Такой чудесный день - Айра Левин

Айра Левин

Такой чудесный день

Фантастический роман

Ira Levin

This perfect day

© Ira Levin, 1970

Школа перевода В. Баканова, 2017

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

В такой чудесный деньМне повторять не лень:Вуд, Уэй, Иисус и я —Все вместе мы Семья.Погиб Иисус и Вуд,А Уэй и ныне тут,Где парки и сады,И больше нет вражды.

Часть первая

Детство

Глава 1

Посреди белых бетонных зданий, которые чем дальше от центра, тем становились ниже, расположилась широкая розовая площадка, где около двухсот детей играли и делали упражнения под присмотром десятка воспитателей в белых комбинезонах. Ребята, голенькие, загорелые и черноволосые, лазали сквозь красные и желтые цилиндры, качались на качелях и занимались вместе гимнастикой. В тенистом уголке, на плитах, выложенных мозаикой для игры в «классики», пятеро сбились в тесную, тихую кучку. Четверо слушали, один говорил.

– Они ловят зверей, едят их мясо и носят шкуры, – произнес рассказчик, мальчик лет восьми. – И еще они… это называется «дерутся», специально делают больно – руками, камнями и всякими штуками. Они друг дружку совсем не любят и никому не помогают.

Слушатели широко раскрыли глаза. Девочка помладше усомнилась:

– Браслет не снимается. Никак. – Она потянула пальцем свой собственный, показывая, какой он прочный.

– Снимается, если есть инструменты, – ответил мальчик. – Ведь снимают, когда добавляют звенья.

– На одну секундочку.

– Но ведь снимают?

– А где они живут? – поинтересовалась другая девочка.

– На вершинах гор. В глубоких пещерах. Везде, где их не найти.

– Они, наверно, больные, – сказала первая девочка.

– Конечно! – рассмеялся мальчик. – «Неизлечимый» – значит больной. Их называют неизлечимыми, потому что они очень-очень больные.

Младший из кружка, мальчик лет шести, спросил:

– А терапия?

Его старший товарищ посмотрел презрительно.

– Без браслетов? В пещере?

– Почему они болеют? – продолжал шестилетний мальчик. – У них ведь есть терапия, пока они еще не убежали?

– Терапия не всегда помогает.

Шестилетка изумленно выпучил глаза.

– Всегда.

– Нет.

– Вот те раз! Вы почему сидите так близко? – К ним подошла воспитательница с волейбольными мячами под мышками. – Во что играете? «Где спрятался кролик»?

Дети мгновенно отпрянули друг от друга, образовав круг пошире, – все, кроме шестилетнего мальчика, который не двинулся с места. Воспитательница посмотрела на него с любопытством.

Из динамиков донеслась короткая трель.

– В душ и одеваться, – велела воспитательница, и дети бросились прочь.

– В душ и одеваться! – крикнула она ребятам, игравшим в мяч.

Шестилетка встал, а она присела и озабоченно посмотрела на его хмурое, несчастное личико.

– Что случилось?

Мальчик, левый глаз которого был карим, как у всех, а правый – зеленым, заморгал.

Воспитательница бросила мячи, повернула запястье малыша, взглянула на браслет и мягко взяла его за плечи.

– В чем дело, Ли? Ты проиграл? Ты же знаешь: проиграть и выиграть – одно и то же.

Мальчик кивнул.

– Главное, что весело и полезно для здоровья, верно?

Мальчик снова кивнул и слабо улыбнулся.

– Уже лучше. Немного лучше. Ты больше не похож на старую грустную обезьянку.

Он улыбнулся пошире.

– В душ и одеваться. – Она облегченно развернула его и шлепнула по попе. – Давай, бегом!

Мальчик, которого иногда называли Скол, а чаще Ли, – цифроимя Ли РМ35М4419 – за ужином не проронил почти ни слова, зато его сестра Мира болтала без умолку, и родители не заметили молчания сына. Мать внимательно в него вгляделась, только когда все четверо сидели перед телевизором.

– Скол, у тебя что-то болит?

– Нет.

– Молчит весь вечер, – повернулась она к отцу.

– У меня ничего не болит, – повторил Скол.

– Тогда почему ты такой тихий?

– Ш-ш, – прервал отец.

Экран вспыхнул, настраивалось изображение.

Когда первый час подошел к концу и детям пора было спать, мама направилась в ванную, где Скол уже почистил зубы и отсоединял головку щетки от ручки.

– Что случилось? Кто-нибудь дразнил тебя из-за глаза?

– Нет, – ответил он и покраснел.

– Сполосни, – сказала она.

– Я сполоснул.

– Сполосни!

Он сполоснул чистящую головку, выпрямил ее и повесил на место.

– Иисус сказал. Иисус ДВ. Когда мы играли…

– Что сказал? Про глаз?

