Бимайн. Тариф на безлимитное счастье - Мария Свешникова

Мария Свешникова

БИМАЙН

Тариф на безлимитное счастье

Другу из Бронкса посвящается!

Роман-подарок одному верному и трепетному другу, который заставил улыбаться и жить, когда многое потеряло для меня смысл, когда в темноте проблем я начала зарываться в циничном песке собственных вин, он откопал меня. Друг, который не дает возможности флиртовать! Друг, который не дает возможности сомневаться! Друг из Бронкса, помни, если что – я сбегу к тебе даже с собственной свадьбы! Твое плечо всегда будет самым теплым погодным явлением по шкале Фаренгейта!

Нежно прошепчу на ушко «merci» великим прототипам своих героев, моей любимой Анне Рощиной, Ирине Ибрагимовой, мужчинам моих суровых солнечных будней и не только, а также Николаю Алешину, человеку, сравнимому с телефоном Nokia, ибо «connecting people»...

И еще добавлю, что перехожу на тариф «личное счастье», и, судя по авансовому платежу, который я внесла, тариф этот для меня безлимитный на долгое время! Конец, гламурчегу!

Маша Свешникова

Все друзья пропиарены, совпадения проплачены, читатель закодирован на хорошее настроение.

Часть первая

В домашней сети 

Извлечение прибыли – конечная цель всякого бизнеса. Цель человеческой жизни – извлечение счастья.

1. На яркой стороне MSK

Baby, I’m not always there when you call, but I’m always on time

And I gave you my all, now baby be mine!

Из наблюдений ретрансляторов чувств, то есть спецкамер обыкновенных.

Москва. 1 октября 2006 года. Новый Арбат, 42. Black October. 03:48 a.m.

Я смотрю на его голубую майку, на странную улыбку. И уже вижу себя, составляющую список женщин, с которыми он спал, его друзей, которые делают ставки – на какой минуте знакомства он меня трахнет. Наперед уверена, что его будет раздражать, когда я для профилактики перестану отвечать на его звонки. Я вижу, как он строит из себя заядлого циника, а потом тихо пьет чай у меня на диване. Я четко осознаю все fuckты, обстоятельства и иже с ними. Но они мне чертовски нравятся своей простотой.

Естественно, он обслужил пол-Москвы. Чертовски нанюхан. Безбожно рад мимолетной встрече. Курит Parliament Lights и честно верит, что через три минуты я упаду перед его немного пьяным очарованием и уже почти улетучившимся Very Irresistible Givenchy.

Одним словом, мой клиент! Наконец-таки!

– Вадик!

Шире, шире взгляд. Это не блядство, а широта восприятия.

Я больше свободная, чем одинокая женщина. Алек Романович полгода назад уехал работать в Киев, оставив наши отношения со странным продолжением под еще более странным названием «Дружба». Слово для нас явно новое.

Но мы, партизаны, прорвемся!

Вадик тоже прорывался!

– Слушай, а я тебя точно знаю. Не поверишь откуда, помнишь ту злосчастную тусовку антигламур или стоп-пафос?

Помню я ее с трудом. Помню похмелье и как я снимала надоевшие колготки в такси.

– Нет.

Глазки ясные. И невинны, как у девственницы перед непорочным зачатием.

Тили-тили-трали-вали. Тьфу ты, телефон звонит.

– Привет, милая девушка! Как там Москва?

– Алек, у тебя есть одна странная привычка звонить мне ну очень не вовремя.

– Наверное, ты сейчас где-нибудь тусуешься, сейчас пытаешься выбрать того, кто импонирует твоим чакрам... – На этом слове он пустил в ход ироничный хохот... Тот еще смешок, на самом деле.

– Я тебе перезвоню!

Предательски в тему играл Sean Paul – give it up to me!

Вадик стоял прямо. Смотрел прямо. И был довольно яростно улыбчив.

– А я помню – ты залетела с какой-то инфантильной подругой, вы схватили еще пару людей и отправились восвояси.

– Да?

– Угу. Ты уже с сумкой? Домой собираешься?

– Вроде того. Только что смотрели «Черную орхидею». Но подруга ускакала по касательной, чтобы добраться до дома перед мужем.

– То есть ты не стесняешься одиноко проводить ночь?

– Да при чем тут одиноко?

Мы сидели с редактором одного из глянцевых изданий, обсуждая, могу ли я для них пописать, дабы улучшить свое материальное положение.

– При том! Я, как практически южный человек, не могу допустить, чтобы особи женского пола проводили ночи в одиночестве.

– О как! Еврей, что ли?

И снова тили-тили-телефон.

SMS от Романовича: «Трубки не кидай. Не говори, что не читала. Встреть меня во Внуково. Я прилетаю через 3 часа»!

