Биография smerti - Анна и Сергей Литвиновы

Анна и Сергей Литвиновы

БИОГРАФИЯ SMERTI

Глава 1

Нелли

Все кончено.

Выбрали не меня – другую. Ей теперь достанется все, а я... А я – просто лузер. Меня никогда не будут осаждать журналисты. И поклонники не станут толпиться в подъезде, и очередь за моими автографами не выстроится.

А ведь имелись все шансы, чтоб победить: острый ум, быстрая мысль, непринужденные манеры.

Но я так и осталась всего лишь подающей надежды. Первой – но на деревне. А если совсем честно, то бракованным экземпляром. Сошедшей с дистанции...

Интересно, как она выглядит, моя соперница? Наверняка: толстая, нудная, наставительная. С тяжелым, пронзительным взглядом. Почему-то еще представлялся старомодный, темно-коричневый, обязательно с шалью на плечах, костюм. И туфли с тупыми носами. На юбке – сигаретный пепел. Обо всем свое мнение, на любой случай цитата, и слова поперек не вставишь. Именно такие в нашем мире и добиваются успеха. А мы, молодые девчонки, вечно на вторых ролях. Очень нечасто нас приглашают на скромные, кабельные телеканалы. Изредка попадаем на страницы газет – не самых популярных. Блистаем на малозначительных фуршетах. А на серьезных, профессиональных мероприятиях – теряемся за спинами таких вот гранд-дам. И не обойти их, не объехать. Только если уж совсем богатого мужика снять, который на твою раскрутку миллионов не пожалеет. Но где такого найдешь, особенно в глуши?.. «Мерседес» мне предлагали, это да. Изящный, девичий, А-класса. Но что такое, по большому счету, «Мерседес»? Продай его – и всего-то на пару эфиров в прайм-тайм на центральном канале хватит.

Но, может, не все еще кончено? Ведь мой ум остался при мне. И упорство осталось. И, черт возьми, талант! Он дрожит под пальцами, вырывается из-под сомкнутых губ. Не будь его, я б наши горы по-другому видела. Не замечала бы хрусталя снегов. Не умела бы описать ропот несгибаемых сосен и паутину лыжных подъемников на вершинах.

Неужели я не найду способа, чтобы люди узнали обо мне? Ведь и не из таких ситуаций выкручивалась. Еще лет десять назад была вообще никем, у любого бомжа статус выше. Однако ничего, поднялась.

И сейчас поднимусь. Не сдаваться же!

Я хочу, хочу, хочу стать знаменитой!

И я – стану.

Даже если для этого мне придется кого-то убить.

Игорь

Он всегда был звездой. Лучшим. Не только на курсе, но и во всем институте.

А разве может быть иначе, когда в наличии быстрый ум, хороший рост, складная фигура? Лицо, правда, подкачало: глаза серые, скучные, черты мелковатые и рот безвольный. Но, во-первых, мужчина чуть симпатичней обезьяны – уже красавец. А во-вторых, в Институте европейских языков, где сплошь девчонки, любой, у кого в штанах шевелится да который не полный «ботаник», – сразу король. К тому же он всегда чувствовал, к кому надо подластиться, а на кого можно прикрикнуть. И рассуждал бойко. И всегда в нужном месте умел оказываться.

А на третьем курсе подсуетился до такой степени, что его в Париж отправили. И не просто на стажировку (хотя многие бы и этому позавидовали), а переводчиком, что куда престижней. Да еще суточные платят. В инвалюте! Плюс полезные знакомства.

Очень удачно вышло: столичный Театр драмы выезжал во Францию на гастроли. Театр известный, в труппе сплошь звезды и примы. А артисты, они ж, все знают, безъязыкие, в смысле, один русский знают, да и то фигово, зато все с гонором. Каждому подавай собственного переводчика. Но профессиональных не напасешься, и слишком дорого, а вот если студентов за копейки и бесплатную поездку набрать, то получается в самый раз.

Вот он и оказался в свои несерьезные двадцать лет – при самом Пыльцове, звезде из звезд.

Александр Пыльцов в ту пору тоже был молод, всего двадцать восемь, но уже блистал на всю страну. Хотя таланту, шептались за спиной, бог отмерил средненько, и лицо самое заурядное, совсем не Делон. Однако удалось попасть в обойму. То ли помогло, что когда-то карате занимался и теперь вполне умело махал ногами и кулаками перед камерой. То ли супруга – толстая, нескладная, зато дочка, ни много ни мало, министра – карьере способствовала. Первый же фильм, где Пыльцов сыграл главную роль, лабуда про пиратов, погони да клады, принес ему сногсшибательную популярность. Журналисты, поклонницы, народная любовь – даже мальчишки во дворах теперь «в Пыльцова» (точнее, в его киногероя) играли. И в родном театре, на волне-то кинославы, удалось вознестись. На актере теперь и «Женитьба», и «Гамлет» держались, а известный композитор писал специально под новую звезду мюзикл.

