Синдром Фредди Крюгера - Игорь Желем

Игорь Желем

Синдром Фредди Крюгера

Все окна в здании были схвачены надежными решетками. Запирались каждая комната, лестничный пролет, сортир. Тишина была гнетущей — как в могильном склепе, эхо — гулким, а дверные петли скрипели так, словно кладбищенский «старатель» пытался приподнять крышку старого гроба. Это была клиника. Психиатрическая клиника. Здесь содержались только безнадежные и очень опасные больные.

Стефан был вхожим в это заведение. На последнем курсе медицинского колледжа он увлекся Фрейдом, загадкой бессознательного и ореолом таинственности вокруг больных и их целителей. Специализация была длительной и поэтапной. Стефан видел недоразвитых детей и слабоумных стариков, общался с шизофрениками, выслушивал заумный психоаналитический вздор и паранаучные теории о жизни после смерти и астральных оболочках. Вскоре Стефан понял, что совершил ошибку. Мир безумия был чуждым и непознаваемым. Он калечил больных и их врачей. «Еще один цикл — и уйду прочь, — решил Стефан. — Лечить обычную простуду, к примеру…».

В клинике его ознакомили с внутренним распорядком, вручили «персональную» связку ключей и посоветовали быть осмотрительным. Поскольку врач, работавший в тринадцатом отделении, внезапно уволился, Стефан временно занял его место. Персонал был немногочисленным. Несколько медсестер, санитары, престарелый ординатор. В тринадцатом отделении было тринадцать палат.

Ординатор встретил новичка довольно сухо.

— Стефан? — только и спросил он. И добавил — Мой тебе совет — беги отсюда поскорее. Жизнь там, за стенами богадельни!

Так они и общались — изредка и только по работе. Стефан не удивлялся. Он наблюдал за происходящим с мрачным интересом экскурсанта. Психиатры замыкаются со временем, становятся угрюмыми и все более чудаковатыми. «Индуцированное — наведенное — состояние психики, — догадывался Стефан. — Так преданный пес становится похожим на своего хозяина».

Больных Стефан и ординатор осматривали вместе. Утренний обход, впрочем, был символическим. Под охраной крепких санитаров врачи заглядывали в палаты, изредка перебрасывались с пациентами несколькими фразами — и убирались прочь. Вскоре этот ритуал утратил для Стефана значимость. Ординатор отмалчивался, а Стефан и сам понимал бессмысленность каких-либо действий. Здесь содержались даже не больные, но человеческие существа, изначально устроенные иначе — маньяки, убийцы, насильники. Они от рождения обладали иным качеством психики, изменить которое было невозможно. Их изолировали в больницах и принуждали питаться мощными антипсихотиками. Пилюли, капсулы, инъекции… Пациенты становились безвольными, медлительными, иногда плаксивыми. В таком состоянии они неспособны, к примеру, совершить убийство, но стоило прервать курс, и они опять становились иными — непредсказуемыми и чрезвычайно опасными. Шансов излечиться и обрести свободу у них не было. Они прозябали в клиниках до конца жизни.

Только доступ в тринадцатую палату Стефан получил далеко не сразу. Историю болезни ординатор прятал в отдельной папке, а палату посещал изредка — раза два-три в неделю. Стефан не торопил события. Он понимал, что у каждого есть свой собственный скелет в шкафу. После утреннего обхода Стефан изредка делал назначения, потом до конца рабочего дня смотрел в потолок или в окно с крепкими внутренними решетками. Время тянулось медленно и уныло. Шаги санитаров в коридоре, звон ключей, повизгивание дверных петель. Стефан потягивался, зевал, даже уснул однажды прямо за письменным столом. Иногда Стефан устраивал себе экскурсии по всей больнице. Палаты с круглосуточным надзором, беснующиеся пациенты… Стефан уже успел «окуклиться» — обрести в какой-то мере профессиональную черствость, без которой работать с психическими больными, увы, нельзя. Только в детском отделении Стефан терял уверенность. У него всегда возникало чувство вины, когда он видел недоразвитую пятилетнюю девочку. Она целыми днями сидела на кроватке и без устали качалась туловищем — взад-вперед, взад-вперед. Кормили ее насильно, а лечить уже отчаялись. И таких здесь было большинство — замкнутых, с пустыми глазами, не владеющих человеческой речью. Только очень немногих выводили на прогулку. Песочница, бесхитростные игрушки, скамейки, особые безопасные качели, и большая, в два человеческих роста, каменная стена. Маленькие узники следовали цепочкой за няней и напоминали выводок утят. Очень больных утят… Они не умели играться, а солнечный свет, зачастую, пугал их. Они жались к стене, нахлобучивали свои вязаные шапочки на глаза, всхлипывали. «Да уж, нет зрелища печальнее на свете…», — вздыхал Стефан. Он уходил из детского отделения подавленным и растерянным.

И еще Стефан подолгу просиживал в архивах. Он поднимал истории своих больных. Некоторые из пациентов находились здесь по десять лет и более. В большинстве случаев они были весьма неприметными личностями. Это качество делало их неуловимыми и особенно опасными. Добропорядочные отцы семейств, механики, бизнесмены средней руки… Но когда тайная пружина переключала их подсознание в «режим убийцы» — они убивали без малейшего колебания. Стефан листал пожелтевшие страницы, делал пометки. Ему казалось, что он читает очень большой и страшный роман о безумии человеческом. Последней главы здесь не существовало. Ее дописывали все новые и новые соискатели на авторство…

Только через полгода старик позвал его с собой в тринадцатую палату. Стефан не обольщался. Он понимал, что это шаг вынужденный. Ординатор уходил в отпуск и попросту не мог оставить таинственного пациента без присмотра.

Ничего особенного Стефан не увидел. Обычная для этой клиники палата: крошечный душевой блок, койка, откидной столик и стул, намертво привинченный к полу стальными болтами. И, конечно же, двойная решетка на окне. На стуле сидела светловолосая девочка. Худенькие руки, ноги, лукавые ямочки на щеках, незатейливое платьице… Крепкие санитары со свирепыми лицами следили за каждым движением маленькой пленницы. Рядом с ними она казалась беззащитной и почти беспомощной. Старик справился о ее самочувствии, поинтересовался, принимает ли она пилюли или, как прежде, выбрасывает в унитаз — и пошел прочь. Уже в холле Стефан оглянулся. Санитары удерживали девочку за предплечья, но она не обращала на них малейшего внимания. Она смотрела на Стефана с легкой и почти беззаботной улыбкой. В ее глазах Стефан заприметил нечто… странное. Скрытую грустинку? Боль? Или, возможно, безумный цинизм убийцы…

— Некая Фиона, тринадцать лет, уже два года находится в клинике и очень сомневаюсь, что когда-нибудь выйдет из нее, — сообщил ординатор, когда они уселись в его кабинете. Старик приготовил отличный кофе и выставил на стол пепельницу. Стефан достал сигареты, они закурили и еще некоторое время сидели молча.