым вареньем. Я пробовал отбиваться, но соседку было не переспорить — видать, она чувствовала свою вину и пыталась таким образом откупиться. Откупилась! Хорош бы я сейчас был, лежа на раздавленных банках, и хорошо еще если в целом виде, а не «одна нога здесь, другая там»…

Ладно, со своей больной совестью пусть теперь тетя Клава сама разбирается, тем более ни в чем ее особой вины-то и нет; мне же надо было отыскать-таки братца и… А что, кстати, «и»? Дергать стоп-кран и мчаться назад, пока мы еще недалеко уехали от станции? Так ведь этого сумасшедшего хрен еще заставишь бежать. Замычит, завращает глазами!.. Тьфу! Уехали мы сегодня, кажется, в Ленинград… Я аж зубами заскрипел от досады. Нет, подумалось мне, хоть и грех обижать больных и убогих, но найду сейчас этого придурка и вмажу ему хорошенько!..

Заведя себя на полную катушку, я шагнул в вагон и двинул по проходу, разглядывая сидевший на лавках народ. Сергея здесь не было, и я перешел в следующий вагон. Здесь как раз проверяла билеты толстая, закутанная поверх зеленого ватника в пуховый серый платок тетка с большой черной сумкой на боку. Билета на этот поезд у меня, разумеется, не было, и контролерша, словно почуяв это, посмотрела на меня не предвещавшим ничего хорошего взглядом. «Интересно, а им полагается оружие»? — пришла мне вдруг в голову странная мысль, а мой взгляд снова упал на черную сумку, в которой легко мог уместиться не только ТТ, но, пожалуй, и целый «маузер».

Я замер и медленно попятился назад, к дверям тамбура. Разумеется, я не надеялся таким образом спрятаться, ноги действовали самостоятельно. Но для контролерши мои движения послужили сигналом к действию.

— А ну стий! — закричала она, а рука ее и впрямь дернулась к сумке. Наверное, все-таки это движение было скорее инстинктивным — возможно, тетка и носила когда-то по долгу службы пистолет, — но мне стало очень не по себе. Рука все же остановилась, а потом сжалась в приличных размеров кулак, которым тетка погрозила мне вполне красноречиво.

Забыв на время о других пассажирах, она решительно двинулась ко мне и, подойдя вплотную, спросила:

— Квытка нэмае, чи нэ так?

Я ужасно не люблю попадать в подобные ситуации. Я вообще очень законопослушный человек и к безбилетникам отношусь крайне негативно. Тем противней было очутиться на их месте. Хотя в этом случае все вышло совершенно случайно, что я и попытался объяснить закутанной в платок тетке.

— Понимаете, — опустил я на пол чемодан, — тут такая история…

— Та знаю я вси ваши розповиди, — оборвала меня контролерша. — Або показуйтэ квыток, або платить штраф!

— Дело в том, — нервно сглотнул я, — что у меня нет билета. Вернее, у меня есть билет, но только не на этот поезд. Я даже не знаю, куда он идет.

Тетке мой ответ не понравился. Она свела к переносице толстые черные брови и заговорила таким тоном, словно я был закоренелым преступником:

— Потяг прямуе до Чернигова, алэ якщо я нэ побачу твого квытка або ты нэ заплатыш мени штраф — ты никуды нэ поидэш.

— Да послушайте же вы меня! — прижал я к груди руки. — Я сопровождаю в Ленинград больного родственника! Фронтовика, между прочим, орденоносца…

— В Ленинград? — скривилась в недоброй усмешке контролерша. — А чого ж тоди до Чернигова идэш? И дэ цэ твий больной фронтовик? Ты з мэнэ дурепу не робы!

— Що там у тэбэ, Семэнивна? Зайця спиймала? — раздался вдруг за широкой спиной тетки чей-то густой, зычный бас. Я ожидал увидеть чудо-богатыря, но из-за контролерши вынырнул плюгавенький усатый мужичонка, одетый в длинный тулуп и шапку-ушанку военного образца со скрещенными молоточками на кокарде. Один рукав тулупа был заткнут за ремень, на другом боку висела такая же, как у толстухи, большая черная сумка.

— Нэ знаю, Олексийович, чи зайця, чи кроля.

— А ну, гражданин, предъявить квыток, — разгладил усы однорукий контролер. — До Чернигова або до любой другой станции у напрямку следования.

— Да нету у меня до Чернигова! — Я начинал уже злиться и полез во внутренний карман пальто за ленинградскими билетами. — Вот, у меня только до… — Я лихорадочно зашарил рукой по карману, хотя и так было ясно, что карман пустой. В нем не было не только билетов, но и документов, и денег… Я почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног.

— Эй! Ты чого цэ, парень? — сквозь звон в ушах с трудом расслышал я сперва голос однорукого, а потом и толстой тетки: — Закинчуй цирк, мэнэ нэ обдурыш!..

В глазах у меня потемнело, все звуки накрыло звенящим шумом. Наверное, я все-таки упал, а пришел в себя уже сидящим на лавке вагона. Передо мной по-прежнему стояли оба контролера. Мужчина выглядел сконфуженным, он хлопал по боку единственной рукой и заглядывал мне в лицо.

— Как ты, парень, оклемался? Так ты хворый, чи що?..

— Та який жэ вин хворый, — продолжала гнуть свое, хоть уже и менее уверенно, тетка. — Прыдурюеться, дурнив з нас робыть.

— Да не, ты глянь, Семэнивна, он билый вэсь, — покачал головой однорукий. — Треба зсадыты його в Вильче, там е ликар на станции. — Он опять заглянул мне в лицо. — Слышь, парень, мы тебя в Вильче ссадымо. Всэ ривно у тебя билета нет. А штраф не возьмем, чого там. Сказав бы сразу, что больной…

— Да это не я больной! — простонал я, осмысливая масштабы катастрофы. — Это мой брат больной! Двоюродный. Он где-то здесь, в поезде… Мы должны были в Ленинград с ним ехать, а он сбежал, запрыгнул в этот поезд… Я — за ним, и вот… А теперь у меня документы украли. И деньги… — Я чувствовал, что еще немного — и разрыдаюсь. Хорошо, опять вмешалась толстуха.