Рождественские дары - Р Тернер

Р. Тернер

Рождественские дары

Снега не было и в помине. Да и откуда ему было взяться, когда на улице стояла двадцатиградусная жара. Во многих дворах все еще зеленели кусты, шелестели листьями пальмы. Если на минуточку закрыть календарь, то можно было забыть и про то, что сегодня был сочельник, канун Рождества.

Что ни говорите, а Рождество — прекрасный праздник. Даже если вы живете во Флориде. Даже если вы в сочельник не с женой и ребенком, а на дежурстве. Я бы как-нибудь еще смирился с обычным дежурством, но нас в этот теплый вечер было четверо и мы собирались поймать беглого зэка и водворить его обратно. Или пристрелить его, что было более вероятно. Парня приговорили к пожизненному сроку. Так что он едва ли захочет возвращаться в тюрьму.

Рядом со мной в машине сидел Макки. Несколько месяцев назад он патрулировал улицы, а сейчас был уже детективом третьего класса. Совсем молодой парень с ясными глазами и розовыми щеками. Типичный американец. Из тех, кто очень серьезно относится к своей работе. В данном случае это было очень кстати. В профессии полицейского иначе и быть не должно.

Мы сидели в машине в четырех домах от дома, в котором жила миссис Боген с тремя детьми. На том же расстоянии, только с другой стороны, стояла машина с лейтенантом Мортеллом и детективом первого класса Трашером. За худобу Мортелла называли за глаза Спичкой. В уголках его рта навсегда застыли горькие складки. Глаза были под стать: в них днем с огнем не найти простых человеческих чувств. Он был в этот вечер главный. О Трашере могу сказать только одно: самый обычный парень и самый обычный полицейский. От остальных обычных копов он отличался разве что полнотой.

На другой стороне квартала, сзади от дома Богена, стояла еще одна машина из нашего участка. В ней сидели детективы первого класса Доди и Фишман. В их задачу входило перехватить Богена, если он улизнет от нас и даст деру через дворы.

Правда, я не очень верил, что у Доди и Фишмана в этот вечер будет работа.

— Знаете, сержант, — сказал Макки, — сдается мне, что у этого Богена не все дома.

— Ты пришел к такому выводу, потому что он ведет себя как нормальный человек? — усмехнулся я. — Потому что хочет повидать на Рождество жену и детишек?

— Но он же не может не понимать, что это очень рискованно и что мы обязательно устроим засаду. Если его поймают, жене и детям будет еще хуже, разве не так? Какого черта он не послал подарки по почте или с посыльным? Потом позвонил бы просто по телефону и всех-то дел!

— Ты ведь, кажется, не женат, Макки?

— Верно, не женат.

— И у тебя нет детей, правильно? Поэтому я не могу тебе ответить на этот вопрос.

— Но я все равно считаю его ненормальным, — упорствовал напарник.

Я промолчал, потому что размышлял над тем, как вычислить имя гаденыша, который позвонил в полицию и сказал, что Эрл Боген может явиться на Рождество домой. В списке моих моральных ценностей такой поступок стоял на одном из последних мест. Если я найду этого стукача, то ему мало не покажется. Я устрою ему «сладкую» жизнь, чего бы мне это ни стоило.

Потом я вспомнил, что мне сказал час назад лейтенант Мортелл.

— Тим, — ухмыльнулся он своей фирменной холодной улыбкой, от которой у многих пробегал по спине холодок, — боюсь, ты не очень хороший полицейский. Знаешь, в чем твой главный недостаток? В излишней сентиментальности. Неужели ты не знаешь, что полицейский не может себе позволить быть сентиментальным? Ответь мне, будь добр, как с сентиментальностью у Богена? Вспомни менеджера финансовой компании, который после встречи с ним во время его последнего ограбления до конца своих дней останется инвалидом. Интересно, беспокоился ли этот подонок о жене и детях бедняги? Молчишь? Тогда я буду тебе очень признателен, Тим, если ты перестанешь вести себя как последний дурак.

Эта тирада была ответом лейтенанта на мое предложение позволить Эрлу Богену войти в дом; как ни в чем не бывало встретить Рождество с детьми и женой и взять его, когда он выйдет на улицу. «Мы же ничего не по?щ?щяем, — пожал я плечами. — Ни малейшего риска. Давайте сделаем этому парню маленькое доброе дело».

От этих мыслей меня оторвал голос молодого Макки. Сейчас в нем слышалась неприкрытая скука.

— Как по-вашему, он действительно вооружен? Я имею в виду Богена.

— Думаю, да.

— Тогда я рад, что Мортелл приказал не рисковать и открывать огонь на поражение, если он сделает хотя бы одно лишнее движение. Наш лейтенант — умный и опытный полицейский.

