Сжечь сарай - Харуки Мураками

Мураками Харуки

Сжечь сарай

Харуки Мураками

СЖЕЧЬ САРАЙ

Я познакомился с нею на свадьбе у приятеля три года назад. Было мне тогда тридцать один, ей - двадцать, а значит наш возраст различался почти на один астрологический период, что, в общем-то, не имело особого значения. В то время мою голову занимали куда более важные проблемы, чтобы думать ещё о возрасте и прочей ерунде. Собственно говоря, она тоже особо об этом не беспокоилась. Я был женат, однако, и это не имело значения. Казалось, она воспринимает мой возраст, семью, доход чисто как данность: размер ноги, тембр голоса или форму ногтей.

Одним словом, не принадлежала к разряду меркантильных людей. Если хорошенько задуматься: так оно, пожалуй, и было.

Она изучала пантомиму по какому-то-там известному учителю, а на жизнь зарабатывала моделью для рекламы, но делала это с большой неохотой, часто отказываясь от предложений агента, из-за чего доход получался крайне скромным.

Бреши в бюджете покрывались, в основном, расположением нескольких "бойфрэндов".

Само собой, этих тонкостей я не знаю. Просто пытаюсь предположить, исходя из её же часто повторявшихся рассказов.

При этом, я ни в коем случае не хочу сказать, что она спала с мужчинами ради денег, или типа такого. Пожалуй, всё намного проще. Настолько, что многие, сами того не замечая, рефлекторно видоизменяют свои смутные повседневные эмоции в некоторые отчётливые формы, как то: "дружелюбие", "любовь" или "примирение".

Толком объяснить не получается, но по существу что-то вроде того.

Несомненно, такое не длится до бесконечности. Продолжайся оно вечно, сама структура космоса оказалась бы перевёрнутой вверх ногами. Это может произойти только в определённое время и в определённом месте. Так же, как "чистить мандарин". О "чистке мандарина" я и расскажу.

В день первой нашей встречи она сказала, что занимается пантомимой. Я проявил интерес, но особо не удивился. Все современные молодые девушки чем-нибудь увлекаются. К тому же, она не походила на тип людей, которые шлифуют свой талант, занявшись чем-то всерьёз.

Затем она "чистила мандарин". "Чистка мандарина" означает буквально то, что и написано. Слева располагается стеклянная миска с наваленными горой мандаринами, справа - тоже миска: под шкурки. Такая вот расстановка. На самом деле, ничего этого нет. Она в своём воображении берёт в руку мандарин, медленно очищает шкурку, по одной дольке вкладывает в рот, выплёвывая кожицу, а, съев один мандарин, собирает кожицу в шкурку и опускает в правую миску. И повторяет этот процесс много-много раз. С первого взгляда - ничего особенного. Однако, проследив минут десять-двадцать за такими манипуляциями, - а мы болтали о пустяках за стойкой бара, и она почти машинально продолжала за разговором "чистить мандарин", - я начал понимать, что из меня словно высасывают чувство реальности. Жуткое ощущение. Когда в Израиле судили Айхмана, некоторые говорили, что лучше всего из его одиночки постепенно откачивать воздух. Я точно не знаю, каким способом его казнили, просто случайно вспомнил об этом.

- У тебя, похоже, талант!

- Что? Это? Это так себе! Никакой и не талант! Просто нужно не думать, что здесь есть мандарины, а забыть, что мандаринов здесь нет. Только и всего!

- И правда просто!

Этим она мне и понравилась.

Признаться, мы встречались не так-то и часто: раз, самое большее два в месяц.

Поужинав, шли в бар, джаз-клуб, гуляли в ночи.

Рядом с нею я чувствовал себя беззаботно, напрочь забывая о работе, которую не хотелось делать, о никчемных спорах без малейшего намёка на результат, о непонятных людях с непонятными мыслями. В ней крылась какая-то особая сила.

Слушая её бессмысленную болтовню, я впадал в состояние лёгкой рассеянности, как в минуты, когда смотришь на плывущее вдали облако.

Я тоже о многом рассказывал, но при этом не коснулся ни одной важной темы. Не оказалось ничего, о чём я должен был ей рассказать. Правда!

Нет ничего, о чём я должен рассказывать!

Два года назад весной умер от инфаркта отец, оставив, если верить её словам, небольшую сумму денег. Она решила на них ненадолго съездить в Северную Африку. Я так и не понял, почему именно туда, однако познакомил её с одной подругой, работавшей в Посольстве Алжира в Токио, благодаря которой она всё-таки отправилась в эту африканскую страну. В конце концов, я же поехал провожать её в аэропорт. Она была с одной потрёпанной сумкой "бостон". Багаж досматривали так, будто бы она не едет в Африку, а возвращается туда.

- Правда же, ты вернёшься в Японию?

