Погоня за птицей - Гарфанг

Гарфанг

ПОГОНЯ ЗА ПТИЦЕЙ

Не ищи, уважаемый читатель,

Между строк этих поучения морали -

Ибо будешь разочарован.

Не пытайся отыскать услышанных имен

На страницах истории -

Давно смыли их из памяти

Неудержимые воды Большой Реки.

Но если будешь внимателен

И позволишь рассказать тебе

Историю, услышанную от ветра

(Ведь нет для ветра прошлого и будущего,

И все века – как один бесконечный день)

То, может быть, найдешь в ней то, что ищешь…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Нет встреч случайныхТак же, как разлукЗачем вам ключ,Когда открыты двери?

Город Дэкамэртон не мог бы по праву называться великим. И по размерам своим, и по древности уступал он многим городам Египта; многие превосходили его и богатством и величием своим. В Дэкамэртоне не было древних памятников, предания не хранили воспоминаний о богах, когда-то почтивших его своим вниманием. Не было ничего особенного ни в желто-серой пыли его улиц, ни в узорах пыли на дорогах, раскаленных под полуденным солнцем. Небольшой, спокойный городок у самого берега священного Нила, единственного источника влаги в этом царстве песка и солнца. И, наверное, единственной достопримечательностью города, что заслуживала внимания, был дворец Шешурр.

Он начал строится в то время, когда только ложились первые камни строений города, и из поколения в поколение передавался Шешуррами от отца к сыну, обрастая новыми лабиринтами комнат. Каждый новый владелец приумножал роскошное его убранство, оставляя память о себе для потомков. Произведения искусства, изделия редкой красоты стекались сюда усилиями хозяев со всего Египта, воинственной Ассирии, Индии и соседней Сирии. Не очень многие были вхожи в дом теперешнего градоначальника Дэкамэртона; только избранные преступали его порог милостью господина. Простой же люд мог только издали любоваться надменной красотою белых стен и верхушками диковинных деревьев просторного сада, обнесенного неприступной изгородью. Да, белостенный дворец Шешурр воистину был в расцвете своего величия, чего нельзя было теперь сказать о самих его хозяевах.

Из поколения в поколение Шешурры занимали высокие должности при дворе, и могли даже похвастаться родством с одним из предков ныне царствующего фараона. Но сейчас когда-то многочисленный и могущественный род был близок к полному упадку. У господина Кадэга Шешурра, нынешнего хозяина дома, был только один сын – Бахундеос. Он был младшим из всех детей; старшего сына Рагула, не имевшего себе равных в храбрости, призвали боги в одном из сражений во славу фараона. Обе дочери Кадэга давно свили свои гнезда и оставили отчий дом. Два года уже, как ушла в подземный мир тихая мать их, жена господина. И единственным утешением в старости остался младший сын. Радовалась душа старика, когда глаза останавливались взглядом на лице сына. Блестящие черные глаза, гордый профиль, выразительные черты, слегка насмешливая улыбка – весь до последней черточки он был завершенным творением, радостно-юным олицетворением жизненной силы. Но другое не радовало старого отца: слишком уже ветреным и легкодумным было его любимое чадо. Не раз подобные мысли ложились тенью, усугубляя морщины на высоком лбу Кадэга. Но каждый раз он утешал себя – сын еще слишком молод. Пройдет время, и он станет серьезнее. А это необходимо, потому что отец имеет на него большие надежды. Очень большие надежды…

Но вряд ли ломал себе голову над чем-то подобным молодой Бахундеос, чья жизнь протекала чередой бесконечных пирушек и приятных развлечений, которые они с друзьями – несколькими такими же высокородными шалопаями, устраивали себе сами. Вот и сейчас, отдыхая в окружении приятелей и слуг у самого берега великой реки, он мыслями и желаниями был далек от благочестивых чаяний отца. Хотя как раз сегодня почему-то общее веселье не распаляло его кровь и не зажигались в глазах лукавые огоньки. Что-то угнетало Бахундеоса – что-то, чего пока не мог понять он сам. Он не привык разбираться в себе, проще было бы залить неприятное ощущение вином, но сейчас и вино не помогало окунуться в веселье.

Незаметно оставив круг шумных приятелей, Бахундеос спустился ниже, к самым зарослям высокого камыша. И побрел в зовущие сумерки тихого вечера. Незаметно, как хищник, подкралась тропическая ночь, наполняя дрожащий воздух таинственными звуками. Бахундеос шел, влекомый странным гложущим ощущением, которое безуспешно пытался подавить. Ни о чем не думая, он брел дальше, и зашел уже достаточно далеко – голоса друзей доносились теперь где-то далеко позади.

