Плащаница. Мистические поэмы - Александр Беляев

Плащаница

Мистические поэмы

Александр Беляев

© Александр Беляев, 2017

ISBN 978-5-4483-6153-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ведомые

(Посвящается Е. и Н. Рерихам)

Двух лебедей возвышенная стать,Двух путников связующая нить.В его природе – говорить и знать,В ее природе – чувствовать и быть.

От вещих снов – до гималайских троп,От Лао Цзы – до Эмерсона строк:Ему понятно все, что зримо ей,Влекомой в даль вселенских кораблей.

И создавались вещие холсты,И строились воздушные мосты,И в странствиях мужали сыновья,И мир сиюминутностью сиял.

В тысячелетьях затерялись дни,В эпохе годы – словно белый шум,Но молод Инд и свеж священный Нил,Казнит тиран – и вечно весел шут.

Что две песчинки в скопище песка?Два вздоха – в беспредельном сонме душ?О чем-то незаметный пересказКому-то в непридуманном саду?

Но не согласен с логикою цифрДух, облеченный в мимолетность форм,Одевший вечность, пестроту и циклВ замысловато вьющийся узор.

В поток сантаны, в мир мгновенных дхарм,Стирая грани, множа имена,Где бытие – не склад застывших карт,А вечно обновленная волна.

Так в оный век, родившись на Руси,Став гражданами мира и любвиЗемле явились с вестью светлых сил,Диадой совершенных половин.………………………………………………….Как забывают нежное «давно»,Как затихают, празднуя момент,Как пьют познанья терпкое вино,Как льют из боли Веры монумент,

Разнообразно, каждый миг в иномНаряде чувств от нового штриха,Подобьем струн, трепещущим звеномМеж полюсами блага и греха

Они чего-то ждали. Моря зыбьПеремещалась в световую граньСлиянья с небом. Их немой призывМенял тона, в неведомом играл.

В разноголосье сект, религий, школВновь проступал, как кровь, один вопрос,Из детства прозвучал, но не нашелРазгадки ум в уколах тубероз:

«Что есть реальность, Истина и Бог?»И был ответ – и не было его…Пульсировал в веках священный слогМеж полуправдой рек и берегов.

Вдруг крылья разноцветных парусовВозникли над притихшей синевой:Семь кораблей, семь безмятежных сновСкользили по летейской глади вод.

«Сатори, Я есть Истина и Бог» —Ронял мужчина мантр семена.Движенья фантастический итогНе ведал он, но видела она.

Казалось: зрим трехмерности предел.Накручивая лет, событий сутьДиск пустоты в бесплотный мир идейМатерии трепещущую ртуть

Переносил так, словно воду пилОгромный – и насытиться не мог,Живую сущность обращая в спилЕе значенья, в мысль застывших строк.

В нем в прошлом спит текущего росток —И тут же зрим грядущего виток.Двумерные, вне формы именаНе видел он – но видела она.

И миг дышал в прикосновенье сфер,Переживая зыбкое «теперь»,За ним – необъяснима пелена.Он знал об этом – видела она.

Уж парусов нетающая взвесьПереливалась в вечное «не здесь» —Лишь сердца отклик, небо да волна…Он знал об этом – видела она.…………………………………………………….Он не был зрячим в царствии слепых,Лишь угадал сцепление звена…Одев песок в серебряную пыль,Ждала какой-то ясности Луна.

Художник брал палитру, кисти, холст,Поэт преображал пейзаж в слова,О, не клише – к сознанью хрупкий мостВаял творец, себя переливал

В границы формы видимых вещей,В них отражая изначальный свет;Не отражал – но обращал существИз листьев перевернутых ветвей

Космического древа – в корни, в сутьЕго природы, в сокровенный лик,Мелькнув тропинкой в сумрачном лесу,Разгадкой тайн неведомой земли.

Он ощущал, что Бог лишь отраженВ его мазках и строках, в днях и снах,Чурленисовским вогнутым ужомНад ним висел (он это твердо знал).

Был Кришной, Шивой, Мория, Христом —И в то же время ни в одном из них:Незримый царь на красочный престолВзошел – и все доступно объяснил —

Но лишь венец искал в привычном глаз,Лишь прописей в звучанье жаждал слух:Каких-то возносящих душу фраз.Цветов добру и наказанья злу…

Корону солнца, скрытого луной —Вот все, что разум мог запечатлетьНа многотрудном поприще земном,Блик Истины впустив в златую клеть.

То мог художник – ей же, зрящей вглубьОдно лишь было – видеть и молчать:Живя в краю, где каждый слеп и глухНелепо петь о солнечных лучах.

И только право – ведать и вестиТого, кто всуе начал прозревать,Кто первый слог Извечного постигОбозначало новый перевал.………………………………………….Диск исчезал. Метался чаек стон:«Найди свое прибежище в простом,Ешь, наслаждайся – всем один финал!»……………………………………………………………Он тихо слушал. Плакала она.

Шрастры

Дорожка жидкого металлаНад бездной полуночных водСлегка смягчала жуть провалаВ безумно вопиющий рот.

Был воздух густ, и мыслезвуки,Роясь в звенящей светотьме,Сплетали нити, иглы, рукиВ клубки колышущихся змей.

Их уловимое значеньеМгновенно гасло на чертеАстральной музыки кочевья,Дробясь на множество частей.

И было муторно и гулко,Когда макеты чьих-то телПо пустырям и переулкамСновали мимо спящих стен.

Казалось, кто-то звал кого-тоИ сам же отклика не ждал,Когда затянутый в воротаНеобозримого сползал.

