История высоты № 6725 - Андрей Ильин

Андрей Ильин

История высоты № 6725

(Повесть)

Рискну представить на суд читателя одну из самых любимых своих повестей. Это не детектив, но это же Ильин. Поэтому надеюсь, что мой читатель как минимум прочтет это произведение, а как максимум сможет оценить, за что заранее хочу сказать ему большое спасибо.

·

Потом меня убили. И это хорошо. Капрал говорит, что если всех нас не убьют, мы никогда не выиграем войну. А выиграть ее нам просто необходимо. Уже 30 лет наши женщины не рожают детей, потому что мужчины тискают в руках аркебузы вместо их бедер. Они не рожают даже когда полки проходят через деревни, потому что старухи, которые помнят, как это делается, уже не могут зачать, а молодухи шарахаются, как черт от ладана, от озлобленных и вонючих солдат, которые совсем не похожи на героев их романтических грез

— Наш род исчезнет, если женщины не станут рожать, — говорит капрал — Мы должны наконец победить, чтобы помочь женщинам, иначе армия не получит новобранцев! Кто станет защищать род, если он кончится?

Давно уже никто не видел зеленых сопляков-новобранцев, не знающих, с какой стороны держаться за арбалет.

Третий взвод вымер до последнего человека, не от мечей и осколков — от старости! Один только столетний лейтенант еще держится. Но он даже не может выйти из блиндажа. Лежит на раскладной походной кровати в парадном кителе и ходит в свои парадные штаны. Возможно, он бы и встал, если бы не бляхи медалей от плеч до живота. За сто лет их сколько накопилось!

Лежит лейтенант в собственном дерьме, как в перине, блестит золотом и воняет. Раньше денщик из-под него выгребал и медали бархоткой драил — да рассыпался от дряхлости. А сам лейтенант китель вовек не снимет по соображениям субординации. Он ждет присвоения очередного звания. Ждет императора, который должен прийти и лично пришить ему новые погоны и повесить еще один орден на самый низ живота, где еще осталось место как раз для одного ордена. Тогда лейтенант скажет: «Слава императору!» — брякнет медалями и помрет.

Он 50 лет лежит на посту и, если понадобится, еще 50 лет пролежит.

Как будто императору больше дел нет, как ходить по этому блиндажу, утопая в лейтенантских нечистотах. Но даже если он придет — кто их знает, этих императоров, — он не сможет пришить новенький погон, потому что китель сгнил и материал стал прахом и не рассыпается только оттого, что лейтенант лежит смирненько, неподвижно и даже не дышит. Он каждое утро открывает глаза и громко спрашивает:

— А что, не идет ли по траншеям мой император?

Когда полгода назад противник выбил нас в поле и мы несколько недель торчали под их орудиями, как вошь на зеркале, и когда наконец отбили свои позиции, никто и подумать не мог, что лейтенант жив. И капрал приказал занять блиндаж под лазарет. Второе отделение потащило раненых по окопам к блиндажу, но еще за полкилометра почуяли, что он занят.

— Закройте дверь! Я жду императора! — отчеканил лейтенант, сдув пыль с губ. У него уже сгнили волосы и зубы, и под кожей кое-где проступила желтая кость черепа, и все же он держался молодцом. Не мог он позволить себе умереть, не получив главной награды.

— Черт его знает, — почесал под каской капрал, — может, император его родственник или друг детства. Может, действительно он припрется к нам в окопы. Война — такая карусель…

И капрал распорядился вычистить блиндаж, и кровать, и лейтенанта до парадного блеска. А взводу, на всякий случай, пришить чистые подворотнички, надраить ботинки и написать домой письма, прославляющие победы императорской армии.

Полмесяца рота саперов выгребала из блиндажа дерьмо. Удивительно, сколько дерьма может помещаться в одном лейтенанте. Они носили его лопатами, потом носилками, потом смонтировали транспортер и подогнали бульдозер. Они ковырялись вокруг лейтенанта, обливаясь потом, и он постепенно появлялся весь, как новорожденный младенец из чрева матери — вначале голова, потом грудь, живот и колени.

Полковой цирюльник очистил золой медали, пуговицы и единственный сохранившийся во рту лейтенанта металлический зуб. Спрыснул воздух все заглушающим солдатским одеколоном. Пришел писарь, произвел опись имущества, пересчитал все награды, и тут выяснилось, что за последнее время на животе у лейтенанта прибавились две новые медали «Славься, император!». Но профиль на них был выбит незнакомый.