Нежданный резкий звук заставил его вздрогнуть и остановиться: звук шел из зарослей камыша, так, как будто бы там барахталось что-то тяжелое. «В этой части реки нет крокодилов», – подумал Бахундеос, все же сжимая вспотевшей ладонью тяжелую рукоять дорогого кинжала. Мало ли что таится ночью в камышах, в безлюдном и диком месте.

– Надо поскорее уходить отсюда, – прошептал сам себе Бахундеос, и начал осторожно пятится назад. Он вовсе не был трусом, но возможность встречи с каким-то диким зверем в темное время суток в диком месте вовсе его не прельщала.

Шорох повторился снова; он замер и весь напрягся, каждую минуту готовый отразить возможное нападение.

Ряд ближайших зарослей качнулся, и оттуда легкой тенью выскользнула… девушка.

Прижимая к себе огромный кувшин, она быстро огляделась по сторонам, как зверек, и тут встретилась взглядом с Бахундеосом. Мигом крестьянка бросилась бежать, легко перепрыгивая поваленные стебли камыша. Бахундеос, удивленный и взбудораженный, бросился за ней. Силы были не равны, да и тяжелый кувшин мешал ей двигаться. Пробежав немного, она резко остановилась и замерла на месте, едва дыша, словно хотела сама превратиться в стебелек камыша и затеряться среди остальных. Бахундеос тихо засмеялся. Хорошее настроение опять вернулось к нему; медленно, как довольный своей добычей охотник, он обошел вокруг девушки, с интересом рассматривая ее.

– Что ты делаешь здесь, дитя, одна, в такое время? Неужели ты не боишься ни крокодилов, ни злых духов?

Девушка молчала, не решаясь ответить, и только краем глаза наблюдала за движениями молодого мужчины. Ее плечи слегка дорожали. Старое платье только подчеркивало стройную фигурку; длинные черные волосы, заплетенные в косы, спадали на плечи.

– Что же ты молчишь? Или боишься меня?

Он подошел ближе, с восхищением рассматривая по-детски припухлые губы и нежную линию подбородка; большие неподвижные глаза густо-коричневого цвета напоминали ему глаза лани. Наконец он остановился, глядя на нее долгим испытывающим взглядом. И то ли восходящая луна стала тому виною, то ли выпитое вино настолько обострило его чувства, но на какой-то миг Бахундеосу показалось, что ничего красивее этой девушки он еще не видел. И смуглая кожа, и тонкие запястья, и чуть изогнутые брови – все в ней было гармонично и волновало изображение.

– Что же ты молчишь? Ответь мне, – повторил он.

– Мне надо идти домой, отпустите меня, – пролепетала она еле слышно.

Лукавая улыбка скользнула по его губам.

– Разве я тебя держу? Может, ты сама не спешишь уходить?

Она сделала было неуверенный шаг, но он снова преградил ей дорогу.

– Не исчезай, прелестный мираж, – сказал он вкрадчиво, и еще ближе подошел к ней.

– Неужели ты настолько жестока, что можешь уйти, даже не оставив мне своего имени? Кто же ты? Может, звезда, что сошла с небес, чтобы утешить мое одинокое сердце?

Испуг медленно исчезал с ее лица; робкая, немного недоверчивая улыбка оживила ее губы.

– Латениа, – произнесла она, смущенно отводя взгляд.

– Твое имя звучит как музыка… – он неожиданно наклонился к ней и нежно сжал в ладонях руку девушки. Она вздрогнула от его прикосновения и попыталась высвободиться.

– Неужели ты думаешь, что я мог бы причинить тебе зло, красавица? – его голос звучал почти искренне.

– Мне надо идти, – повторила она.

Какую-то долю минуты Бахундеос колебался – слишком уж необычной была эта встреча. Затем резким движением он снял с руки браслет, украшенный крупными рубинами, и протянул его ей.

– Возьми, он твой.

Расширенные от удивления ее глаза показались ему еще красивее.

– Но это же… золото? – спросила она, едва решаясь поверить такому жесту великодушия.

– Золото, – улыбнулся Бахундеос. – Всего-навсего золото. Твоя красота затмевает его блеск.

Он осторожно надел браслет на руку девушки. Быстрый восхищенный взгляд стал ему наградой. И залогом.

– Я не держу тебя больше, – сказал он, хотя сам все еще сжимал руку Латении. – Но скажи мне на прощание – смогу ли я увидеть тебя когда-нибудь снова?

Она только смущенно улыбнулась, но ничего не ответила.

– Пообещай мне, что придешь сюда завтра, – горячо прошептал он. – Я умру от тоски, если не увижу тебя больше…