Карнавала нет - Михаил Исаакович Шнейдер

Михаил Шнейдер

Карнавала нет

Лидия Ивановна Войцих лежала в 20 палате, нейрохирургического отделения Донецкой областной поликлиники. Дверь в комнату отварилась, и в нее вошел парень, на вид лет двадцати пяти, элегантный и спокойный. На пороге он улыбнулся доброй, отзывчивой улыбкой и направляясь к девушки лежавшей рядом с ней.

— Не смотри на меня — прикрывая, лицо ладонью, проговорила девушка

— О чем ты думаешь, ты лежишь в больницу, а не готовишься к подиуму — слегка снисходительным тоном проговорил он — Привет

— Привет

— Ну как ты здесь?

— Да так как может быть в больнице — она помолчала — терпимо

— У меня до сих пор не укладывается в голове, что такое могло случиться

— Максим, я уже два дня не могу понять, где я и что со мной произошло

— Я представляю… слава богу, сейчас все позади — он задорно улыбнулся — подумаешь два синяка вокруг глаз.

— Можешь считать, что успокоил — укоризненно произнесла она, и мило улыбнулась — я больше всего испугалась, когда пункцию собирались делать. — продолжила она — Я читала что после нее человек или встает здоровый и идет дальше, или остается инвалидом на всю жизнь. А потом узнала от врачей, что учебник, в котором я это читала восемьдесят девятого года, и медицина давно ушла дальше.

Лидия Ивановна лежала рядом, тихо умиляясь радостным и красивым молодым людям.

— Саша приезжал? — спросил Максим

— Приезжал неделю назад — обижено сказала она и махнула рукой — бог с ним, ты меня чаще навещаешь

— Я всегда говорил: дружба самое крепкое чувство — подчеркнул он

— Что у тебя на лично фронте? — одобрительно кивнув его словам спросила она.

Максим глубоко вздохнул. Что-то на мгновение самодовольное и уверенное блеснуло, оживив его доброе лицо.

— Расскажи, расскажи, что ни будь!!!! я тут сижу в этой палате света белого не вижу

— Да что рассказывать…

— Стоп, подожди у меня сейчас уколы, я на минутку, а потом ты мне все по порядку расскажешь — прервала она его

Максим с Лидией Ивановной остались вдвоем.

— Что там, в мире происходит?

— Ничего хорошего — слегка собравшись, чувствуя разницу в возрасте ответил Максим. Лидия Ивановна на вид была человеком сдержанным и спокойным, человеком, который со старческой добротой и рассудительностью воспринимает все что происходит в его жизни.

— Доллар продолжает падать — более сдержано продолжил он — обещают сахарный кризис. Репрессии… Шуфрича ОМОН избил. В общем «помаранчевый» вариант демократии. — со сдержанной самоуверенностью подытожил он

Лидия Ивановна покачала головой.

— Кравчук удивительно уверено заявил, что ситуация будет ухудшаться и осенью Тимошенко снимут с поста Премьер Министра.

— Что творится, … — прокомментировала она — да в советские времена такого безобразия бы не допустили

Максим пожал плечами и повернулся в сторону окна. Его явное добродушное расположение сменилось строгостью. Господи, сколько люди будут тонуть в море глупости, заблуждения и ошибок — думал он. То, что он знал, уже успел увидеть и понять, горой аргументов, приводило его к убеждению что пожилая женщина глубоко ошибается…. Молодому современному человеку было тяжело представить, что Советский союз мог нравиться….

…

Все стихло. Лидия Ивановна лежала на спине запрокинув голову вверх. На тумбочки лежала пачка зачерствевшего печенья. Ежедневно санитарка уносила из палаты не тронутую порцию еды. Нет, Лидия Иванова, еще не собиралась умирать, но ей уже вряд ли суждено было выйти за пределы этой палаты. Дух лекарств, которым веяло даже от стен, медленно впитывался в ее старческое тело. Но ни через глубину ее красивых, и иногда по-детски шаловливых глаз, ни через морщинистый лоб нельзя было увидеть ни капельки смятения или разочарования. Надвигалась ночь. Лидия Ивановна перевернулась на бок и заснула. Ей снился сон, который ей снился уже не первый десяток лет…

… утро маленькой серенькой, но ярко освещенной солнцем комнаты. Молоденькая Лида лежала на просторной кровати в углу. С улицы слышался шум марша и виднелись скользящие мимо окна красные флаги.

В комнату вошел Аркадий. Он с лицом сильного надменного человека, прошел вдоль комнаты, скрестив руки на спине…

— Война начинается — проговорил он сквозь зубы — Меня на фронт забирают

Что-то вдалеке загремело, становясь сильнее… сильнее. — Лидия Ивановна перевернулась — и перед Лидиным взглядом оказалась пушка, из нее с грохотом вылетело ядро, мрачная тень нависла сверху… что-то с тяжестью надавило.

Аркадий стоял над кроватью. Его рука опустилась на Лидину талию.

Не надо Аркадий, не надо — почему-то проговорила она.

Все задвигалось, начало смешиваться, Лида вздрогнула и все погрузившись в мрак. Было больно. Лида хотела закричать, но темнота душила ее. Потом свет, яркий чистый. И сквозь свет Левино лицо грустное и серьезное. И наполненные болью глаза …., — Лидия Ивановна перевернулась еще раз — посреди пустыни, на песке в желобе лежало ядро, Лева с унылым лицом и ружьем на плече отдалялся от него, пропадая в песках.

Был Аркадий, и был Лева. Летом 1941года Аркадий на самом деле заходил к Лиде в комнату и говорил, что начинается война. Он на самом деле склонялся над кроватью. Она сопротивлялась, но не выдержала, и уступила. В этот момент, подаренный судьбой всем трем героям этой истории, в полуоткрытую дверь комнату вошел Лев. Он промолчал…, но навсегда хлопнул за собой дверью. Это был, наверное, самый тяжелый период в жизни Лидии Ивановны. Она тогда винила себя, тысячу раз думала о том, чтобы вернуть все обратно. Плакала, собиралась к нему, но не решалась…. Представляла себе, как все объяснит, попросить прощения. День проходил за днем. На пятый день от происшедшего, должен был состояться карнавал, по случаю их выпускного. Он должен был быть там. «Люди должны прощать. Людям больше ничего не остается как уметь прощать» — думала она.

22 июня началась война и солдаты бесчисленными рядами уходили на фронт. Выпускной отменили. Лев ушел, растаял, растворился в рядах, бесчисленных шеренгах и исчез. Навсегда исчез из Лидиной жизни. Как чаще всего бывает в наших жизнях, она опоздала. С того момента вся жизнь погасла. Много времени прошло, но она больше никого так и не смогла полюбить, как любила Льва. Она сама задавалась вопросом: почему? Продолжала жить. Встречала мужчин, влюблялась, находила в них что-то свое и что-то интересное и чем дальше, тем проще и понятней все становилось. Но не что не смогло заменить нежной бессознательности, пламенности первых поцелуев и первых ощущений любви…