Декамерон по-украински - Вячеслав Козачук

Разрыв Света переживала тяжело. Ее постоянно преследовали видения — Серегин вихрастый затылок в толпе, запах его туалетной воды в утренней троллейбусной давке, его ехидный хрипловатый смешок в уличной толпе… Временами ей начинало казаться, что она сходит с ума. Иногда эту мысль она воспринимала со страхом, а иногда с надеждой, как избавление от такого наваждения, что пугало ее еще больше…

За считанные недели она похудела, подурнела, под глазами поселились иссиза-голубые тени, глаза утратили прежний блеск. Света перестала следить за собой: не выглаженная одежда, сбитые каблуки, не ухоженные ногти, не всегда причесанная… Из франтоватой барышни – предмета явной и скрытой зависти однокурсниц и объекта обожания однокурсников — Света превратилась в одну из толпы, заполнявшей на переменах университетские коридоры.

Эти изменения, конечно же, не остались незамеченными и недругами, и подругами. Посвященные в подробности утешали кто как: одни с искренним сочувствием, другие с фальшивым участием, за которым явственно угадывалось плохо скрываемое злорадство. Но Свете все было безразлично. Одних это не на шутку волновало, других злило еще больше…

Больше всех ее состоянием озаботилась — как это ни удивительно — не Аня, самая близкая подруга и напарница по ночным клубам и дискотекам, компаньонка в выполнении самых бредовых затей, а маленькая серенькая Оля, которой Света с высокомерной снисходительностью молодой красивой стервочки позволяла быть подле себя. Оля недавно вышла замуж и с гордым осознанием изменения своего социального статуса взялась опекать Свету. Вместе с мужем они таскали Свету на театральные премьеры, в кино, художественные галереи, а воскресное посещение «вернисажа» на Андреевском спуске стало у них почти семейной традицией. Но помогало это слабо. Света чахла, упорно не желая приобретать интереса к жизни.

Сессия приближалась с неотвратимостью асфальтного катка, а выход из пике не просматривался. Впрочем, надвигающимися экзаменами Света была озабочена меньше всего…

Как-то в понедельник Оля, опоздавшая на пару и присевшая на свободное место, возбужденно крутилась и подавала настолько непонятно-интригующие знаки, что преподаватель, не выдержав такой беспардонной неуважительности, дважды на нее грозно рыкнул. Наконец, прозвенел звонок, и Оля, презрев все правила приличия, рванулась к Свете, подсела и, потянувшись к уху подруги, взбудоражено затараторила:

- Светик, слушай сюда внимательно! Я знаю, что нужно делать!

- Да неужели? — сыронизировала та.

- Ты только не удивляйся ничему, но это дело верное, — не обращая внимания на колкость, взволнованно продолжала подружка. — Ты же знаешь, у меня свекровь подвинута на искуплении грехов, она уже все монастыри в Украине объездила.

- Думаю, теми свечами, что она поставила, твою квартиру можно год освещать. Вот где будет экономия электричества, — начала проявлять интерес Света.

- Да я не об этом, — досадливо отмахнулась простодушная Оля.

- А я об этом. Наверное, есть что замаливать, — упорно продолжала язвить Света.

Оля накуксилась, но уже через секунды с жаром продолжила:

- Так вот. Она в субботу съездила еще в один монастырь.

- В мужской, конечно? — перебила Света.

Но Оля, найдя нужную тональность, отступать не намеревалась.

- Приехала вся восторженная! Полвоскресенья нам с Костиком рассказывала о том, какой там просветленный архимандрит, скольким он помог, какое облегчение она получила после его благословения!.. Так вот. Светик, ты должна туда поехать. Он тебе поможет! — с победными нотками завершила девушка.

Прокомментировать этот пассаж Света не успела, в аудиторию уже входил преподаватель.

С третьей пары Оля убежала, и к этой теме в этот день они вернуться не успели. Но на следующее утро Оля снова завела разговор о чудодействующем монахе:

- Светик, ты себе не представляешь! Этот отец Феодосий… Он… — Оля аж замахала руками в поисках слов. — Он, как большой ребенок, — чистый, не замаранный, исцеляет прикосновением — кладет ладонь на больное место, прочитает молитву, и все — человек выздоравливает. Он уже сотни людей вылечил, к нему даже из-за границы приезжают. Он всем помогает, никому не отказывает. Говорят даже, что если человек просто прикоснется к нему, уже может получить благословение божье. Он же не в этом мире живет, вот его господь и сподобил!

На сей раз Света была в другом настроении и скепсиса высказала поменее. Это приободрило Ольгу, и она еще минут пять, пока не началась пара, пересказывала подруге легенды о чудесах, творимых прославленным архимандритом.

Вода и камень точит. К концу недели Света уже не фыркала скептически, слушая рассказы подруги. А спустя еще неделю дала себя уговорить съездить к святому человеку за благословением.