— Да, таких, как он, называют хорошими полицейскими, — согласился я. — А ты видел его глаза?

— Ну а что с его глазами? — не понял напарник.

— Ладно, проехали, — махнул я рукой. — Смотри, автобус остановился.

Мы знали, что у Эрла Богена нет машины. Брать машину напрокат или добираться на такси было слишком рискованно. Да и с «бабками», по нашей информации, у него было не густо. Логичнее всего было бы предположить, что он приедет на простом автобусе. Если, конечно, вообще приедет.

На этом автобусе Богена не было. Из него вышла женщина и пошла по авеню. Я вздохнул и посмотрел на светящийся циферблат часов. 22.50. Через час с небольшим нас сменят. Я надеялся, что все произойдет не во время нашего дежурства. Очень надеялся. Стукач вообще мог ошибиться, решив, что Боген поедет домой. К тому же любое из сотни событий могло заставить его отменить визит или хотя бы перенести его на следующий день.

Я откинулся на спинку кресла и принялся ждать следующего автобуса.

— Вы кого-нибудь убивали людей, сержант? — спросил Макки.

— Нет, — покачал я головой. — За все эти годы в этом, слава Богу, не было необходимости. Но при мне убивали.

— Правда? Как это было? — в голосе Макки послышалось легкое волнение. — Что испытывает полицейский, который стреляет в преступника?

— Не знаю, не спрашивал. Но я могу тебе рассказать, как он выглядел. У него был такой вид, будто его сейчас вывернет наизнанку.

— Ясно, — с легким разочарованием протянул Макки.

Макки скорее всего тоже станет «хорошим» полицейским, подумал я. Отличным стражем порядка с холодным сердцем и без эмоций… И тут я, наверное, в миллионный раз сказал себе, что должен бросить эту профессию. Уйти сейчас, не откладывая на потом. Лучше рождественского подарка для себя и своей семьи придумать было трудно. Но в то же самое время я понимал, что никогда этого не сделаю. Наверное, из-за опасений, что уже не смогу жить обычной жизнью. Из-за страха стать обузой, как это было с моим отцом. Конечно, это тоже были веские причины для того, чтобы остаться, но не все. Если бы я сказал, что после многих лет работы в полиции эта работа входит в вашу кровь независимо от того, как вы ненавидите свою профессию, меня бы обвинили во лжи и позерстве. Но еще больше критики вызвали бы мои слова, что меня поддерживает надежда, что я смогу кому-то помочь, что я смогу хотя бы изредка делать добрые дела.

— Если мне придется стрелять в Богена, — уверенно заявил Макки, — он не закричит.

— Почему ты так уверен?

— Вы же знаете, как я стреляю, — самодовольно улыбнулся парень. — С такого расстояния я попаду ему в правый глаз.

— Не сомневаюсь, — кивнул я. — Только вот стрелять тебе не придется. Мы возьмем его тихо, безо всякой стрельбы. Зачем устраивать шум в сочельник?

Я замолчал, увидев поворачивающий из-за угла автобус. Из него вышли мужчина и женщина. Женщина повернула на авеню, а мужчина, среднего роста и очень худой, пошел по нашей улице. Руки у него были заняты коробками и свертками.

— Вот и наш клиент, — сказал я. — Выходи из машины, Макки.

Мы вышли, каждый со своей стороны.

— Макки, ты знаешь приказ. Трашер подойдет к нему первым и приставит револьвер к его спине. Ты должен схватить его за руки и быстро надеть на него браслеты. Моя позиция — в нескольких шагах позади тебя. Я буду тебя прикрывать. Мортелл будет прикрывать Трашера. Усек?

— Все понял, — кивнул детектив Макки.

Мы двинулись навстречу Эрлу Богену. Сначала быстро, потом медленнее. Нам нужно было перехватить Богена до того, как он дойдет до дома, в котором жила его семья, и после того, как он пройдет машину с Трашером и Мортеллом.

Когда мы сблизились на несколько метров, Боген вышел на относительно открытое место, где через ветки деревьев пробивался узкий луч лунного света. Он был без шляпы, в спортивной куртке, белой рубашке и коричневых брюках. Боген нес шесть небольших коробок и свертков, завернутых в яркую разноцветную бумагу и фольгу и перевязанных красивыми ленточками. На снимках в полицейском досье у него были длинные, почти до плеч волосы. Сейчас Эрл, наверное, в целях конспирации коротко подстригся и отпустил усы, но я все равно сразу узнал его.

Увидев нас, Боген замедлил шаг и тут же совсем остановился. Идущий за ним Трашер еле успел остановиться, чтобы не наткнуться на него.