Модернизация из кунсткамеры - Михаил Ходорковский

Михаил Ходорковский. Модернизация из кунсткамеры

Петр I, реально находившийся у власти более четверти века, был прирожденным самодержцем. В этом сходятся практически все серьезные ученые-историки, вне зависимости от моральной оценки его личности и вне зависимости от согласия или несогласия с тем направлением развития, которое он выбрал для России.

Успехи Петра в построении вертикали власти хорошо известны — именно он создал современную российскую бюрократию, и изменений за 300 лет произошло до смешного мало. Сенат, прообраз правительства, с коллегиями-министерствами, государевы фискалы — надсмотрщики за исполнением царских приказов на местах, армия, используемая в качестве полиции, прокуратура — все это было придумано или перенесено в Россию с Запада Петром.

В борьбе за управляемость царь совершенно не сдерживал себя методами: палка (которой Петр лично наказывал ближайших соратников за проступки) и казни, пытки и остроги — Петр использовал весь арсенал без всякой оглядки на собственных подданных, заграницу, Божьи заповеди, наконец. Хотя, если судить по цитате из работы Василия Ключевского «Афоризмы и мысли об истории», мнение иностранцев Петра все же интересовало, но не настолько, чтобы изменить методы управления: «Знаю, что меня считают тираном. Иностранцы говорят, что я повелеваю рабами. Это неправда: не знают всех обстоятельств. Я повелеваю подданными, повинующимися моим указам; эти указы содержат в себе пользу, а не вред государству. Надобно знать, как управлять народом. Английская вольность здесь не у места, как к стене горох».

Ничего не напоминает?

Как мне представляется, Петр I, талантливейший строитель властной вертикали, имевший возможность использовать любые, самые жестокие методы, за 25 лет царствования дошел до предела эффективности централизованной самодержавной модели. Мог бы сделать больше — сделал бы, трудолюбия ему было не занимать.

Увы, избранная им система управления содержала фатальные изъяны. Петр был единственным стратегом, единственным реформатором во власти. Его помощники — генералы, наместники, воеводы — были именно помощниками, полностью зависящими от царя. Они действовали лишь в четко очерченном для них пространстве. Ключевский называл их слугами: «Ближайшие к Петру люди были не деятели реформы, а его личные дворовые слуги».

Этим слугам было наплевать и на идею всеобщего блага (которую Петр впервые публично высказал в 1702 году в Манифесте о призыве иностранцев на русскую службу), и на величие России. Окружение Петра руководствовалось традиционной системой ценностей: безудержным стремлением к чинам, богатству, казнокрадству и злоупотреблениям.

Надо заметить, системная коррупция (в отличие от обычной, бытовой) при правлении Софьи отсутствовала и возникла лишь при Наталии Кирилловне, а Петр закрывал глаза на злоупотребления, обеспечивая себе за счет них преданность помощников. Тогда началось «мздоимство и кража государственная, что доныне (писано в 1727 году) продолжается с умножением», — ссылается Ключевский на слова князя Бориса Куракина. В результате, когда Петра не стало, «они (бывшее царское окружение. — М. X.) почувствовали себя самими собой… они возненавидели друг друга, как старые друзья, и принялись торговать Россией, как своей добычей…»

Второй проблемой петровской властной вертикали стала неохватность управляемого объекта, его непомерная сложность для сверхцентрализованной системы, хотя по численности населения тогдашняя Русь была меньше нынешнего Московского региона. Но даже такое государство оказалось слишком велико для одного, пусть и гениального ума, пусть даже использующего самые жестокие методы для понуждения к исполнению своих планов.

Предательство Мазепы, мятеж в Астрахани, восстание Кондратия Булавина, бесконечные бунты во многих городах, крепостях и острогах Сибири, самосожжение тысяч и тысяч верующих, массовое дезертирство, уход людей в леса — все это показывало Петру пределы его реальной власти, а в более широком контексте — пределы возможностей властной вертикали.

Анализ результатов петровского правления показывает: вертикаль оказалась эффективной только для ведения войны. Она позволила мобилизовать ресурсы страны на строительство армии и военного флота. Впрочем, первый флот, создание которого началось в 1694 году, построенный силовыми методами, оказался никуда не годным.