Ну, а раз звезда – девки с катушек слетают мигом. Пыльцова даже в Париже узнавали, хотя наших там в середине восьмидесятых было раз-два и обчелся. Но все равно находились – бросались, радостно хлопали глазами, молили автографы.

Часть всенародной любви доставалась переводчику. Многие девицы ему тоже глазки строили. Надеялись, наверное, что он им поможет к звезде подобраться.

А когда из Парижа вернулся, популярность в институте взлетела до небес. Он мимоходом, небрежно, фотки продемонстрировал. Вот они с Пыльцовым в ресторане – за одним столиком. А вот что-то горячо обсуждают в гримерке артиста. Или: бок о бок, за спинами маячит Эйфелева башня, идут по улице...

И даже она, скромница, однажды решилась. Явно смущаясь и трогательно краснея, спросила, не получится ли у него когда-нибудь достать ей билет в Театр драмы на спектакль с участием знаменитости. Добавила: «Только ты не волнуйся, не бесплатно, я, конечно, заплачу, сколько скажешь».

С билетами (точнее, с контрамарками, без мест) у него благодаря Пыльцову проблем действительно не было. Хорошая в те времена валюта. И столик в ресторане в обмен можно получить, и зачет – если, конечно, принимают не зажравшиеся преподы, а скромные аспиранты. Но стоит ли расходовать халяву на эту мышку?

Однако он взглянул в молящие глаза девушки – те оказались серыми, глубокими, зовущими... Мимоходом коснулся худенькой руки. Быстрым взглядом оценил ладную, непонятно зачем скрытую широченными джинсами попку. И решил: от него не убудет. Не только контрамарку подарит, но и лично выгуляет простушку в Театр драмы. Затраты, времени и денег, минимальные, а очередной ни к чему не обязывающий секс никогда не помешает.

...Как же потом, спустя годы, он проклинал тот хмурый ноябрьский день, когда надумал пригласить ее в театр!

«Ты сегодня вечером не занята?» – «Нет, конечно!» И смотрит на него, будто овца, ведомая на заклание. Такую достаточно было покатать на трамвае, а он, дурак, зачем-то целую культурную программу разработал: театр, буфет... Да и еще взялся перед ней хвост распушать – после спектакля в гримерку к Пыльцову привел. Тот (оваций и цветов хватало) пребывал в духе. Обоих обласкал: беседа почти на равных, автограф, очередная обаятельная, Пыльцову не жаль, улыбка, адресованная лично ей... Ну, а он – связующее звено. Проводник в красивую жизнь.

В общем, прилепилась наша серенькая мышка после того вечера к нему намертво. Будто ракушка-присоска. А он, нет бы отодрать и без жалости раздавить каблуком, принимал ее поклонение как должное. Когда посылал, когда снисходил. И, сам того не замечая, все приближал и приближал ее к себе.

Вот и доигрался. Они и сейчас, спустя двадцать лет, вместе. Только ситуация теперь изменилась с точностью до наоборот. Звездой стала она. А он – при ней. Никто. Тень. Ноль. И даже постаревший Пыльцов, когда приезжает к ним в особняк в гости, первым делом кидается к ней. Лебезит, целует ручки, вьется вокруг, а ему – лишь сдержанно кивает. Понимает актеришко: у кого деньги, у того и сила.

И она поклонение звезды с достоинством принимает. Куда только подевались неуверенный взгляд, тощая спинка, хрупкие плечики. После рождения сына располнела, заматерела, но лишние двадцать кэгэ сбрасывать не сочла нужным. И голос стал каким-то трубным, и манеры – будто у базарной торговки.

Однако никуда ведь от нее не денешься. Живешь вместе и ждешь – о, насмешка судьбы! – обещанного: «Покуда смерть не разлучит вас...» И терпишь ее бесконечные выходки.

Она уже давно единолично выбирала, где жить, что есть, куда ехать, кого нанимать в прислуги, на каких машинах перемещаться, к чему стремиться, как жить...

И он ей все это позволял. Терпел. Надеялся. Но и его терпение не беспредельно.

По крайней мере, последний проект супруги обречен. Уж он-то об этом позаботится...

Беркут

Одноклассница Юлька была для Миши Беркута лучшей девчонкой в мире.

И когда ее не стало, вся жизнь для него замерла.

Зеленые с искорками глаза. Точеный носик. Капризные, вызывающе пухлые губки. Ослепительно белая кожа – моду на загар Юлька игнорировала, опасалась веснушек.

Она очень боялась подурнеть, превратиться в старуху... Но Беркут не сомневался: Юлечка и в семьдесят лет будет для него самой прекрасной и самой желанной. Он даже хотел, чтобы она поскорее состарилась, потому что пока молода, слишком много охотников за ее стройными ножками, за осиной талией. За прекрасным медом волос. За нежным, будто ручеек плещет, смехом...