Исцеление человечностью. Сборник рассказов - Евгений Михайлов

Исцеление человечностью

Сборник рассказов

Евгений Михайлов

© Евгений Михайлов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Исцеление человечностью

Сразу оговоримся. Бруно Дюмон с его культовым фильмом здесь ни причём. Речь пойдёт о человечности в буквальном смысле слова – черте характера некоторых людей, встречающейся в современном мире всё реже.

Во времена развитого тоталитаризма напротив центрального парка в городе С. располагался медицинский комплекс, называемый в народе

«физиоинститутом». На первом этаже этого старинного здания размещалась поликлиника, второй и третий этажи были отведены под стационар.

Бронзовый Ленин, возвышающийся над трибункой, прижатой к парку, указывал на «физиоинститут», как бы призывая горожан «лечиться, лечиться и лечиться». В числе многочисленных посетителей этого заведения, последовавших совету вождя, была и Регина Анатольевна, дама возрастом где-то за сорок, причём это «где-то» было явно ближе к пятидесяти.

Сегодня она покинула кабинет врача-гастроэнтеролога растерянной и расстроенной. Врач Сергей Алимович, шустрый улыбчивый татарин, просто огорошил свою пациентку, которой долго и безуспешно лечил заболевание печени. Просмотрев результаты очередного обследования, Сергей Алимович сокрушённо покачал головой: – Ну, друг мой, не знаю, что с Вами дальше делать, как лечить…

И, помолчав, спросил вдруг: – Вы в Бога веруете?

Получив утвердительный кивок, добавил: – Тогда молитесь!

Сама не своя, Регина Анатольевна шла домой, не замечая прекрасного июньского дня вокруг.

– Неужели всё кончено? Я ведь не так уж стара. Да и ребятишки малы ещё. Каково им будет с мачехой-то?

И она решила бороться. Будучи агрономом, она твёрдо знала, что в жизни человека большое значение имеют растения. Поэтому начала внимательно штудировать старинный «Травник», доставшийся ей от матери.

Вскоре выяснилось, что в лечении болезней печени большую помощь оказывает лесная земляника, длинненькая такая с лёгкой горчинкой. Особенно в свежем виде.

Прочтя это, женщина задумалась. В окрестностях её родного города, даже в знаменитом ленточном бору земляника не росла. Значит, за ней придётся куда-то ехать. Но куда?

Дальнейшие события Регина Анатольевна объясняла впоследствии вмешательством высших сил, так как по совету Сергея Алимовича, она в церковь всё-таки ходила и долго молилась перед иконой Богородицы об избавлении от ужасной участи.

Так вот, сидя однажды за столом наедине со своими печальными мыслями, Регина Анатольевна (или попросту Рина) совершенно машинально взяла в руки газету «Пионерская правда», оставленную здесь старшим сынишкой. Взгляд женщины почему-то упал на заметку, одной девушки из Алтайского края, работавшей пионервожатой в сельской школе, где та, с восхищением описывая красоту окружающей природы, упоминала об изобилии грибов и ягод в тайге, начинающейся сразу за деревней.

– Это мой шанс, – решила Рина. Тем не менее, она понимала, что вначале следует списаться с Валей К. (так звали автора заметки). Не зная адреса Вали,

Рина отправила ей письмо через редакцию газеты, не очень —то надеясь на успех.

Однако редакционный отдел писем откликнулся на её просьбу. Видимо там работали люди неравнодушные. Почта в ту пору работала несравненно лучше и вскоре Рина, к своему удивлению, получила ответ из села Повалиха

Алтайского края.

Валя писала, что обо всём договорилась со своей квартирной хозяйкой, которая готова принять гостью. В начале июля, Рина, прихватив ребятишек,

выехала в Алтайский край. Дорога была непростой – поездом до Барнаула, потом электричкой до станции Повалиха, а там уж до одноимённой деревни на попутке.

Когда усталые путешественники достигли цели, их встретили, как родных, с настоящим сибирским радушием – жаркой банькой, после которой были долгие разговоры за самоваром. Были на столе и шаньги с той самой лесной земляникой.

В ходе чаепития хозяйка тётя Акулина предложила гостям поселиться у её сестры Паши на лесном кордоне, «поближе к землянике». Назавтра они туда и перебрались. Тетя Паша оказалась такой же радушной, как и её сестра, хотя и была по местным меркам важной птицей – работала продавцом в крошечном кордонском магазинчике. Несмотря на свою занятость, успевала иногда вместе с приезжими сбегать по ягоды, которых действительно было хоть отбавляй. Самая крупная, да запашистая земляника была на «вырубах» – полянах оставшихся после лесозаготовок. Рина с ребятишками просто объедались ею. Впрок тоже заготавливали – и сушили, и варенье варили. Садовая клубника не шла ни в какое сравнение с этой чудо-ягодой.