- Конечно, вернусь!

:И вернулась - через три месяца, похудев на три килограмма и чёрная от загара.

Вдобавок к этому, привезла из Алжира нового любовника, с которым банально познакомилась в ресторане. В Алжире мало японцев, и это их объединило и сблизило. Насколько мне известно, он стал для неё первым настоящим любовником.

Где-то под тридцать, высокого роста, опрятный, вежливый. Правда, со слабо выразительным лицом, но из разряда симпатичных и приятных людей. Большие руки с длинными пальцами.

Почему я знаю такие подробности об этом человеке? Потому что ездил их встречать.

Внезапно из Бейрута пришла телеграмма, в которой значились лишь дата и номер рейса. Похоже, она хотела, чтобы я приехал в аэропорт. Когда самолёт сел, а сел он из-за плохой погоды на четыре часа позже, и я всё это время читал в кафе сборник рассказов Фолкнера, эта парочка вышла из дверей, держась за руки.

Похожие на добропорядочных молодожёнов. Она представила мне его, и мы почти рефлекторно пожали друг другу руки. Крепкое рукопожатие человека, долго живущего за границей. Затем пошли в ресторан, - она хотела во что бы то ни стало съесть "тэндон", и ела его, а мы с ним пили пиво.

- Я работаю во внешнеторговой фирме, - сказал он, но о самой работе так и не заикнулся. Может, не хотел говорить, или постеснялся, предположив, что это покажется скучным, - я так и не понял. Правда, я и сам не жаждал слушать рассказы о торговле, поэтому задавать вопросы не отважился. Темы для беседы не находилось, и тогда он поведал мне о безопасности в Бейруте и водопроводе в Тунисе. Похоже, неплохо разбирался в обстановке стран Северной Африки и Ближнего Востока.

Покончив с "тэндоном", она широко зевнула и заявила, что хочет спать. Казалось, она тут же уснёт. Да, совсем забыл: за ней водилась привычка засыпать, невзирая на место. Он сказал, что проводит её до дома на такси, на что я возразил, мол, на электричке выйдет быстрее, да и сам я вернусь таким способом. При этом для меня осталось загадкой: зачем вообще приезжал в аэропорт?!

- Рад был познакомиться, - обратился он ко мне без какого-либо намёка на извинение.

- Взаимно.

После этого я виделся с ним несколько раз. Заприметь я где-нибудь случайно её, рядом обязательно оказывался он. Назначь я ей свидание, случалось, он подвозил её до места встречи. Он ездил на спортивной немецкой машине серебристого цвета, на которой нельзя было найти ни единого пятнышка. Я почти не разбираюсь в машинах, поэтому подробно описать не могу, однако, это была машина в духе чёрно-белых фильмов Федерико Феллини.

- Он наверняка богатый? - поинтересовался я как-то у неё.

- Да, - ответила она безо всякого интереса. - Наверно, богатый.

- Неужели так хорошо зарабатывают во внешней торговле?

- Внешней торговле?!

- Он сам так сказал: "Работаю во внешнеторговой фирме".

- Ну... Может, и работает. Правда... не знаю я толком. Он вообще-то не похож на работающего человека. Встречается с людьми, звонит по телефону, но так, чтобы трудиться изо всех сил...

- Совсем как Гэтсби!

- Ты о чём это?

- Да так! - ответил я.

* * *

Она позвонила после обеда в одно из воскресений октября. Жена с утра уехала к родственникам, оставив меня одного. День выдался солнечным и приятным. Глядя на камфарное дерево в саду, я поедал яблоко. Уже седьмое за день.

- Я сейчас недалеко от твоего дома. Ничего, если мы вдвоём заглянем в гости? - поинтересовалась она.

- Вдвоём? - переспросил я.

- Ну, я и он.

- Да... да, конечно!

- Тогда мы подъедем минут через тридцать, - выпалила она и повесила трубку.

Рассеянно посидев некоторое время на диване, я пошёл в ванную, принял душ и побрился. Затем, вытираясь, почистил уши. Поразмыслив, прибираться в доме или нет, решил отказаться от этой затеи. На полную уборку времени не хватало, а если не убираться, как полагается, лучше не делать этого вовсе. По комнате валялись разбросанные книги, журналы, письма, пластинки, карандаши и даже свитер. При этом грязно в ней не было. Так, творческий беспорядок! Я как раз накануне закончил одну работу, и на другие занятия уже не оставалось ни сил, ни желания.

Усевшись на диван, я взялся за очередное яблоко, посматривая на камфарное дерево.

Они приехали больше, чем через два часа. Зашуршали колёса затормозившей перед домом спортивной машины. Выйдя в прихожую, я заметил на дороге знакомый силуэт серебристого цвета. Подружка махала мне рукой из открытого окна. Я показал место за домом для парковки.