Журнал «Если» 2008 № 09 - Далия ТРУСКИНОВСКАЯ

Эдвард М. ЛЕРНЕР. НОЧЬ РФИДОВ

Помощница по юридическим вопросам застыла, держа в протянутой руке кожаную папку. Одинокий лист бумаги в ней дожидался подписи. Осознавая всю степень моей решимости, Барбара не произнесла ни слова, но зато говорила ее напряженная поза – и говорила со всей красноречивостью. Нельзя начинать срок полномочий с таких вот шагов. Не поймут.

Когда-то я мечтал вовсе не о политической карьере. Но иногда мечтой приходится жертвовать ради чего-то более важного.

Еще в третьем классе я увлекся историей, когда услышал об исчезнувшей колонии Роанок. Четыре года в колледже и университетский диплом историка были не только пределом амбиций, но и суровым испытанием возможностей. Однако порой обстоятельства требуют от тебя куда больше, чем ты сам от себя можешь потребовать.

Прошло двадцать с лишним лет, но я помню те обстоятельства, как будто все случилось вчера.

Однажды ночью наступил конец света.

Мама, не получив утренней газеты с подтверждением этого очевидного факта, верить в него отказалась. Более того, факт отсутствия газеты полностью завладел ее сознанием. Ну, почти полностью, еще ее донимала невозможность позвонить кому-нибудь и пожаловаться. Одетая в форму официантки, она сидела за шатким обеденным столом и переживала, не в силах совершить утренний ритуал.

Стационарный телефон безмолвствовал. На дисплее моего мобильника светилось «Не обслуживается». Вырубилась и кабельная связь с Интернетом. Хорошо хоть электричество осталось.

Пожаловаться мама могла только мне, что и делала.

Моему поколению невдомек, чем изготовленные из убитых деревьев носители информации лучше любых других. Так что я бы матушке не посочувствовал и в лучших обстоятельствах. Да и не прибавлялось от ее стенаний бумаги в нашем доме.

Мамина кофейная чашка оставалась почти полной. Отчего так – я понял, когда налил себе и попробовал. Купленная накануне кофеварка не годилась ни к черту.

– Кто бы знал, что они в «Квик-Е-Шоппе» продаются! – делилась со мною мама. – Когда заправлялась, гляжу, на дисплее бензоколонки – реклама!

Выливая горькую жижу в кухонную раковину, я, конечно же, получил лекцию «Тимоти Алан Андерсон, в этом доме транжирство не в чести». Очевидно, импульсивное приобретение дрянных кофеварок проходило другой строкой бюджета. «Тимоти Алана Андерсона» я отнес на счет обстоятельств – недоумевая, что же это за обстоятельства такие.

Я полез в свой шкаф за антенной, мама в свой – за набором выживания. Хрипящий АМ-приемник сообщил: «…Подверглись обе Каролины и Южная Виргиния. Масштабы эпидемии уточняются…» Репортаж растворился в шипении статики. Я подался к приемнику, торопясь заменить батарейки. Когда управился, уже говорили о погоде.

– Эпидемия? – повторила мама, и ее взгляд метнулся к раскрытому на кухонной стойке ящику с набором для выживания. Я уже достаточно большой и помню прежние наборы, без пищевой пленки и рулончиков скотча. Окно в кухне было растворено, ветерок вздувал хлопковые занавески.

Если что-то биологическое и если на свободу оно вырвалось где-то поблизости, то мы уже, считай, покойники.

Думать о покойниках не хотелось, тем более применительно к себе, тем более за завтраком.

– Скорее всего, какая-нибудь вредоносная программа. Наподобие компьютерного вируса. Поэтому ни телефона, ни Сети. И утренней газеты тоже: нынче ж и тексты набираются на компьютерах, и печать без них не обходится.

– Ну, это еще не беда, – решила мама. – Починят, конечно.

В комнате какое-то время царили тишина и бездвижность, разве что тикали кичевые настенные часы да черный кот зыркал по сторонам и в такт этому помахивал хвостом. Зато на улице взревывали чаще и нервознее обычного автомобильные сигналы. Вырубились компьютеры – значит, и светофоры погасли. Утренняя поездка будет нынче сущим проклятьем.

Да и какие после конца света могут быть поездки, какая учеба?

– Тим, я пойду, пожалуй, а то на работу опоздаю, – вздохнула мама. В тот день я учился в первую смену, урок начинался в восемь. Ну а после учебы…

Ну ?то за несправедливость: ни одного исправного компьютера кругом, а «Букинистическому магазину Сета» хоть бы хны.

В теории, общественный колледж готовил меня к поступлению в университет. И был план через год теорию поверить практикой.

Под этим подразумевалось, что я сумею поднакопить денег на обучение. И я считал задачу решаемой, даром, что ли, мы с мамой так одержимы диетой.

На Сета Миллера я за символическую зарплату не обижался. Букинистический магазин – это не бизнес-проект, а вызов обстоятельствам. Каждая проданная книга – победа над бесчисленными конкурентами, над электронной торговлей, не отягощенной производственными расходами. Да только теперь в этом городе ни одна душа до электронного магазина не доберется. А ведь я помню, как мы с Сетом мечтали увидеть двух посетителей за день.

Честно говоря, не возьму в толк, как вообще Сет ухитрялся мне платить. Я был слишком юн, вдобавок учился в колледже – на интерес потенциальных работодателей рассчитывать не приходилось. Недавняя гибель отца в Афганистане тоже не сделала меня ценным кадром.

Когда я добрался до магазина, Сета было не видать. Предупредить по телефону, что задержусь, я не смог: ремонтная служба до нашей линии так и не добралась. Опоздал изрядно, по всей дороге светофоры мигали только красным или только желтым.

– Эй, Марк, – окликнул я.

Марк Кимболл – это второй случай в благотворительной практике Сета. И уж если от меця, студента с навыком заполнения стеллажей старыми комиксами и подержанной беллетристикой, проку было мало, то от Марка и вовсе чуть. Но его это вроде никогда не беспокоило.

Марк кивнул, не переставая насвистывать мотивчик – нелепейшее занятие для того, кому на ухо наступил медведь. Бейсболка «Джон Дир», вьющиеся волосы до плеч, возраст под двадцать пять, типичный «городской мальчик». По крайней мере, когда он в настроении общаться.

Сет платил Марку вчерную; мне, наверное, этого замечать не полагалось. А Марк, возможно, только по этой причине и работал в букинистическом магазине. Появился он месяца четыре назад, и когда я, чтобы завязать разговор, спросил, где он жил раньше, в ответ прозвучало «неподалеку». Он был вполне дружелюбен, хоть и скрытен. Перед тем как устроиться в книжный магазин, пробавлялся ремонтом компьютеров и тоже брал плату наличными.

Между визитами покупателей – то есть почти все рабочее время – мы обсуждали фильмы, музыку и книги. Речь у Марка была быстрой и ровной, как у моей родни, обитающей внутри Северо-Виргинского КАДа и во всех отношениях являющейся янки. В провинциальной Южной Каролине такой выговор делал чужаком.