Казалось, кто-то был услышан,И долгожданен был ответ,Но разговор угас, не вышелИ канул в сумеречный свет.

Минуты чередою нуднойСплетались в липкие часы.Ни солнца, ни дорожки лунной,Ни ртутных шариков росы.

Я шел, рассматривая странныйОпалесцирующий мир,Подобный ширме многоряднойВ руках невидимых сефир,

Как будто был застигнут стояНа рубеже грядущей тьмыНевыразимой пустотоюНа фоне внешней кутерьмы.

Как будто он утратил душу,Громоздкий сохранив фасад,Какой-то договор нарушив,Став миром каменных оград.

И я не мог остановиться,Хоть волен выбрать был маршрут.Текли невидящие лица,Был бледен воск холодных рук.

Дома сменялись пустырями,Тропинки – мрамором дорог…Тревожный шорох за дверями,Гранитной арки разворот…

Туда неведомою силойВлекло как в маленький Мальстрем,Как будто помощи просилоДитя под градом черных стрел.

Но взор увяз в теснине душной,И бесконечно длинный сводСтал неожиданной ловушкой,Безмерно вытянув проход.

Не жар, не холод – загустеньеПространства сжатого в тоннель,Отняв свободу ощущенья,Сознанье втягивало в щель.

Я брел – и странная двумерностьС бесперспективностью пути,Где бесконечна лишь линейность,Где нету неба и светил,

Гнала вперед сквозь тьму тоннеля.И сатанинским торжествомНить запредельная звенела,Сжимаясь в страха липкий ком.

Но вдруг, в какое-то мгновеньеЯвили слабость силы тьмы,Души коснулся пух сомненьяВ несокрушимость их тюрьмы.

Ткань виталического тела,Утратив форму и объем,Вначале робко, неумело,Затем безудержным ключом

Пронзило свод твердыни ада,Чтоб вновь соткаться на светуВблизи заброшенного садаНа шатком, узеньком мосту.

Ничто вблизи не предвещалоКаких-то новых козней тьмы,И все же чуточку смущалоПреобладание сурьмы

В оттенках неподвижной флорыСредь расползания теней,Где монотонные повторыТревожно гасли в пелене.

В три шага одолев дощечку,Поднявшись на покатый склон,Венчавший узенькую речку,Я вдруг услышал тихий стон,

Звучащий из сурьмяной массыСтогообразного кустаИ были скорбны и неясныДва слога жалобы: «устал…»

Я видел: что-то изменялосьВ моем обличье. Ткань одежд,Дымясь и тая, испарялась,Как влага слез на стрелах вежд.

Я был охвачен наготоюИ алым пламенем стыда…Так лишь за смертною чертою,Пред ликом Божьего суда

Возможно, вспыхивают душиПред немотой небесных врат.Когда оставлен и разрушенНепрочный храм земных услад

И смыта ретушь лицемерья,И вся мирская шелуха,И обнажен для лицезреньяВесь неприкрытый срам греха.

Я вглядывался в темный остов,Сухой, безлистый, мрачный куст.Он был как вечность над погостом,Как символ воплотивший грусть.

Он состоял из черных терний.Объединенных вкруг колец,И веял мукою безмернойВ клочки разорванных сердец.

Он звал в шипов своих объятья,Чтоб на лоскутья разорватьТкань виталического платья,Астрала целостность разъять,

Затем сживить для новой муки —И так по кругу, сотни раз…Но чьи-то ласковые рукиПрервали тягостный рассказ,

Вернув оставленному телуЕго покинутый витал…Пространство тоненько звенело,Вновь расщепленье… темный зал…

Меня влекло, как будто в сетиВ почти невидимый провал.Уже не шел, но плыл, и светелБыл контур рук, лица овал.

Вокруг – один лишь мрак звенящий,И ощущенье липких стен.То зал, то узкий длинный ящик,То ожиданье жутких сцен

Нечеловеческого действа.И все – лишь ощупью, чутьемКаким-то новым, словно местоГлаз занял цокольный разъем

Питанья чуткого радара,Что знает – кто сокрыт и где.Готовя силы для удара…Но вскоре сумрак поредел,

Как осветляется стремнинаРеки. Когда осядет мутьИ видишь лишь наполовину,Покуда нечему блеснуть.

Я видел зеркало. УзоренБыл палисандровый багет.Но зримым образам не вторилЕго скупой сребристый свет,

Сочащийся со дна инферно,Не отражая ничего,Лишь плоскость зыбью эфемернойТрех расходящихся кругов

Манила в это зазеркалье —И я противится не мог,Нырнув в пульсации мельканье.Как нож в дымящийся пирог,

Но угодил лишь в шлюз отвесный,Бездонный лаз в глубины тьмы.Аморфной тенью бессловеснойВ едва намеченный размыв.

Я падал, как в ночи снежинка,Не увлекаемый ничем,Где нескончаемость кружила.Не смея грезить о свече.

Не просто в бездну погруженье —Я падал в темноту себя,Теряя формы обрамленье,Туманом ужаса клубясь,

Затем в какое-то мгновеньеИсчезли время и объем.Все спрессовалось в ощущенье.Что я – стоячий водоем,

Нет, просто плоскости поверхность —И в ней распластан мира миф…Лишь обезличенная серостьИ бездыханности разрыв.

Быть может, здесь дремала вечность.Быть может – краткий зыбкий миг…Вновь сердце замерцало свечкойИ тяжесть адовых вериг

С меня упала, словно небыль.Увидев выступы в стенеЯ быстро стал взбираться к небу,Что голубело в вышине.

А вслед как будто дуновенье,Летели вещие слова:– Сюда сойдут жрецы безверья.Покинь посмертья острова.

Зов