— Это не наша медаль, потому что это не наш император, — заявил писарь. — Его наградили те, — и он показал в сторону окопов противника. — Наверное, когда они заняли наши позиции, всем находящимся в окопах выписали награды.

— Но он же не их лейтенант! — удивился цирюльник.

— Это не важно! Главное, он на момент победы находился на передовых позициях, — объяснил писарь и оприходовал новые медали.

А саперы все ковыряли и ковыряли лопатами в блиндаже, и конца-края их работе не было видно. Отработанное дерьмо подавали на-гора, и специальные команды оттаскивали его в ближний тыл. За передней линией окопов постепенно вырастал бугор, потом целый холм и даже гора.

Противник три раза высылал своих разведчиков, чтобы выяснить, для чего возводится холм и нет ли в том какого-нибудь стратегического умысла. Три раза разведчиков вылавливали, допрашивали и расстреливали возле штабной стены, а тела, для острастки, сбрасывали с аэропланов в тылу врага.

Тогда обеспокоенный противник провел разведку боем силами четырех сводных когорт, но был отбит с большими потерями. О предпринятых противником атаках доложили командующему.

— Что это за высота? — спросил командующий, наблюдая на карте значок, обозначающий болото. — От-ве-чать!

— Так точно! — отвечал полковник. — Разрешите доложить! Это, извольте видеть, бугор из лейтенантского дерьма-с! — и рассказал о лейтенанте, 50 лет лежащем в блиндаже.

— Противник не станет из-за кучи дерьма класть под наши пулеметы пять тысяч своих солдат, — сказал генерал. — Это не может быть дерьмом! Это высота особого стратегического значения!

И написал на карте, где было обозначено болото: «Стратегическая высота № 6725». А в правом верхнем углу карты поставил гриф «Совершенно секретно. Один экземпляр!»

— И запомните, капитан, — сказал он полковнику. — В военном искусстве нет термина «бугор», но есть «высота». В распоряжении вверенной мне армии не может быть бугров! Ясно?!

— Так точно! — ответил полковник, разжалованный в капитаны.

Командующий спешно созвал военный совет.

— Нам стало известно, что в районе стратегической высоты № 6725 противник сконцентрировал значительные силы, по неуточненным данным до десяти когорт! — сообщил командующий, — Поэтому приказываю сосредоточить в указанном мною квадрате все наши резервы. Войска развернуть в боевые порядки. Всех писарей, поваров и сапожников поставить под ружье! Высоту держать до последнего солдата. За отступление расстрел на месте! Господа, я вынужден быть жестоким. Этого требует отечество!

— И еще, — сказал генерал. — В соседних населенных пунктах провести поголовную мобилизацию женщин для сбора осколков в прифронтовой полосе. Ни один осколок не должен достаться врагу! Я придаю этому особое значение! — вскричал командующий, и все встали.

— Стране не хватает металла. Не из чего ковать оружие для победы! Я первый подам пример патриотизма, — и командующий срезал со своего кителя металлическую пуговицу.

— Слава императору! Слава отечеству!

— Слава! — гаркнул военный совет, пораженный мужеством командующего.

Генерал вызвал свою жену и сказал:

— Дорогая, приготовься к худшему. Наверное, мы будем отступать, и тебе придется бросить наш спальный гарнитур. Я начал крупную, возможно, историческую битву. Мужайся! — И, поцеловав жене руку, генерал поехал к маршалу просить подкрепления.

Стратегическую высоту № 6725 в спешном порядке укрепили тремя линиями окопов. Саперы зарывались в высотку по самые забрала, сооружая огневые точки, наблюдательные пункты, ходы сообщений. На сдвоенные колья навешивали ряды колючей проволоки. В прачечной в огромных баках варили серу, чтобы поливать ею наступающего противника.

Командующий, заложив руки за спину, ходил по боевым порядкам и мрачнел с каждой минутой.

— Вы не понимаете всей серьезности момента! — распекал командующий бригадных командиров. — Я вас под военно-полевой суд подведу! Это высота чрезвычайного стратегического значения. Возможно, она определит ход всей летней кампании. Сам император, — командующий задрал вверх палец, одновременно щелкнул шпорами, — выразил свою заинтересованность разработанной мною операцией. Не исключено, что сюда для ознакомления с районом боевых действий прибудет генералиссимус! И что он увидит? Вопиющее разгильдяйство! Войска не готовы к приему высокого гостя! Позор! И что он сделает со мной? И что я сделаю с вами?