Зеркало, зеркало… - Ричард Матесон

Ричард Матесон

Зеркало, зеркало…

История эта из тех, что начинаются так же, как и заканчиваются. Единственное исключение: когда меняется контекст повествования, одинаковые слова приобретают совсем иной смысл. А слова такие…

Она принадлежала к числу женщин, которые вечно сидят перед зеркалом и любуются собой. Достаточно уподобить это покрытое серебряной амальгамой стекло Нарциссову пруду[1], и вы поймете, о чем речь. По правде говоря, женщины, красующиеся перед зеркалом, не любят никого, кроме самих себя. Они не возражают против мужей, домов и кое-каких домашних обязанностей, но достаточно появиться крохотной морщинке, как все остальное тут же забывается и они погружаются в капризное, раздраженное состояние, обуреваемые пустыми страхами. Одарите их щедро вниманием, добротой и любовью, а затем восхититесь тем, как они сегодня выглядят, и все ваши душевные дары будут проигнорированы.

Такой была и Валери Касл. Восход и заход солнца в ее персональном мире определялся состоянием ее лица. Она была замужем, но связала себя узами брака не по любви, а чтобы иметь средства к существованию. Тюбики и баночки с разнообразной косметикой она любила куда сильнее, чем своего мужа Джона — заурядного человека, медлительного, словно бык, и испытывающего неодолимое восхищение женой.

Валери была идеалом женщины, и потому Джон радостно и безропотно причислял себя к обширному легиону тех, кто служит ковровой дорожкой под ногами красавицы. Может показаться, что Джон Касл не отличался умом. Однако его успехи в финансовых делах опровергали это поверхностное суждение. Просто его потакание жене достигло уровня, понизить который никто из женщин никому из мужчин не позволит.

Суть этой истории: муж, усердно раздувающий пламя тщеславия своей жены.

А вот и сама история.

Однажды утром Валери Касл, вся дрожа, очнулась от тревожного сна. Картина эта буквально впечаталась в разум: ее, безобразную настолько, насколько позволяет воображение женщины, трясущейся над своей красотой… выставили на всеобщее обозрение. По обеим сторонам от нее стояли женщины и молча смотрели, а она должна была медленно идти мимо них.

Красавица Валери лежала на спине, охваченная смятением. Этот сон снился ей не впервые, и эти повторения раздражали до глубины души. Она не заслужила такой чудовищной пытки, такого жуткого высвобождения страхов, копившихся в потаенных уголках ума. Подсознательный разум, этот необузданный зверь, — вот кто развлекал себя мрачными предчувствиями.

Валери Касл стиснула свои хорошенькие пальчики в хорошенькие кулачки и надулась на негуманное отношение одной части ее разума к другой. Затем голубые глаза наполнились страхом. А вдруг в этих назойливых снах скрыт какой-то смысл? Что, если она, сама не того не зная, видит грядущие события?

Ее молочно-белое тело вздрогнуло. Чепуха! Валери поспешно открестилась от подобных мыслей. Просто нервы. Трон красоты всегда находится в осаде, вот они и не выдерживают. Разве пианист, выступающий с концертами, не опасается за свои руки, а художник — за глаза? Естественный страх, и не более того. Так почему бы красоте не опасаться, что в результате какого-нибудь жуткого несчастного случая она вдруг превратится в неописуемое уродство?

Так оно и есть. Валери сочла вопрос решенным. Возможно, ей придется несколько раз побывать у психоаналитика. Он снимет напряжение и вернет ей нормальный сон. Нужно что-то предпринять. Что именно — она решит.

Еще не отойдя от невеселых раздумий, Валери Касл прошелестела по подушке густыми локонами и уставилась на часы.

Новая досада заставила ее изогнуть тщательно выщипанные брови. Уже почти полдень, а она и не начинала готовиться к чаю у миссис Ригни, где играли в бридж и говорили обо всем на свете. Из горла, покрытого густым слоем кольдкрема, вырвался недовольный звук. Губы, смазанные особой помадой, плотно сомкнулись. Просто вчера ей нужно было вернуться пораньше, и только. Это все из-за Джона с его бесконечными изматывающими приемами, которые он посещал ради упрочения деловых связей и, естественно, брал с собой жену. После такого попробуй как следует выспаться!

Валери подумала о женщине, с которой когда-то была знакома. В свое время та считалась эталоном красоты; ее знали повсюду, и все мужчины, познакомившись с нею, очаровывались. Так вот: эта женщина сохраняла потрясающую внешность только до тех пор, пока жила одна и спала по двенадцать часов. А когда вышла замуж и стала тратить время на своего требовательного мужа, ее красота быстро померкла. Былая богиня превратилась в полнейшую заурядность — жену-жертвенницу.

С Валери Касл никогда ничего подобного не случится! В этом она была готова поклясться небесами. Пусть Джон только заикнется о своих мужских притязаниях — она ему покажет.

Валери энергично тряхнула головой в знак согласия. Правильная, совершенно здравая мысль. Женщина прежде всего должна заботиться о самой себе. Кто еще о ней позаботится? Во все века любая женщина была вынуждена в одиночку сражаться за свои права. Соплеменники не придут на помощь, вассалы знают лишь собственную корысть, а тот, кого принимаешь за благородного защитника, оказывается жалким наемником.

Решено, и быть посему. И вновь взгляд небесно-голубых глаз Валери Касл переместился, на этот раз к окну ее мира — зеркалу. Точнее, к ручному зеркальцу. Валери позволила себе секунду-другую полюбоваться двойной вязью серебряной инкрустации, которая украшала обратную сторону зеркальца. Настоящий предмет искусства, достойный отражать ее изумительную красоту.

Томно сжав пальцы, Валери Касл вытянула безупречную, словно вырезанную из слоновой кости руку. Каноны красоты предписывали ей, проснувшись, сразу же тщательно рассмотреть лицо. Тут небрежность и лень были недопустимы. Красота не имела права уклоняться от исполнения первейшей обязанности.

Зеркало медленно двигалось, и два совершенных глаза следили за тем, что в нем отражалось.

На кухне повар, занятый приготовлением печенья, уронил на пол миску белоснежного теста. Служанка шумно глотнула воздух, а у старшего слуги дернулась правая щека… Причиной был душераздирающий крик, разнесшийся по всему дому.

— Я думала, сердце остановится, так это было ужасно, — сказала она.

— Значит, в зеркале была не ты?

Три дамы в шляпках сидели тесным кружком, занятые конфиденциальной беседой. Голоса звучали почти шепотом. Центральной фигурой в этом трио была Валери Касл.

— Там была не я, — ответила Валери. — Даже не знаю, кого я там увидела. Какого-то страшилу из кукольного театра… жуткое лицо… уродливое до ужаса. Представляете, рот был одновременно загнут кверху и опущен, словно одна часть лица улыбалась, а другая хмурилась. Один глаз почти на треть был скрыт под отвратительным лоскутом кожи. Нос по форме и цвету напоминал картофелину, которую только что вырыли из земли. А губы…