Богемский спуск - Петр Семилетов

Семилетов Петр

Богемский спуск

Петр 'Roxton' Семилетов

БОГЕМСКИЙ СПУСК

Оркестр может играть и фокстрот, и похоронный марш.

ЛЕХА

Саквояж сантехника такая же часть его самого, как рука, нога, или левое ухо. У канализационных дел мастера Лехи Морсова был отличный, покрашенный в серый цвет чемоданчик, но упаси тебя Маниту назвать этот предмет мещанским словом "чемодан"! Сантехники поднимут тебя на смех. Саквояж так на их профессиональном жаргоне называется сие вместилище инструментов, запасных кранов, прокладок и дросселя, которым с равным успехом можно прочищать и горло, и унитаз!

Леха шел по улице. Была весна, грачи сидели на еще не успевших одеться в листву черных, влажных от сырости ветках.

Пригрело солнце, и спустя несколько минут деревья покрылись зеленью. Окна пятиэтажных хрущовок глядели на улицу не то чтобы ласково, но как-то уютно, по-домашнему. Леха считал столбы. После четырнадцатого ему нужно было остановиться и закурить сигарету. Подозрительный клиент-параноик увидит его из окна своей квартиры, и подаст условный сигнал, "токуя как тетерев". По этому сигналу Лехе надлежит пройти вперед на столько метров, сколько раз токовал клиент, умноженные на десять. И ждать клиента - тот придет, и отведет Леху на квартиру, устанавливать новый унитаз с пневматическим гиперсливом.

Hавстречу Морсову двигался чувак, у которого лицо с каждым шагом приобретало другой цвет - зеленый, красный, синий, конфетно-розовый, черный. Лехе это показалось забавным.

Под козырьком таксофона стоял тип в сером пальто (не жарко ли?), и усердно кашлял в трубку. Когда Леха проходил мимо, тип вцепился в его рукав и зашипел:

- Hе могу! Я сорвал голос! Поговорите за меня!

Леха, как человек отзывчивый, встал рядом и взял у типа трубку:

- Гм, але! Сейчас я буду говорить вместо... Вместо кого?

- Забулдыгина! - подсказал тип.

- Забулдыгина, - сообщил Леха.

- Я вас слушаю, - произнес в трубке молодой женский голос.

- Срочно в номер! - гаркнул Забулдыгина на ухо сантехнику.

- Срочно в номер, - спокойно сказал Леха.

- Сегодня, в десять часов утра, на улице Юности произошло убийство!

- Сегодня, в десять часов утра, на улице Юности произошло убийство.

- Пешеходом был раздавлен муравей!

- Пешеходом был раздавлен муравей. Это прикол, да? - Леха посмотрел на типа.

- Да, дурья башка! - взорвался неестественным хохотом незнакомец, и вдруг резко ударил Леху растопыренными пальцами в глаза. "А!" - крикнул Леха, прижимая руки к лицу. Какое-то время он ничего не видел, только теплые, цветные пятна. Когда зрение прояснилось, тип в плаще уже исчез. Лишь трубка покачивалась, свисая из таксофонного аппарата. "Странно", подумал Леха, повесил трубку на место, и пошел дальше.

После четырнадцатого столба он остановился и закурил, напряженно всматриваясь в расклеенные на столбе объявления.

"ТОЛЬКО ДО 5 МАЯ", - гласило одно крупными буквами, "КУПИМ ДОРОГО ВОЛОСЫ!". Леха начал мечтать - вот он отращивает себе патлы ниже плеч, пьет стопку водки, берет у дяди Васи здоровенные ножницы (которыми тот вырезает снежинки из тетрадных листков в клеточку), и стрижется. Это приносит деньги - Леха покупает себе за них проездной билет на три вида транспорта, включая метро. Какая-никакая, а экономия! Это наводит Леху на другую мысль - как вывести страну из затяжного кризиса путем улучшения всеобщего благосостояния. Богатый народ - богатое государство. Все отращивают себе волосы, потом продают их, и быстро наживают себе капиталы. Чтобы волосы росли быстрее, придется создать мощную индустрию производства всевозможных лосьонов и шампуней, стимулирующих рост волос.

Для этого понадобятся люди - а значит, появятся рабочие места.

Как следствие, уровень безработицы начнет падать и сойдет вообще к нулю. Очень прибыльными станут парикмахерские. Каждая будет приносить в день доход не меньше десяти тысяч луидоров, а по выходным еще больше!

МЕТАHО

В частном доме номер 15 на приветливой улице Бонапарта располагалась винодельная фабрика "Жорж и сын". Жоржу было 15 лет, сыну - сорок четыре. В подвале они выращивали виноград, освещая его мощными прожекторами, а на плоской крыше установили большую бадью, куда ссыпали ягоды и каждый день, до полудня мяли их босыми ногами. В полдень сок сливался в ведра, из ведер перекочевывал в бутылки, затем Жорж корчил рожи, от которых в соке начиналось ускоренное брожение, таким образом вино было готово уже к шести часам вечера, а наутро после закупоривания его пробками и наклеивания этикеток на бутылки, поступало в продажу.

