Львица - Джулия Гарвуд

Джулия ГАРВУД

ЛЬВИЦА

Пролог

Настало время просить богов послать ему видение.

Прошел месяц, миновал еще один, а боги по-прежнему молчали. Но шаман был терпеливым человеком. Он без ропота продолжал ежедневно молиться и ждать, когда его скромная просьба будет услышана.

Но вот на целых четыре ночи густой туман окутал луну, и шаман понял, что время пришло. Великий Дух услышал его.

Шаман собрал священные порошки, взял трещотку и бубен и медленно взобрался на вершину горы. В его годы это было изнурительным путешествием, к тому же мешал идти густой туман, который, конечно же, был делом рук злобных духов, испытывавших таким образом его решимость.

Наконец старик добрался до вершины и немедленно развел небольшой костер на выступе, нависшем над долиной. Он сел возле костра лицом к тому месту, где должно было взойти солнце, взял свои порошки.

Сначала он кинул в огонь горсть полыни – ведь злые духи ненавидят ее горький запах, и, может быть, теперь они покинут гору?

Наутро туман над вершиной рассеялся. Шаман понял: злые духи изгнаны. Он отложил в сторону полынь и стал кидать в пламя ладан. Ладан известен тем, что очищает воздух и привлекает великодушных богов. Потом к сладкому аромату ладана добавился запах святой бизоновой травы.

Три дня и три ночи шаман просидел у огня. Он постился и молился, а на четвертое утро взял в руки бубен и трещотку. И затянул песню, призывающую Великого Духа.

Когда наступила четвертая ночь и темнота окутала вершину, шаман был вознагражден за свое терпение: Великий Дух послал ему сон.

Старик уснул, и перед ним возникло видение. В ночном небе появилось солнце. Затем он увидел точку, которая постепенно росла и меняла очертания до тех пор, пока волшебным образом не превратилась в огромное стадо бизонов. Могучие животные стремительно мчались по небу. Серый орел с белым оперением на концах крыльев предводительствовал ими, паря в вышине.

Когда бизоны приблизились, шаман увидел, что у них лица его предков, давно ушедших в загробный мир. Там были его отец, мать, братья. И тут стадо расступилось. В середине его стоял гордый горный лев. Его шерсть была серебристо-белой, цвета молнии, а глаза его были цвета неба.

Стадо бизонов вновь сомкнулось вокруг льва, и сон оборвался.

На следующее утро старик вернулся в свою деревню. Сестра накормила его. Поев, он отправился к вождю племени дакота, которого звали Серый Орел, и поведал ему, что тот должен остаться во главе племени. Больше шаман не сказал ничего: он сам еще полностью не осознал смысл дарованного ему видения. Потом он вернулся в свой вигвам и взял краски. На мягкой оленьей коже он нарисовал круг бизонов, в центре – горного льва. Шерсть льва была такой же белой, как снег, а глаза такими же голубыми, как небо летом. Когда шаман закончил, он подождал, пока высохнет краска, потом аккуратно свернул шкуру и убрал ее.

Но сон не оставлял мыслей шамана. Так хотелось сообщить вождю что-нибудь утешительное! Серый Орел горевал. Он хотел передать бразды правления более молодому и сильному воину. С тех пор как пропали его дочь и внук, сердце вождя больше не принадлежало народу племени. Гнев и горечь переполняли его.

Старику нечем было утешить друга, нечем облегчить его страдания.

Мерри, дочь Серого Орла, и ее сын, Белый Орел, возвращались из царства мертвых. Женщина из племени дакота знала, что ее семья уже оплакала их. Серое Облако, самозваный вождь племени изменников, налетел на них у реки. Он оставил кусочки одежды Мерри на берегу, надеясь, что все сочтут: ее и сына, так же как и остальных, унес быстрый речной поток.

Племя все еще, должно быть, в трауре. С того времени минуло только одиннадцать месяцев, хотя Мерри показалось, что прошла целая вечность. Она считала дни, делая зарубки на палочке камыша. Одиннадцать месяцев! Еще два, и завершится год.

Возвращение домой и радовало, и пугало Мерри. Мерри не волновалась за сына. Племя с радостью примет Белого Орла. Он ведь первый внук их вождя – Серого Орла, и его появление, несомненно, обрадует народ племени.

Боялась она, конечно, за Кристину.

Мерри инстинктивно крепче прижала к себе дочь.

– Скоро, Кристина, – нежно прошептала она малышке. – Скоро мы будем дома.

Но Кристине, похоже, было не до того. Непоседливая двухлетняя малышка пыталась соскользнуть с коленей матери и заодно с пятнистой лошади, намереваясь идти пешком рядом со старшим шестилетним братом. Он вел кобылу по склону, спускавшемуся в долину.

– Потерпи, Кристина, – прошептала Мерри и снова нежно прижала девочку к себе.

– Орел! – выкрикнула малышка имя своего брата.

Когда сестра позвала его, Белый Орел обернулся. Он улыбнулся ей, потом медленно покачал головой.

– Делай, как велит наша мама, – распорядился он.

Но непослушная Кристина вновь попыталась вырваться из рук матери. Девочка была слишком мала, чтобы думать об осторожности. Хотя от спины лошади до земли было довольно далеко, это расстояние, похоже, совершенно не пугало ее.

– Мой Орел! – выкрикнула Кристина.

– Твой брат должен привести нас в деревню, Кристина, – сказала Мерри. Она старалась говорить мягко, надеясь успокоить непоседу.

Кристина внезапно повернулась и посмотрела вверх на мать. Ее голубые глаза озорно блеснули. Затем на ее лице появилось недовольное выражение, и Мерри не могла сдержать улыбку.

– Мой Орел! – завопила девочка. Мерри медленно кивнула.

– Мой Орел! – вновь закричала Кристина, хмуро глядя на мать.

– Твой Орел, – признала Мерри со вздохом. О, как бы ей хотелось, чтобы Кристина научилась говорить так же, как она, тихо и мягко. Но пока урок не давал результатов. Она была совсем крохой; однако природа наградила ее голосом, от которого могли осыпаться листья с деревьев.

– Моя мама! – закричала Кристина, вцепившись пухлыми ручонками в грудь Мерри.

– Твоя мама, – покорно ответила Мерри. Она поцеловала дочь, потом провела рукой по шапке белокурых кудрей, обрамлявших ее личико. – Твоя мама, – повторила Мерри, судорожно сжимая девочку в объятиях.

Успокоенная лаской, Кристина поудобнее устроилась на коленях Мерри, прижалась спиной к ее груди и потянулась к одной из кос матери. Когда она завладела кончиком косы, она закрыла глаза и стала водить кисточкой черных волос по своему усыпанному веснушками носику. Через несколько минут она уже крепко спала.

Мерри прикрыла дочь накидкой из бизоньей кожи, чтобы укрыть ее нежное личико от лучей жаркого полуденного солнца. Конечно, Кристину измотало их долгое путешествие. На ее долю выпало столько горя за последние три месяца! Мерри поражалась, что девочка вообще могла спать.