Так и началась новая история. История, в которой мне был дан друзьями ник Изя.

Easy come – easy go! Изя пришла – Изя пошла дальше.

И я пошла по касательной, пожав Вадику руку, чтобы потом, чуть позже, естественно скатиться на душещипательную.

Мне двадцать один. И я знаю точно: он позвонит. На что же ему еще Nokia 8800 Sirocco Edition?

2. Прямой номер прямым рей.com

Flames to dust...

Lovers to friends...

Why do all good things come to an end...

А через три часа другие камеры видеонаблюдения фиксировали мой изнуренный ночью взгляд, взгляд, угловато скользящий по таблоидам. Я ждала Алека. Вот стояла в аэропорту одна-одинешенька. Слушала голос аудионавигатора. И вспоминала нашу с Романовичем историю.

Дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Это факт. Но почему целое население земного мячика так настойчиво пытается это опровергнуть? Хотя о каком доверии мы говорим. Но кто вот, например, мне поверит, что мы с Романовичем теперь друзья? Смешно, но тоже факт.

Он появился. С огромной дорожной сумкой и в кепке. Я явно не уследила за траекторией движения сюжетных перипетий блокбастера «Романович-2: оно возвращается».

Алек встал как вкопанный. Я тоже кое-что скрыла. Брюнетка. И с челкой чуть выше бровей.

– А ведь прошло всего полгода!

Мы стояли и обнимались. И старый позабытый Armani Aqua di Gio снова окутал меня своей притягательностью. Забил нос, проник в мозг. И видимо, отпустил давно нажатый стоп-кран.

Все-таки дьявол действительно носит Prada. И этот дьявол почему-то ехал ко мне домой.

– Мы сейчас закинем вещи и поедем кутить! Маша, я не был в Москве полгода. Это как полгода на отвратительном диетическом питании!

Алек был взрывоопасен. Его разрывало от нехватки города, духоты, мусора, взяточничества ГИБДД, дорожной пыли и перманентного спирта в крови.

– Сделай мне минет!

– Конечно, дорогой, только я за рулем!

Мы разыгрывали анекдот. И нам было смешно. Смешно после пережитого и заеденного встречными обидами в тылу перекрестных упреков ехать в одной машине, когда уже не было швабр и других условных. Были мы. Две довольные жизнью единицы.

– Слушай, а чего нового открылось за последнее время?

– «Мята» открылась.

Решение отмечать приезд Романовича пришло само собой! Без долгих размышлений, это точно! Ключи от машины положены на подоконник, и уже через пару минут правая рука Алека под углом девяносто градусов относительно асфальта, и вот отчаявшийся заработать свой миллион абхазец лениво катает свои пару сотен. Мы с Алеком молчали всю дорогу – каждый улыбался своему виду из окна и видению ситуации, а также изучению отражений затылков в грязных стеклах пропахшей бензином «Волги»!

Мой был вырублен на пятой стопке текилы, Романовича заштормило на седьмой. А дальше наши тела продолжали свое особенное существование.

– Так чего нового произошло? Давай рассказывай.

– ВВП не удвоился. Ленинградка провалилась. Обвала рубля не было. А в остальном месячные приходят регулярно. Смену акцизных марок еле пережили. А ты как там в Киеве? Не порыжел? Оранжевые трусы носить не начал?

– Да ничего. У них там много хороших продакшнов – а фотографов нет. Так что работал на рекламе. Платили неплохо. По восемьсот уехов за съемочный день и двести еще ассистенты. Девок нормальных там не было. Так что я полгода без секса.

– Взаимно!

– Неужели за эти полгода никого не встретила?

Встретила, конечно, однако правильный ответ:

– Нет.

Я самое слабое звено этого разговора. Потому что нет той фишки, которую можно положить на игровой стол. Я лузер этого полугодового затишья. Однако за рулем. Трусь о каждую попу при парковке. Хотя для человека, считавшего, что автокаско – мотоциклетный шлем, все идет неплохо, очень даже.

3. Не опять, а снова

И этот город останется также загадочно любим...

Мы сидели на веранде в «Мяте». И поражались то ли действию хитеров, то ли реакции организма на алкоголь.

По идее Алек не пьет. Однако понятие идеологии было неуместно сегодня вечером.

Мы заказали такси. Пока расплачивались по счету, кажется, перепутали пятисот– и тысячерублевые бумажки, оставив раз в пять больше.

И как-то оно так сложилось, что рука соскользнула, голова опустилась на плечо, лица не вовремя обернулись друг к другу. И дружба полетела ко всем чертям.

По радио в такси играла глупая песенка про то, что любовь одна, только меняются имена.