Гордая женщина - Кара Уилсон

Кара Уилсон

Гордая женщина

— Ты устала, тетя Зено? — Семилетний Дэвид сжал руку Зенобии Дрискол, едва она откинулась на мягкую спинку кресла и закрыла глаза. В голове мелькнула мысль: как это похоже на семейство Аристидисов — обеспечить полет первым классом даже ей, кого они не больно-то жалуют.

— Нет, милый, не устала, — ответила молодая женщина. — Просто рада, что отделалась, наконец, от таможенников, и мы летим. — А про себя подумала: не стоило оставлять любимую работу, чтобы на три месяца вернуться туда, откуда бежала три года назад.

Зен внимательно поглядела на сидящего рядом Дэвида. Рослый не по возрасту, темноволосый и темноглазый, он стал для нее смыслом жизни. Шеймус Дейр, близкий ее друг, частенько повторял, что она чересчур привязана к мальчику, но и сам не избежал чар Дэвида.

— Мы вернемся обратно в Дублин? — спросил Дэвид с легким ирландским акцентом. Зен взглянула на ребенка с глубокой нежностью. Вот уже три года Ирландия была для него домом, с тех пор как она привезла его в эту страну четырех лет от роду. Как только Зенобию официально утвердили опекуном Дэвида, она воспользовалась шансом получить работу в Дублине у Диадри Кейбэла, всемирно известного дизайнера женских шерстяных тканей и одежды, и покинуть Соединенные Штаты и семью Аристидисов.

— А Дэниэл помнит меня, тетя Зено? — Дэвид дернул ее за руку и залез с ногами на соседнее сиденье.

— Да, конечно, помнит. — Зен постаралась придать голосу большую уверенность, чем чувствовала на самом деле.

— А бабушка София тоже меня вспомнит? И дядя Дэймон? — упрямо допытывался Дэвид.

— Конечно помнят. Я им послала твои фотографии, как только получила от них карточки Дэниела.

— А-а — все еще хмуря брови, Дэвид кивнул. — Робби говорит, что если у меня есть брат, то он должен жить со мной.

У Зен защемило сердце. Робби прав, подумала она, откинув темную прядь волос со лба Дэвида.

— Потому мы и летим в Америку, чтобы ты повидался со своим братом-близнецом Дэниелом. — Зен пыталась избавиться от комка в горле, пока Дэвид, насупив брови, сосредоточенно размышлял. Наконец лоб его разгладился и он улыбнулся.

— И тогда мы сможем забрать Дэниела с собой в Ирландию, и он тоже будет играть с Робби, — с явным облегчением сделал он вывод.

При этих словах в памяти Зен возник Дэймон Аристидис в тот самый день, три года назад, когда он поджидал ее при выходе из зала суда, где она добилась права забрать Дэвида с собой в Ирландию. Смуглые, приятные черты лица Дэймона, в тени, казалось, приобрели нечто сатанинское.

— Это еще не конец! — бросил он ей сердито. — Не рассчитывай, что когда-либо сможешь забрать и Дэниела.

— Не смей угрожать мне! Не я, а ты затеял эту судебную тяжбу! — крикнула она в ответ. — Как опекун Дэвида, я имею право взять его с собой в Ирландию.

София, мать Дэймона, подошла к ним и стала уговаривать быть сдержаннее и проявить взаимопонимание. Но Зен только отрицательно качнула головой и поторопилась уйти, понимая, что взорвется, если скажет кому-нибудь хоть слово.

Она и Дэймон расстались с чувством горечи, оставив многое недосказанным, не желая признать, как много они значат друг для друга. И вот теперь, три года спустя, сильно изменившаяся Зен летит обратно на Лонг-Айленд, в поместье Аристидисов, откликнувшись на просьбу Дэймона приехать домой. София, по его словам, мечтает увидеть Дэвида.

Зен размышляла, найдет ли София, что она изменилась. Вращаясь в мире моды, молодая женщина приобрела некоторую утонченность и уверенность в себе, что делало ее совершенно отличной от прежней Зенобии. Зен заметно преуспела в работе, и имя ее становилось все более известным. Создание новых рисунков и расцветок тканей отвечало ее эстетическим запросам, а забота о Дэвиде утоляла потребность в любви. Да, она могла быть довольна жизнью в Дублине.

— Мы сможем забрать Дэниела с собой в Ирландию или нет? — снова начал донимать ее Дэвид, потянув за рукав и прервав ее воспоминания.

— Ах, нет, дорогой, сомневаюсь, что нам это удастся, — сказала Зен.

— Даже просто погостить! — Дэвид выпятил губу и насупился. — Ему же захочется увидеть Дублин и Робби и поиграть в футбол!

Зен улыбнулась мальчику.

— Мы спросим, — сказала она, но сердце ее мучительно сжалось при одной мысли, что придется обратиться с такой просьбой к Дэймону. Зен отогнала эту мысль и сосредоточилась на сидящем рядом мальчике. Она гордилась его здоровым, жизнерадостным видом, приятными чертами лица. Дэвида уже приняли в футбольный клуб в группу мальчиков. Его приятель Робби Парнел часто бывал у них в квартире, которую Зен снимала у своей компании.

— А мама с папой любили тебя и дядю Дэймона? — спросил Дэвид, пристально глядя ей в глаза.

— Твоя мама Элен была моей старшей сестрой, — объяснила Зен, — а твой папа Дэйвос — младший брат Дэймона.

— Так вот почему ты заботишься обо мне, а дядя Дэймон и бабушка — о Дэниеле! — гордо заключил Дэвид. — Я так и сказал Робби, но он ответил, что близнецы должны жить вместе.

Зен видела в глазах мальчика пока только вопрос, но в один прекрасный день она может прочесть в них осуждение! Зен попыталась заглушить чувство неловкости, возникшее у нее в душе. Не ее вина, что мальчиков разлучили.

— Ты любишь дядю Дэймона? — продолжал выпытывать Дэвид, играя пряжкой пристежного ремня и поглядывая в иллюминатор.

Любит ли она его? Мысли мешались в голове Зен. Вряд ли одним словом «любовь» можно назвать ту беспорядочную, непреодолимую связь, которая возникла между нею и Дэймоном Аристидисом. Зен старалась избавиться от воспоминаний о том дне, когда она впервые встретила Дэймона на свадьбе Элен и Дэйвоса, где оба они были почетными гостями. Ей было тогда двадцать лет, и в один миг жизнь ее изменилась раз и навсегда.

— Я восхищаюсь деловой хваткой и проницательностью твоего дяди, — правдиво ответила Зен.

— Что такое «деловая хватка»? — спросил Дэвид.

— Это означает, что твой дядя стал известным судовладельцем и знает, как лучше командовать огромной флотилией кораблей. А еще ему принадлежит авиакомпания, которая называется «Олимпик Лимитед», — объяснила Зен, начиная уставать от вопросов.

— А этот самолет тоже его, тетя Зено? — не унимался Дэвид, глядя через иллюминатор на расстилавшуюся под ним белесую пелену облаков.

— Этот нет, но другие, такие же, да. — Зен подавила вздох. Ей надоели разговоры о великом Дэймоне Аристидисе — американце греческого происхождения, который, по ее мнению, хоть и проницателен, но придерживается устарелых взглядов на женщин.