Достижения же экономики при непредвзятом сравнении являлись весьма скромными.

Петербург — «окно в Европу» — на самом деле в то время не завязал дополнительных торговых связей, а его относительные успехи на этом пути стали результатом передачи уже имевшегося бизнеса из Архангельска, где он весьма прилично и самостоятельно развивался до тех пор. Произошло это в 1713 году по указу Петра, ограничившего подвоз и вывоз товаров из Архангельска (Петр резко повысил пошлины на товары, поставляемые в Архангельск, а потом и вовсе запретил привозить в город товаров больше, чем нужно для местного прокорма, а часть архангельских купцов просто силой переселил в Петербург).

Количество мануфактур при Петре за 25 лет (с 1700 по 1725 годы) выросло с 30 до 200. К началу же правления Екатерины II (1762 год) оставшиеся без царской палки предприниматели достигли куда больших успехов: заводов и фабрик было уже 984, а к концу ее царствования — 3161!

Мануфактуры фактически не являлись собственностью их владельцев, а передавались им на временное исполнение «госзаказа». Сами владельцы рассматривались в качестве мобилизованных на госслужбу. Пресекалась конкуренция, запрещалось создавать компании без ведома госколлегий.

Чиновники захватывали наиболее прибыльные предприятия. Борьбу с монополиями начал только Петр III, указом 1762 года разрешив заводить фабрики даже крестьянам.

Историки до сих пор спорят о численности населения при Петре. Его сторонники доказывают, что за годы петровских реформ население выросло с 11,2 до 15,6 млн человек. Однако есть и абсолютно противоположные оценки, показывающие, что к концу правления Петра численность населения либо осталась на прежнем, допетровском уровне, либо вовсе сократилась на 20 %. Разнобой связан с отличиями в принципах подсчета — по дворам или по душам. Так или иначе, но постоянные недороды, страшный голод в деревнях обошлись русским людям гораздо дороже военных потерь за все годы победоносной Северной войны.

Впрочем, экономика положила предел и военным успехам. Все достижения на южных границах (на Каспийском и Черном морях) оказались временными. У России просто не осталось сил.

Бессмысленность военного флота (кроме галер) на Балтике вообще объяснялась тем, что, как писал секретарь прусского посольства в Москве в 1717–1733 годах Иоганн Фоккеродт, «водою на Россию нельзя сделать выгодного нападения, зато и Россия не много вреда может наделать соседям своим флотом. Шведские берега по случаю утесов, а прусские — по причине опасного взморья… Петр I гораздо лучше поспособил бы своим пользам и был бы в состоянии совершить более великие дела, если бы оставил в карманах своих подданных те изумительные суммы, какие затратил на флот, или употребил бы их на сухопутные войска».

Показательно, что к 1734 году Адмиралтейство имело всего 15 кораблей (по сравнению с 30 только линейными кораблями, спущенными на воду к 1725 году).

Даже удачи в бизнесе вертикаль обращала в поражение. Тот же Фоккеродт описывал такую историю: Петр послал в Амстердам русского купца Соловьева. Человек оказался способный, добился успеха, приобрел и капитал, и уважение голландского купечества. Однако в 1717 году Петр по внушению конкурентов велел тайно вывезти купца из Голландии. Тогда разом упала вся русская торговля в Амстердаме, и после русским уже не удавалось добиться там доверия.

В 1728 году все кассы двора были истощены. Стоимость кредита для частных лиц достигала 12–15 %, а через два года снизилась до 6–8 %, и все кассы были полны. Причина — перевод двора обратно в Москву, за счет чего произошло улучшение управления (из-за сокращения необходимых коммуникаций) и снижение затрат на содержание аппарата управления государством.

Ключевский очень точно написал: «Деятельность Петра была скорее потрясением, чем переворотом… Рядом с властью и законом не оказалось всеоживляющего элемента, свободного лица, гражданина».

Не удивительно, что советские вожди так высоко ценили Петра — несмотря на большевистскую ненависть к царизму. Владимир Ленин прямо приводил его в пример большевикам. В работе «О „левом" ребячестве и мелкобуржуазности» он писал: «Пока в Германии революция еще медлит „разродиться", наша задача — учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить это перенимание еще больше, чем Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства».