Искатель. 1965. Выпуск №5 - А. Пушкарь

ИСКАТЕЛЬ № 5 1965

А. ПУШКАРЬ

ВСТРЕЧЬ СОЛНЦА

Сквозь толстое запотевшее стекло иллюминатора пробился желтый луч. Он подрожал на дверной ручке и скакнул в темный угол каюты.

Да ведь это солнце!.. «Балхаш» отшвартовался от причала Корсаковского порта в полуночную темень, а сейчас, выйдя на палубу, я зажмурил глаза от резкого света. Безбрежное, синее, все в кружевах беляков, расстилалось вокруг Охотское море. Воздух был холоден и свеж, небо — чистое. Лишь впереди, на горизонте, лежала сизая гряда туч. Но там, где она смыкалась с синей ширью, солнце пробило узкую щель и расточительно лило оттуда яркий лимонный свет.

Пароход держал курс навстречу солнцу. Оно било в глаза, порождало в косых крыльях буруна тысячи маленьких радуг, и мне припомнилась старая русская фраза из рапортов и отчетов землепроходцев: «а шли мы встречь солнца…»

С XVI столетия, пробивая дороги в неведомые земли, неудержимо двигались на восток русские люди. Это были отряды казаков и служилых Ермака Тимофеевича и Ивана Москвитина, Василия Пояркова и Ерофея Хабарова, Федота Попова и Семена Дежнева, Михайлы Стадухина и Владимира Атласова, а впереди них — сотни, тысячи безвестных «промышленных»[1] и «торговых»[2] людей, влуживших им разведчиками и «вожами». Через Урал и Сибирь лежал путь землепроходцев, через таежные дебри и болотные трясины, через бурные реки и горные перевалы. Все дальше, все на восток, все «встречь солнца» шли они: одни — на «прииск новых землиц», другие — за «мягкой рухлядью»,[3] третьи — за волей. Смелые, выносливые, предприимчивые землепроходцы преодолели тысячи километров и увидели впереди туманные студеные моря. Но и моря их не остановили! Взявшись за топоры, они сколотили деревянные байдары и лодии. Парус. Якорь. Бочонок воды да связка юколы. Вот и все, с чем отважились землепроходцы пуститься еще дальше на восток.

Да, русским людям принадлежит честь открытия и освоения Курил. Первыми пересекли на байдарах бурный пролив, отделяющий Камчатку от острова Шумшу, казачьи отряды во главе с Данилой Анцыферовым и Иваном Козыревскнм. Вслед за ними на Курилах побывали посланцы царя Петра — Евреинов и Лужин, участники Великой Северной экспедиции Мартын Шпанберг и Вилим Вальтон, сибирский дворянин Антипин и «русский Колумб» — Шелихов, знаменитые мореплаватели Крузенштерн, Головнин и Рикорд. Они положили на карты и описали все острова гряды.

Не только ради новых земель да дорогих бобровых шкур шли русские на Курилы. Перебираясь от острова к острову на юг, они прокладывали торговый путь в неведомое тогда «Нифонское царство».

В 1792 году штурман Василий Ловцов вел по Охотскому морю раскрашенную и принаряженную бригантину «Екатерину». С миссией мира шел белокрылый корабль: он доставлял на Хоккайдо японских моряков, потерпевших у наших берегов крушение, и первое русское посольство.

И так было всегда. Почти каждая инструкция мореплавателям и торговым людям содержала наказ — с ласкою относиться к «мохнатым курильцам», как называли тогда жителей гряды — айнов, и завязывать дружбу и торговлю с японцами. Не русские люди виноваты в том, что не получилось в те времена ни дружбы, ни торгов: за умильными улыбками, за поклонами японских чиновников скрывались враждебность и коварство. Как улитка в раковину, пряталась феодальная Япония в скорлупу политики самоизоляции.

Безмерно труден был путь землепроходцев и мореплавателей. Страшными морскими бурями, непроглядными туманами, предательскими рифами-потайниками, голодом и «чумой севера» — цингой встречал их Тихий океан. Но, терпя кораблекрушения, теряя товарищей, они все шли и шли на своих утлых суденышках, открывая новые земли.

…Встречь солнца… Какой безумной отвагой, какой дерзкой мечтой веет от этих слов!..

Форштевень «Балхаша» легко и величаво рассекал синюю целину. Тысячи лошадиных сил вращали винт. Мы шли на восток, к цепочке островов, которые при взгляде на карту кажутся дугой, соединяющей Камчатку с японским островом Хоккайдо.

На палубах было многолюдно и шумно, как в воскресный день в городском парке. Пассажиры наблюдали за игрой дельфинов, сопровождавших пароход, разговаривали, пели, читали, стучали костяшками домино.

Большинство пассажиров — курильчане: рыбаки, рабочие совхозов, пограничники. Одни возвращались из отпусков, другие — из командировок и с курсов. Компания веселых девушек — студенток лесотехникума — ехала домой на каникулы, а хлопцы в бескозырках, на ленточках которых было написано «Николаевское мореходное училище», — на практику. Было несколько семей новоселов. Сахалинские рыбаки спешили на путину в Северо-Курильск. Туда же добирались монтажники, торговые работники, артисты областной филармонии.

Великий океан встретил нас тяжелыми, непроглядными туманами. Невидимые проплывали острова. Сквозь туман проступали иногда лишь призрачные очертания земли: то конический силуэт вулкана, то основание мыса, похожее на утюг, то иззубренная вершина хребта. Чтобы не столкнуться со встречным судном, пароход прорезал серую муть короткими гудками.

На шестые сутки вечером «Балхаш» сменил курс. Стало покачивать. В снасти ударил ветер. Мы входили во Второй Курильский пролив, разделяющий острова Шумшу и Парамушир. Впереди в холодном синеватом сумраке заблистали огоньки. Сначала их можно было пересчитать по пальцам, но с каждой минутой огней становилось все больше и больше, и вскоре цепочками, гроздьями, гирляндами они переливались уже с трех сторон.

Это были огни Северо-Курильска.

Пассажиры облепили борта и трапы, сгрудились на палубах. Соскучившись по земле, они с жадностью разглядывали медленно приближающиеся берега.

— Глянь, огней-то, огней!

— Флота тут, бра-ат!..

К утру курильский климат, очень непостоянный и сумасбродный, приготовил замечательный сюрприз — безоблачное небо и солнце.

Пароход, со всех сторон окруженный катерами и баржами, стоял в узком, как река, проливе. С одной стороны темнел низкий, еще полуприкрытый шубой тумана и потому мрачный остров Шумшу, с другой — возвышался гористый, величественный, сияющий снегами Парамушир.

Слева подымалась сопка с навигационными створами на плоской вершине. За ней, на втором плане — отвесное, как стена, плато — видимо, древний лавовый поток. Справа такое же плато глубоко вдавалось в пролив. А над всем этим — хаотическое нагромождение конусов, пиков, хребтов, вознесшихся в небо на тысячеметровую высоту.