– Нет. Никто не говорит про глаз.

– Тогда что?

Скол пожал плечами.

– Про товарищей, которые… болеют и уходят из Семьи. Убегают и снимают браслеты.

Мать встревожилась.

– Про неизлечимых?

Он кивнул, еще больше волнуясь оттого, что она нервничает и что знает слово.

– Это правда?

– Нет, не правда. Нет. Я позвоню Бобу. Он все тебе объяснит.

Она поспешно вышла, на пороге чуть не задев Миру, которая застегивала пижаму.

– Две минуты. Они легли? – спросил в гостиной ее муж.

– Кто-то из детей рассказал Сколу про неизлечимых.

– Злость побери!

– Я звоню Бобу.

– Девятый час.

– Ничего, придет. – Она коснулась браслетом панели телефона, произнесла вслух цифроимя «Боб НЕ 20Г3018», напечатанное красными буквами на карточке под экраном, и нервно потерла руки. – Я чувствовала, что с ним что-то не так. За весь вечер не сказал ни слова.

Отец встал и направился к двери.

– Пойду поговорю с ним.

– Пусть лучше Боб! Уложи Миру, она еще в ванной!

Двадцать минут спустя пришел Боб.

– Он у себя, – сказала мать.

– Вы оба смотрите телевизор. Садитесь, садитесь. – Он улыбнулся. – Волноваться не о чем. Поверьте. Такое случается сплошь и рядом.

– До сих пор? – спросил отец.

– Конечно. И через сто лет будет то же самое. Дети есть дети.

На их памяти Боб был самым молодым наставником, – ему не исполнилось и двадцати двух; только год, как окончил Академию, а ни малейшей робости, наоборот: спокойствию и уверенности позавидовали бы пятидесятилетние.

Боб заглянул в комнату Скола. Мальчик лежал на кровати с книжкой комиксов, подперев подбородок рукой.

– Привет, Ли.

– Привет.

Боб вошел и сел на край кровати. Поставил телекомп на пол, придерживая ногами, потрогал лоб мальчика и потрепал его по волосам.

– Что читаешь?

– «Жизнь и борьба Вуда». – Скол показал обложку. Потом уронил книгу на кровать – она закрылась – и указательным пальцем принялся водить по толстой желтой букве «В» в слове «Вуда».

– Я слышал, кто-то наплел тебе ткань про неизлечимых.

– А это ткань? – спросил Скол, не отрывая глаз от пальца.

– Да, Ли. Когда-то давным-давно было правдой, а теперь нет, теперь – просто ткань.

Скол молчал, ведя пальцем по букве в обратную сторону.

– Медицина и химия теперь более развиты, – промолвил Боб, не сводя с него глаз. – Лет пятьдесят после Унификации товарищи – очень немногие – иногда заболевали, и им казалось, что они больше не товарищи. Некоторые убегали на пустынные острова, в горы, которые Семья не использовала, и жили там в одиночестве.

– Они снимали браслеты?

– Полагаю, да. Зачем браслеты, если все равно нет сканеров, куда их прикладывать? Верно?

– Иисус сказал: они… как это… «дрались».

Боб на секунду отвел глаза.

– Да. Только лучше говорить «вели себя агрессивно».

Скол поднял глаза.

– Они уже умерли?

– Умерли. Все до единого. – Боб пригладил его вихры. – Это было давным-давно. Сейчас такого не случается.

– Потому что теперь медицина и химия больше развиты, и терапия помогает.

– Правильно. И не забывай: в то время было пять разных компьютеров. Стоило только заболевшему товарищу оказаться на другом континенте, с ним полностью теряли связь.

– Мой дедушка помогал строить Уникомп.

– Знаю, Ли. Поэтому следующий раз, когда услышишь про неизлечимых, помни две вещи: во-первых, терапия сейчас гораздо эффективнее, чем много лет назад, а во-вторых, Уникомп следит за нами по всей Земле. По рукам?

– По рукам, – улыбнулся Скол.

– Давай-ка посмотрим, что он скажет про тебя. – Боб поднял на колени и открыл телекомп.

Скол сел и придвинулся, засучивая рукав пижамы над браслетом.

– У меня будет дополнительная терапия?

– Если нужно. Хочешь включить?

– Я? А можно?

– Конечно.

Скол осторожно повернул рычаг большим и указательным пальцами. Загорелись лампочки – голубая, оранжевая, еще оранжевая. Улыбнулся.

Боб, глядя на него, тоже улыбнулся.

– Коснись.

Скол приложил браслет к считывающей панели, и синий огонек рядом с ней превратился в красный.

Проворные пальцы наставника стучали по клавиатуре, потом нажали «ввод»; на экране загорелась одна зеленая строка, другая. Мальчик смотрел, как Боб читает.