Превратности жизни - Чет Уильямсон

Чет Уильямсон

Превратности жизни

В гостинице «Рамада» появился новый постоялец по имени Леонард Дрю. Девушке, которая его регистрировала, он показался вежливым и приличным господином; носильщик, человек среднего возраста, счел его простым грубоватым парнем, а женщина в баре увидела в нем любезного и остроумного мужчину и охотно согласилась — за определенную сумму — провести вечер в его номере. «Конечно, не только из-за денег, — сказал себе Леонард. — Просто я ей понравился, это же очевидно».

Да и могло ли быть иначе? Леонард нравился всем, потому что, как объяснял он молоденьким практиканткам из отдела продаж, он обладал умением приспособиться к каждому. Люди любили его, потому что он был для них своим и говорил с ними на их языке. Механикам в мастерских, в которые его компания поставляла продукцию, он мог сказать: «Ну, эти сучки, кажется, не очень-то хорошо работают?», а менеджерам по маркетингу он заявлял, что подготовит доклад, «как только получит данные и свяжется с партнерами». Леонард хорошо ладил со всеми, и именно это было причиной его быстрого роста в компании «Бентсон» — о чем он сам прекрасно знал.

Войдя в комнату, он сбросил свои ботинки фирмы «Флорсхайм», освободил шею от галстука невероятного желтого цвета и рухнул на кровать — тяжелый и солидный, похожий на собственный портфель. И в этот момент он услышал звук, который мог исходить из уст единственного человеческого существа, рядом с которым он чувствовал себя неуютно, — из уст ребенка.

— Папа, это наса дверь? — услышал Леонард у себя под дверью и увидел, как задергалась дверная ручка, которую кто-то теребил снаружи, и этот кто-то явно был отвратительным мальчишкой.

— Томми, подожди! — послышался женский голос откуда-то издалека.

— Ну, наса или нет? — Дверная ручка снова задергалась, и дверь затряслась.

Леонард едва не крикнул: «Нет, это не васа дверь, маленькая вонючка!», но сдержался, а затем, поддавшись какому-то дьявольскому искушению, вскочил с кровати, подошел на цыпочках к двери и зарычал как можно страшнее.

— Ррррррррррр! — рычал Леонард.

— Ааааааааааа! — отозвался мальчишка, с ревом убегая от двери в конец коридора.

— Медведь! Мама, там медведь!

— О Боже мой, да успокойся ты, — послышался мужской голос, а за ним женское кудахтанье. Леонард довольно захихикал и, прижавшись ухом к холодному металлу дверной рамы, слушал, как мальчик продолжал кричать: «Медведь! Медведь!»; потом послышался звук ключа, вставляемого в замочную скважину, дверь открылась, закрылась, и наступила тишина. Леонард еще раз хихикнул, взгромоздился обратно на кровать и закрыл глаза, намереваясь немного вздремнуть.

Проснувшись минут через пятнадцать, он не очень расстроился из-за появившихся на руках черных жестких волос: его слишком потрясли ногти, ставшие вдруг длинными загнутыми когтями. Но он тотчас забыл о ногтях, когда увидел, что его тело — тоже покрывшееся жесткими темными волосами увеличилось в размерах раза в три, разорвав при этом всю одежду. А больше всего его огорчило, что он видел свой нос. Не ту маленькую розовую шишку, которую он называл носом и мог видеть раньше, только сведя глаза к переносице. Нет, теперь он действительно видел свой нос, который настолько выдавался вперед, что без проблем попадал в поле зрения. И он тоже был черный. И влажный.

Когда Леонард набрался храбрости и взглянул наконец на себя в зеркало, он увидел, что сумма слагаемых и вправду равняется целому. Он превратился в медведя. В медведя, не лишенного приятности, хорошо сложенного, с красивой лоснящейся шерстью, однако не имеющего абсолютно никаких перспектив в компании «Бентсон».

К счастью, у Леонарда были способности не только к адаптации, но и к логическому мышлению, и ему понадобилось всего лишь десять минут медвежьего рева, чтобы догадаться, что мальчик в коридоре имел некоторое отношение к случившейся метаморфозе. Невероятно, но факт: этот мелкий придурок назвал его медведем, и он действительно стал медведем. И теперь Леонард должен был…

НАЙТИ МАЛЬЧИКА Это была тяжелая, неповоротливая мысль, совсем непохожая на те острые и быстрые, которыми он всегда отличался; и он с ужасом понял, что эта мысль родилась в тяжелых, неповоротливых медвежьих мозгах, которые постепенно вытесняли его собственные.

«НАЙТИ МАЛЬЧИКА» — снова потребовал его мозг, и он с интересом задумался, что сделает с этим мальчиком, если действительно его найдет: будет просить превратить его обратно или просто съест.

Его медвежье тело, с трудом реагируя на приказы человеческого разума, неуклюже прошлепало по направлению к двери. У Леонарда хватило ума лапой подцепить с кровати желтый галстук и набросить его на свою толстую шею. Он очень надеялся, что никто не будет стрелять в медведя в ярком галстуке.

НАЙТИ МАЛЬЧИКА Открыть дверь оказалось нелегкой задачей, но Леонарду все-таки удалось это сделать, вставив свой узконосый ботинок фирмы «Флорсхайм» между дверью и дверным косяком, потому что с этим чертовым ключом, он знал, ему не справиться. В эту минуту где-то поблизости в коридоре открылась дверь, и из комнаты вышел мужчина.

— Можно я пойду с тобой, папа?

— Да я быстро, только схожу за льдом. Оставайся с мамой.

— Совсем один?

— Ну, мама же рядом, в ванной… Дверь закрылась, и мужчина пошел по коридору в противоположном направлении. МАЛЬЧИК Леонард вывалился в коридор на всех четырех лапах, чувствуя, как способность рассуждать постепенно оставляет его, думая только о том, что он должен найти мальчика, и не думая, что делать с ним дальше. Он присел на задние лапы перед дверью, из которой только что вышел мужчина, и стал скрести ее длинными когтями передних лап.

— Томми, посмотри, кто там! — послышался голос изнутри. Леонард поскребся еще раз, услышал глухие удары и догадался, что мальчик подпрыгивает, пытаясь дотянуться до дверного глазка.

— Томми?

— А?

— Ну, кто там?

— Не знаааю… — отвечал Томми, очевидно, боясь открыть дверь. Просто какой-то человек…

Леонард почувствовал, что внутри у него что-то съеживается, а неуклюжие медвежьи мысли начинают блекнуть, уступая место его собственным ясным представлениям.

«Просто какой-то человек…»

«Благослови тебя Господь, маленькая скотина», — думал Леонард, шлепая обратно к двери своей комнаты, чувствуя, что становится все тоньше и тоньше, с наслаждением ощущая холодный воздух нетопленого коридора на своей быстро оголяющейся коже, и — что самое приятное — видя, как его нос постепенно исчезает из поля зрения.

Ввалившись в комнату, он убедился, взглянув в зеркало, что он больше не медведь, а человек, причем абсолютно голый. Он снова подумал: «Храни тебя Господь, маленький таинственный ублюдок, а уж я постараюсь впредь держаться от тебя подальше.»