Ехать решили в субботу рано-рано утром. На недоумение, высказанное Светой по поводу столь раннего вояжа, Оля с жаром начала убеждать подружку:

- Ты себе не представляешь, как много туда народу съезжается. Свекровь рассказывала, очередь с ночи занимают! Ты же не хочешь там весь день просидеть?! Кроме того, мы же с Костиком за тобой заедем, тебе и нужно-то лишь вовремя выйти из подъезда, а пока будем ехать, поспишь на заднем сиденье. Это от Киева километров 150, успеешь добрать свое…

Провести весь день в монастыре Свете не улыбалось. А поскольку выбор вариантов был весьма скуден, пришлось согласиться.

В монастыре Света была впервые. А тут мужской!.. Девушка с любопытством озиралась, пока они шли от монастырской брамы. Наконец, приблизились к одноэтажному зданию барачного вида, возле которого на длиннющей лавочке в рядок сидело десятка два старух, старушек, старушенций всех возрастов, видов, социальных слоев… Они дружно, как по команде, повернулись, придирчиво осматривая подошедших.

- А они-то что тут делают? Монастырь же мужской? — почему-то шепотом поинтересовалась Света.

- Это очередь. Они отца Феодосия ждут, — так же шепотом ответила ей подружка.

- Они что, тут ночевали? — продолжала допытываться Светлана.

- Тут село неподалеку, они там ночуют, рано утром встают, и бегом сюда, чтобы в первых рядах быть, — пояснила Оля.

В этот момент по нестройной сидячей шеренге алчущих и страждущих, словно ветерок пробежал, старушки заволновались, зашевелились. Света оглянулась по сторонам — со стороны храма к «бараку» приближалась группа монахов, возглавляемая дородным мужиком с огромным животом, спутанной, давно нестриженой бородой-лопатой.

- Вот это, кажется, и есть отец Феодосий… Судя по маминому описанию, — в раздумье пробормотала себе под нос Оля.

Вдруг старушки подхватились и толпой, обгоняя и отпихивая друг дружку, на полусогнутых рванулись к архимандриту. Они хватали его за руки, пытаясь поцеловать, цеплялись за рясу, просительно причитали… Просветленный же с ленцой отмахивался от них, как от навозных мух, слетевшихся на свеженькое.

Не спеша подойдя к «бараку», он цепко осмотрел ожидавших аудиенции. Затем, не сказав ни слова, повернулся и вошел в здание. Через некоторое время из двери выбежал молоденький прыщавый служка, остановился на крыльце, нашел взглядом Свету и сделал ей приглашающий жест. Света, изумившись, вопрошающе ткнула себя пальцем в грудь. Юноша, по-прежнему ничего не говоря, подтверждающе покивал головой и повторил жест. Очередь негромко зароптала. Под испепеляющими взглядами старух Света поднялась на крылечко, следуя за иноком. Тот провел ее по длинному коридору, рукой показал на закрытую дверь, повернулся и ушел, так ничего и не вымолвив.

Света несмело постучала и, не получив ответа, робко потянула дверь на себя. Келья являла собой малюсенькую, плохо освещенную каморку, из мебели — только лежанка с множеством подушек и подушечек, на которых восседал отец Феодосий, и нечто, отдаленно напоминающее табурет. Пристально посмотрев на девушку, он пророкотал:

- Заходи, дочь моя, заходи.

Света перекрестилась на образа и сделала пару шажков. Архимандрит небрежно ногой пододвинул грубо сколоченный табурет и приглашающе кивнул на него. Света осторожно присела на краешек.

- Рассказывай, дочь моя, — скомандовал отец Феодосий.

Девушка начала повествование. Монах слушал молча, не перебивая, вперив взгляд в лик Спасителя на громадной иконе. Неожиданно он взял ее ладонь и положил на свое необъятное пузо. Света умокла, но отец Феодосий покивал, давая знак продолжать.

«Исцеляет!» — мелькнула у нее мысль.

Минуты через две архимандрит медленно повел ее руку вниз, пока ладонь девушки не уперлась в нечто, торчавшее под рясой. И тут «божий человек» почему-то нервно и часто задышал. Свету охватил ступор. «Просветленный» ее состояние воспринял по-своему и, приговаривая «Все хорошо… Все хорошо…», облапил девушку, впился мокрыми мясистыми губами в ее рот. От архимандрита воняло чем-то приторно-кислым. Света всегда была крайне брезглива, а тут от отвращения ее начало тошнить. Она попыталась отпрянуть, но сластолюбец сграбастал добычу и выпускать не намеревался. Его рука суетливо зашарила по бедру девушки, норовя задрать подол сарафанчика. Света закрутилась, силясь освободиться. Затрещали нитки, на пол с сарафанчика посыпались пуговички, платок с головы сполз. Поняв, что со здоровенным монахом ей справиться не удастся, девушка схватила «просветленного» за причинное место. Тот охнул и ослабил хватку. Девушка, не отпуская «уязвимость» противника, резко присела, освобождаясь от его объятий. Не обращая внимания на упавший с головы платок, она выбежала из кельи. Выдохнула Света, только очутившись на улице...