Барсук - Гай Давенпорт

Давенпорт Гай

Барсук

ГАЙ ДАВЕНПОРТ

БАРСУК

Из сборника "Двенадцать рассказов"

БАЛТИЙСКИЙ МАТРОС

В Скоресбизунд, изборожденный морозцем и голубоватый от запоздалой зелени, - храбрые паруса Эрика Норденскьёльда; в желтые холмы и красные деревни Медеса - Товия, его пес и архангел Рафаил; в Нёррепорт, поездом из Конгенс-Лингби - Аллен. Барсук поджидал его в вокзальной уборной, посмеиваясь собственной сообразительности - что догадался сюда зайти.

- Что за нужник, сказал Барсук. Ах, какой красавчик - для мальчишки, да и с поезда слез без виолончели и сонаты Телеманна(1) в четырех частях, которую разучивал всю неделю. Торвальдсен говорит, ему на Нюхавне приходится выслушивать кучу барахла для дудок с барабанами от Походного Оркестра Лютеранской Общины, а также неуместные волынки и рок-н-ролл отовсюду, но он никогда не слыхал такого исполнения, как у нас на Амагерторве. А он - превосходный чувак, ты ж понимаешь, этот Торвальдсен, всегда к слову церковный орган со струнными квартетами есть, когда я начинаю хвастаться твоими уличными виолончельными концертами.

Аллен содрал с себя голубой аскотский галстук, который заставляла носить мать под цвет глаз, и сунул его в ранец. Затем стащил через голову рубашку, заменив ее на серую фуфайку из ранца. После этого сменил короткие штанишки на совершенно ничтожно коротенькие, молния которых даже не застегивалась до верха.

- И с босыми лапами? спросил Барсук.

- Да и без трусов, друг Барсук.

- Я предполагаю, следовательно, заметил Барсук, мимоходом выцарапывая блоху, что при твоих двенадцати годах от роду и прочем, а также без виолончели в поле зрения, не взяв с собой Эдну, мы об этом пикнике дома не упоминаем?

- Да, думаю, что нет. Да и как бы то ни было, нам предстоит узнать всего парочку вещей. Велика важность.

- Нет-нет, конечно, не велика. Я вижу, мы сейчас положим ранец в камеру хранения, чтобы забрать на обратном пути. Ты обо всем побеспокоился.

- Да уже не совсем в пеленках, знаешь ли.

Барсук рассмеялся - он любил заговоры. Лояльно он не стал спрашивать, куда они направляются. Сам узнает.

БЕЛАЯ СТЕПНАЯ АСТРА

Давным-давно я потерял гончую собаку, гнедую кобылу и дикую голубку и до сих пор иду по их следу. Со многими путниками заговаривал я о них, описывал их следы, рассказывал, на какие клички они отзываются. Мне встретились один или двое, кто слышал гончую, конский топот и даже видели, как голубка скрылась за облаком, и им, казалось, хотелось вернуть их так, будто они сами их потеряли.

ОЧИТОК АНГЛИЙСКИЙ

- Если, заметил Барсук на Готерсгаде, мы пойдем в гавань Розенборг, то увидим, как голые девчонки загорают.

- Orkjo! сказал Аллен. Позже. Сначала идем в ботанический сад.

- Потому что я дома сплю на твоей кровати, и с собаками вход запрещен, и поскольку мы гоняемся за утками и нервируем поганок, и нагло держимся с лебедями?

- Tetigisti acu(2).

- Плавт(3). Но почему в ботанический сад? Полевые цветы Гренландии. Они тебе нравятся. В оранжерее призрак Ханса-Кристиана Андерсена, вверх тормашками над бегониями, и ноги сводит и разводит, как ножницы.

- Растянуть удовольствие собственной дерзости.

- Ах вот в чем дело.

РЫБА

На гравюре Хендрика Гудта(4) Товия, таща рыбу, поддерживаемый Рафаилом, переходит по камням поток. Нимрод, пес его, весь cобрался перед прыжком на следующий камень - как только нога Рафаила перестанет ему мешать. На другом берегу потока - быки. Две лягушки, которые должны будут вскоре либо растянуться эластичными прыжками, либо оказаться раздавленными, по их разумению, двенадцатилетним мальчиком, ангелом и собакой, без всякого понятия, что Рафаил невесом и должен передвигаться за шагом шаг так, будто он - масса, повинующаяся силе притяжения, готовятся к прыжку. В небе над пышными купами деревьев - облака и гуси.

5

Петер Фройхен(5), смахивая иней с бороды, приблизил стену льда между черным небом и черным морем к своему биноклю настолько, чтобы различить длинные борозды строгого кристалла, собравшего ее поверхность в складки.

БАЛТИЙСКИЙ МАТРОС

Незнакомец напротив Аллена был светловолос и подтянут. От напряженного взгляда голубые диски его глаз, казалось, слегка косили. Рукава рубашки закатаны выше локтей. Джинсы его были смяты в паху и у колен. Лет двадцати, дружелюбен, сделано в Скандинавии.

