Парадоксы фантазии - Дмитрий Биленкин

Биленкин Дмитрий Александрович

Парадоксы фантазии

Дмитрий Биленкин

ПАРАДОКСЫ ФАНТАЗИИ

С конца 40-х годов земные радиостанции и особенно телестанции почти удвоили радиояркость Солнечной системы в метровом диапазоне волн. Кванты электромагнитных выплесков уже докатились до Веги и Фомальгаута. Многие из нас говаривали в микрофон; быть может, наши смятые, чудовищно ослабленные расстоянием голоса сейчас изучают где-нибудь в звездных далях? Вероятность этого ничтожна, но не равна нулю.

Такова реальность современной жизни.

Над ее плоскостью взметнулись совсем головокружительные идеи теоретиков о вакууме как "океане энергии", о "черных" и "белых" дырах пространства как о возможных тоннелях в другие вселенные, о микрочастицах, в которых, быть может, замкнуты целые галактики.

Такова реальность современной науки.

Есть ли что-нибудь подобное в литературе? Расхожим стало выражение: "чудеса пауки". Кто слышал, однако, о "чудесах литературы"?

А они есть. Чью жизнь мы, читатели, знаем лучше, кого представляем себе отчетливей - Сервантеса или Дон-Кихота? Шекспира или Гамлета? Дефо или Робинзона Крузо?

Заострим вопрос. Кто для нас, читателей, реальнее - творец бессмертного образа или сам образ? Конечно, умом мы отчетливо постигаем разницу, но... Шерлоку Холмсу до сих пор шлют письма. Интересно, пишет ли кто-нибудь Конан-Дойлю? О музеях Шерлока Холмса я читал. О музее Конан-Дойля мне слышать не доводилось. Возможно, он есть, но - не доводилось. Говорит это о чем-нибудь или нет?

Купив хорошую книгу, мы приносим домой не вещь, не изделие типографии, а подлинный мир. Он замкнут переплетом, таится в значках, как по идее физиков в частицах, быть может, таится Вселенная. И в этот рожденный воображением мир каждый может войти.

"Надеюсь, что такой книгой станет для читателей и этот сборник.

В нем представлены произведения известных американских писателей-фантастов (А. Кларк, правда, англичанин, но он входит в Ассоциацию американских фантастов и как раз за повесть "Встреча с медузой", которая включена в сборник, удостоен премии Небьюла, присуждаемой лишь американским авторам) Пятеро писателей, пять коротких повестей, пять "передатчиков", работающих, однако, в одном и том же диапазоне космической фантастики. Еще уже: фантастики, трактующей тему иных цивилизаций, иного разума, контакта с ним. Разумеется, не всем эта волна созвучна, и если кто-то разочарованно отложит книгу, то это не его вина, но и не обязательно вина авторов.

Устранимей другая причина, которая может вызвать отталкивание. У фантастики массовая, многомиллионная аудитория, для которой этот сборник, уверен, будет подарком. Однако легко представить человека, который плохо знаком или совсем незнаком с современной фантастикой. Тут ничего нельзя предсказать заранее. Тут возможно и восхищение, и радость открытия прежде неведомой литературы и, наоборот, растерянность, недоумение, быть может, гнев: "Что за дикий разгул фантазии! И кому это нужно?!"

Что касается "разгула", могу уточнить: когда сугубо техническая, сугубо утилитарная задача не поддается решению, то для натиска на нее часто используют такие современные методы активизации творческого мышления, как "мозговой штурм" и синектика. Требуется - именно требуется! - генерация всевозможных "безумных идей", полная раскованность фантазии. И еще: у нас в стране изобретательскому творчеству сейчас начинают учить. И методологи установили, что при прочих равных условиях легче овладевают навыками творческого мышления и чаще изобретают те инженеры и рабочие, кто систематически читает фантастику. Поэтому ее настоятельно рекомендуют слушателям курсов.

Прежде чем вернуться к нашему сборнику, упомянем еще о двух психологических барьерах восприятия. Общеизвестно, что каждому виду искусства присущи свои особенности, своя условность и, если хотите, свои "правила игры". В театре нам не мешает фанерная условность декораций, мы к этому привыкли, воспринимаем как должное и не требуем стопроцентной иллюзии. Между тем в кино "фанера" режет глаз. Здесь мы куда придирчивей к достоверности реалий.

Различные виды литературы также обладают своей спецификой, и нелепо судить, скажем, о достоинствах или недостатках "Золотого теленка" исходя из критериев бытового или семейного романа. Другая область литературы, другая поэтика, другая система оценок.

То же следует сказать о научной фантастике. В центре внимания литературы всегда находился человек, его взаимоотношения с другими людьми, с обществом. Человек не ушел и из поля зрения фантастики. В произведениях представляемого сборника есть интересные, достоверные человеческие образы (чего стоит, например, Адам Хичкок из повести Дина Маклафлина "Братья по разуму"!). Но вместе с тем фантастика сосредоточила внимание на том, что в традиционных литературных жанрах часто оказывалось периферийным, подспудным. В центре ее внимания очутились такие проблемы, как "человек и человечество", "человек и будущее", "человек и природа", "человечество и будущее", "человечество и природа". Это положение несложно проверить. Попробуем произвести мысленный эксперимент. Проследим, как в выдающихся произведениях минувшего и даже начала текущего столетий отразился феномен научно-технического прогресса, насколько был замечен и предугадан литературой влекомый им вал перемен, какое место занял в книгах образ подлинного ученого - творца этих сдвигов. Обзор хрестоматийной классики окажется разочарующим: литература всего этого почти не заметила. Какой образ ученого возникает в нашей памяти при мысленном экскурсе от Стендаля до Голсуорси? Это либо рассеянный чудак, либо кабинетный затворник, либо надломленный старик-профессор из "Скучной истории" Чехова... Но как не похожи они на истинных ученых! Однако расхождение тотчас устраняется, едва мы вспомним о фантастике XIX - начала XX веков. Вот где художественный сейсмограф бил бурю! Вот где научно-технический прогресс врывался в судьбы людей! Вот где образ ученого выламывался из скорлупы чудаковатости и отрешенности от дел земных!

Иной круг проблем - иная поэтика. Тончайшая психология едва уловимых движений души вряд ли возможна в произведении о контакте человечества, предположим, с антаресцами, ибо главным героем здесь оказывается уже не личность, а весь человеческий род. Здесь нужны другие краски, другая кисть.

Перенос центра тяжести с личности на общность легко заметить и в произведениях сборника "Братья по разуму". Кто главный герой повести Джеймса Блиша "Поверхностное натяжение"? Отдельные космонавты, отдельные их потомки? Конечно, нет; главным для автора оказывается не судьба личности, а судьба рода. И по всех других повестях - где больше, где меньше - за событиями жизни тех или иных людей (или нелюдей), за их мыслями, переживаниями, поступками стоит жизнь, судьба, будущее всего рода. Без учета этой особенности подлинное художественное восприятие упомянутых произведений невозможно.