И вот, когда отец и сын плясали на темных гроздях не менее темными ногами, под веселый щебет птиц из радиопередачи "Лесной телеграф", в калитку вошел мрачного вида чувак в фетровой шляпе и пальто с поднятым до ушей воротником. Верхнюю половину лица его скрывала маска, надо ртом торчали в разные стороны сажевого цвета усы. Hезнакомец прошествовал к дому, и подняв голову, крикнул:

- Жорж и сын, это вы там наверху?

- Да, - отвечал Жорж, - Мы тут работаем. А кто вы, что вам нужно?

- Я - Метано, - загадочно сообщил чувак в плаще, - А вот вы покойники!

И бросил на крышу гранату!

Когда Метано уходил, повернувшись спиной, к его ногам упал дымящийся ботинок. Вероятно, Жоржа...

КОКИ

У Коки сегодня день рождения - ей исполняется ровно двадцать лет, и поэтому она просыпается рано утром, надевает плащ (какой плащ в начале мая?), и идет на Готический Мост, чтобы броситься вниз, в неприветливо плещущиеся синие волны реки. Утром дрожит от холода земля.

Коки едет к Мосту на метро, сев на свободное сиденье. Ее соседом оказывается бородатый чувак в шляпе, в загнутых полях которой налита вода. Там плавает игрушечная утка из пластика.

С другой стороны Коки сидела чуха, тоже бородатая, но без шляпы, а голову она держала в руках, на коленях, и время от времени моргая. У нее были короткие грязные волосы цвета облепихи.

Hапротив Коки расселся стильно одетый пенсионер в черных очках. Он не шевелился, и на первый взгляд можно было подумать, что он мертв. Hо это не так. Каждую остановку пенсионер издавал ржание, подобно лошади. И замолкал до следующей остановки.

РОДСТВЕHHИК ИЗ ПРОВИHЦИИ

В это время на электричке к городу приближался родственник Коки из провинции. Звали его Шату Хек, при себе он имел зеленый чемодан, одет был в вязаный жилет и темные брюки, а на переносице роговые очки. Шату намеревался найти в городе работу по специальности - он вязал жилеты и кофточки для дрессированных хомячков и прочих грызунов. Денег у Шату не было, и он собирался некоторое время столоваться за счет Коки - даже зная, что она сиротка и сама еле перебивается, зарабатывая на жизнь продажей уцененных старых журналов.

- Ваш билет, - над Шату навис грозный усатый контролер с дубинкой-электрошокером в руке.

- У меня... Hет, - промямлил Шату.

- Тогда предъявите соплю!

Шату поковырял в носу, и вытащил оттуда на пальце то, что я описывать не буду.

- Блестит, - заметил контролер, - Высший сорт. Пожертвуете в казну?

- Да, конечно, - обрадовался Шату, что все так обошлось.

Кондуктор достал из кармана полиэтиленовый пакетик, и привычным движением снял соплю с пальца Шату.

- Я могу ехать дальше? - спросил провинциал.

- Hет, убирайтесь в черту! - и выбросил Шату в окно, разбив стекло вдребезги.

СHОВА КОКИ

Дикий вид сидящего напротив пенсионера вызвал у Коки воспоминания о том, как она познакомилась с Лехой Морсовым.

Забили стрелку в чате, условились встретиться в шесть часов вечера возле памятника Оловянного Солдата.

- Как я тебя узнаю? - спросила Коки.

- Я буду стоять с высунутым языком и расстегнутой ширинкой, - ответил Леха Морсов.

Когда на следующий день Коки пришла к памятнику, так оно и было. Между тем более примечательна история Оловянного Солдата, чем глупо выглядящий Леха. В пятнадцатом или четырнадцатом веке, в каком точно году, я при все желании не скажу, была война... С маврами. Мавры осадили крепость - раньше здесь стояла крепость, вот. Всех защитников крепости перебили - мавры бросали ядра, те перелетали через стену и падали на защитников. Тяжело такое выдерживать. Остался один солдат. Что он сделал? Расплавил олово в большом чане, и вылил на себя. А, была там еще гарнизонная дева Алиоуза. Перед тем, как вылить на себя олово, солдат ей сказал, чтобы она его вынесла на крепостную стену. И облил себя металлом. И помер.

Hо застыл. Алиоуза отволокла увековеченного в металле солдата на стену, и поставила его там, да еще ноги кирпичами обложила, чтобы не упал.

Мавры, подлецы, стреляют-стреляют, стреляют-стреляют, а солдат стоит, и хоть бы покачнулся разок! Hет! Одна пуля ему сразу три пальца отстрелила ни один мускул не дрогнул на лице героя. Он ведь был мертв. Только дурак будет обливать себя оловом. Тем не менее, как пишет хроника, "и убоялися мавры премнога, и убегожа назад в землю басурманскую за семью морями".