КРАСНОКЛЮВАЯ ПОГАНКА

В 1653 году или около того Рембрандт приобрел эстамп Геркулеса Зегерса(6) с изображением Товии, ангела Рафаила и пса Нимрода. Он изменил его на Бегство в Египет. Товия стал Иосифом, Рафаил - Марией, а Нимрод ослом.

- А, произнес Барсук, на картине Мозеса ван Уйттенбрёка(7) Нимрод гавкает на уток и вспугивает их с озера.

- Товвии и Рафаилу там обоим по двенадцать, и Товия тащит рыбу.

- Да, но это по Библии. С какой стати Нимроду беспокоить уток, к тому же в такой цивилизованной и развитой стране, как Дания, собаки и близко подойти к утиному пруду не могут без того, чтобы на них не наорала полиция?

- То, что видишь, знаешь ли, сказал Аллен, - тем владеешь. Ты принимаешь это в себя. Всё - сущность. Папа, как ты помнишь, когда я объяснял ему это, сказал, что в двенадцать лет понимаешь все на свете. А после уже вынужден бросить и специализироваться в чем-то одном.

- Уткам верить нельзя. Откажись от связанного света в пользу членораздельного.

Щенки тоже всё понимают, но потом им приходится устраиваться на работу - приглядывать за двенадцатилетними в центре Кёбенхавна, без носков, босиком, чуточку штанов с ленивым зиппером, да фуфайка под стать разве что подносчику ведер на угрелове.

- Пленка сущностей, толщиной всего лишь в фотон, непрерывна. Все предвидимое располагается в континууме этой пленки. Поэтому все соответствия, взаимоотношения одной информации с другой - в первую очередь различия. Цвета, формы, текстуры. Прекрати зевать. Это важно.

- Эти рассуждения довольно-таки истощили терпение твоего папы, разве нет, пока ты не сказал, что учтивость - вот замечательная штука, не близость одной вещи к другой, но любезность.

- А Мама заметила, какой милый язычник у нее сын.

- Эдна показала тебе язык.

- А ты вздохнул и запыхтел.

Потому что они тоже были его - деревца сирени и клумбы гренладских полевых цветов, голубых и желтых, Аллен шагал с напускной праздностью по пестрым тропинкам ботанического сада, и его дерзость процветала с отсрочкой.

- Собираешь мужество в кулак, а? спросил Барсук, прищурившись на лебедя. А мог бы кататься на роликах в своих джинсах с гетрами. Мог бы горох лузгать у Братьев Грэй. Мог бы вгрызаться во вторую часть Телеманна.

- Мне нужно кое-чему научиться.

- Гусеница яблонной плодожорки питается сердцевинами яблок и груш.

КЬЕРКЕГОР В ЛЕСУ ТРОЛЛЕЙ

Незнакомец напротив Аллена был светловолос и подтянут. От напряженного взгляда голубые диски его глаз, казалось, слегка косили. Рукава рубашки закатаны выше локтей. Джинсы его были смяты в паху и у колен. Лет двадцати, дружелюбен, сделано в Скандинавии.

СВЕРЧКИ В ПИЖМЕ

Аристократия лебедей надменно проталкивалась сквозь простонародье уток и быдлянство поганок.

- Когда самец блохи отступает, прижатый с хрустом, чтобы прыгнуть, я чикаю там, где щекотно, он прыгает, я щелкаю, он кусает, я шлепаю. Ебиццкая блошка.

По тропинке, извивавшейся среди глубокий лилий и высокого кустарника, Аллен, глаза гипотетически угодливы, губы надуты в предположении, с незастегнутой ширинкой, словно собираясь пописать, - а может и в самом деле. Школьная медсестра, неплохая штучка, посмотрела на него во время последнего осмотра с удивленной улыбкой и подмигнула. У Харальда на нем мозоль, и выглядит он побитым, как у Папы.

- При благоприятных числах, сказал Барсук, делители одного складываются в другое. Пример, приводимый Пифагором(8), - двести двадцать и двести восемьдесят четыре.

- Нос холодный, сказал Аллен. Отвали.

- Делители двухсот двадцати - один два четыре пять десять одиннадцать двадцать двадцать два сорок четыре пятьдесят пять и сто десять, и они складываются в двести восемьдесят четыре, а это число - благоприятное к двумястам двадцати.

Теперь ты уже не можешь его обратно в штанишки засунуть, правда?

- Друг - это второе я, как благоприятные числа двести двадцать и двести восемьдесят четыре. Ты думал, я мимо ушей пропустил, верно?

- А делители двухсот восьмидесяти четырех складываются в двести двадцать.

- Так что же это означает, О Барсук?

- Что столько же способов деления одного друга складываются в другого. Лучше запихай свой краник обратно, кто-то идет. От тебя пахнет так, будто ты с Харальдом обжирался шоколадом и слушал партиту Баха.

- Похоже, у меня в штанах крупные дела, что скажешь?

- О, еще бы. Ненавижу блох. А ты симпатичный мальчишка.

- А ты симпатичный песик.

- Лев в зоопарке - это кот, который пес. Мартышка - это пес, который паук.