При расставании тётя Паша любезно пригласила приезжать и на следующий год. Приглашение было с благодарностью принято. Рина с радостью чувствовала, что болезнь оставляет её. После второго визита в Алтайский край женщина совсем повеселела.

Как-то встретила Сергея Алимовича.

– Вы прекрасно выглядите, друг мой, – восхитился тот, – Чем вы лечились?

– По вашей методике, доктор. Молилась! – с нескрываемой иронией ответила Рина.

– Продолжайте! – не растерялся врач.

Лет через семь Рина со старшим сыном вновь побывали в гостях у тёти Паши, которая

теперь жила в Повалихе. Всё неузнаваемо изменилось. Не было уже и гостеприимного кордона. В тех заповедных местах пролегла бетонная автострада на Новосибирск с шестирядным движением. Вокруг шло интенсивное строительство. От природы мало что осталось. Ни о какой землянике и речи быть не могло. Но своё доброе дело чудесная ягода успела сделать- Рина продержалась ещё около тридцати лет, намного пережив своего незадачливого эскулапа.

И всё это стало возможным благодаря исключительной душевной доброте людей, причастных к этой истории – газетчиков, пионервожатой Вали, простых деревенских женщин Акулины и Паши.

В наше суматошное время подобную ситуацию трудно себе представить.

«Татарское мыло»

О связи человека с миром растений на уровне тонких энергий знали ещё в древности. Астрологи, например, считают, что определённые виды растений резонируют с энергией представителей только «своих» знаков Зодиака. Тот, кто придерживается этой теории, всегда может найти в литературе и в инете указатель растений, предрасположенных к себе.

Но списки эти нельзя считать исчерпывающими. Вот не нашёл я в этих списках ЗОРЬКУ ХАЛЦЕДОНСКУЮ, называемую ещё «татарским мылом».

А этот скромный цветок очень любила наша мама. И цветок платил ей тем же.

Владельцы приусадебных участков знают, что многие растения поселяются у них самостоятельно, без приглашения. Так появилось у нас «татарское мыло». Его некрупные ярко-алые соцветия маму очень радовали.

– Ой, какая прелесть, – говорила она, – это весточка из моего детства. Такие цветы росли у нас в палисаднике.

Мама всегда собственноручно поливала цветок и ласково что-то ему нашептывала. Так продолжалось несколько лет. Растение окрепло и разрослось. Потом мама слегла после инсульта, и её общение с цветком стало невозможным. Хотя зорьке халцедонской по-прежнему хватало влаги и солнца, цветок стал каким-то невзрачным, запылённым.

Осенью мне пришлось по неотложным делам уехать за границу. В это время за мамой ухаживала её сватья. Однажды она чем-то отвлеклась, а мама встала с постели и вышла в сад. Вернулась она оттуда необычайно грустная и подавленная. Ночью ей стало хуже. В живых я её не застал.

Сватья рассказала мне потом, что мама всё время вспоминала «какое-то мыло». Когда я объяснил ей, что речь шла о цветке, женщина была крайне удивлена. Вскоре выпал ранний снег, и многие растения скрылись под ним до весны.

Весной я срезал прошлогодние побеги, но «мыло» так и не выдало новых побегов. Цветок погиб. Я отправился в самый крупный цветочный магазин, но зорьки халцедонской в каталоге не оказалось. Продавец- консультант вежливо пояснил мне, что это, скорее всего, дикорастущее растение, случайно поселившееся в нашем саду.

Спрашивал я и у бабулек, торгующих цветами на рынке, но долгое время мои поиски были безрезультатными. Наконец, одна старушка обрадовала меня известием, что видела у её соседа на даче кустик заветного «мыла».

На другой день я увидел этот кустик, отчаянно боровшийся за жизнь.

Похоже, что за лето его не поливали ни разу. Глянув на красный, в прожилках нос его седовласого хозяина, я понял, что тот имел другое пристрастие.

Когда он услышал, что я хочу выкопать этот кустик, то зачастил обрадовано:

– Дак, мил человек, цветок денег стоит!

Получив от меня аж на две бутылки «Стрелецкой», обрадованный старик проводил меня присловьем, явно заимствованным у джигарханяновского Волка: – Ты… заходи, если што!