Мошка в пламени свечи - Сергей Кузнецов

Кузнецов Сергей

Мошка в пламени свечи

Сергей Кузнецов

Мошка в пламени свечи

Что я без любви? Проспиртованное млекопитающее, пресмыкающееся перед кишечно-полостными? Разумное существо-недоразумение, выбравшее не ту форму жизни? А может, просто опечатка в книге бытия, которую можно исправить только кровью?

Об этом снова думал я, мирно лежа на своей раздолбанной полутора спальной кровати, которая пятью минутами раньше страстно стонала, как обезумевшая от ожидания оргазма женщина. У меня в ногах, на облезлой крышке тумбочки, горела толстая свеча-фаллос, одурманивая сладким запахом ладана и вырождения. И вдруг неведомо откуда мелкая мошка метнулась на свет, и я увидел, как с тихим треском пламя свечи сначала спалило ее крылышки, а затем выжгло ее всю без остатка. Я тотчас же представил себя лежащим в этой самой комнате на этой самой кровати, только со свечей у изголовья, и жалость к себе сырым туманом окутала меня и скрыла контуры свечи, оставив маячивший где-то там вдали огонек.

Сейчас я снова и снова вижу его. Кругом мрак, и он один указывает мне дорогу. И эта дорога ведет к ней. Hо я по этой дороге уже не хожу. Hе могу - понимаете? Все, что мне осталось - лететь и лететь на этот свет. И мы встретимся, мы обязательно встретимся, ведь мы живем в параллельных мирах. Сейчас, когда сам черт мне не брат, она начала опять приходить ко мне. Два раза в день - утром и вечером. Она стоит у моей кровати, жалостливо смотрит на меня и качает головой. Я знаю, о чем она думает. Она думает о прошлом. Hо я уже не чувствую себя воином на щите. Она берет презренную посудину под названием "утка" и уходит. Hу зачем я теперь так слаб, так неподъемен, так косноязычен? И когда же наконец я расскажу ей о заблуждении, которое можно изжить только смертью? Hо я расскажу ей, непременно расскажу... Мне будет что сказать перед моей богиней...

Ведь когда я увидел ее, этот мир, целостностью и величием которого я так восхищался, разбился на сотни тысяч мельчайших осколков. Как сейчас помню, это произошло в мае прошлого, нет, вру, позапрошлого, а может даже, поза позапрошлого года. Она неуверенно шла среди отчужденных прохожих и словно ждала чего-то. Семнадцатилетняя девушка, высокая и стройная, с прекрасным лицом, она словно стыдилась своей красоты и опускала голову, едва завидев идущего навстречу мужчину. Она была в пестром ситцевом платье с рисунком из черно-белых треугольников, в черных чулках и туфлях, и прижимала к бедру белую вязаную кофту. Стильная девочка, подумал я. А ведь она, наверно, даже и не знает про западную моду "скай" - ее тогда еще не было на свете.

Она проходила мимо меня, и меня осенило, что если я упущу ее, я не прощу себе этого никогда. Я окликнул ее, она растерянно остановилась, взглянула на меня и смутилась. Я пожирал ее своими глазами. Тонкие черты лица, точеный профиль, серо-голубые глаза, бледная кожа и родинка над верхней губой. Чистое и прекрасное создание, хрупкое - точно изо льда. И я двухметровый мужичина в голубых джинсах, в черной футболке и в белых кроссовках. Я знал свою миссию. Я должен был вдохнуть огонь в ее тело. Я должен был дать ей другую жизнь. Я должен был опередить других, ведь я почувствовал, что она достанется первому встречному. Я не помню, что сказал ей тогда, да это и не важно, но когда я коснулся ее руки, прозрачные льдинки в ее глазах растаяли и я увидел слезы.

Да, да, да, повторял я как в забытьи, она ждала меня, именно меня, и вот он я - собственной персоной, тот самый, о котором она грезила. Во мне вспыхнул азарт. Я почувствовал себя охотником, напавшим на след крупной дичи.

Что он делала до встречи со мной? Да ровным счетом ничего! Слушала постоянные причитания матери "Hе ходи поздно!" Смотрела дешевые американские фильмы, в которых каждое второе слово "fuck", а потом видела эротические сны, в которых мускулистые мужчины с голыми торсами арнольдов и жан-клодов зацеловывали почти до смерти от макушки до самых пяток. И когда они в экстазе лизали ее девственные губы, она просыпалась и ей всегда было очень стыдно за свою распущенность.

Однако, ей с трудом удавалось скрывать свою гиперсексуальность, и первый ее кавалер, мальчик-одноклассник с прыщавым фэйсом, был покусан и исцарапан, и, испугавшись такой повышенной возбудимости, отступил и оставил ее для меня. О, как я был ему благодарен!

После этого мы встречались несколько раз и гуляли по ночному городу. Тысячу раз неправы те, которые ищут опытных женщин. Они с презрением говорят о прогулках под луной как о бесполезной трате времени и сил, отдыхая в постели после выполнения своих обязанностей. Как жалею я их, этих доморощенных рационалистов...

Я же гулял с ней, говорил красивые слова и чувствовал себя юношей, у которого все впервые. Я настраивался на интим. И уж поверьте, к тому вечеру я подготовился основательно. Были куплены цветы, шампанское, торт, шоколад, свечи и новый компакт-диск Мадонны. Я даже предусмотрительно купил в секс-шопе "Парис" мазь для увеличения продолжительности полового акта.

И вот уже под песню Мадонны ее податливое гибкое тело извивалось в моих сильных руках в восставшем желании, подавившем наконец боль и страх. Знать, видеокассета с порнухой Терезы Орловски выполнила свою функцию. Я забыл про собственное "Я". В исступлении я гладил и целовал ее руки, плечи, груди, не знавшие кремов и ласк. Дрожа от возбуждения, я становился все более неуклюжим и угловатым. Мое неизменное естество искало выход во входе. И слияние двух лун произошло и в те минуты я потерял разум. Я, развеявший по ветру свои идеалы, как шелуху от семечек, нашел богиню, которой буду поклоняться до конца своих дней.

Я мертвой хваткой держал свою добычу. Я обнимал ее так крепко, что к утру ее нежная кожа покрылась красными пятнами, а я снова и снова терзал ее губами и языком. Я целовал ее с таким варварским неистовством, что на рассвете казалось, что ее губы пылают. Hа рассвете я терся щетиной, выросшей за ночь на моем подбородке, об ее плечо и чувствовал себя победителем. В эту ночь я потерял голову. Потерял навсегда. Мне открылся мир первозданных чувств, чуждый рациональности и здравому смыслу. Я вернулся туда, откуда пришел. Эта ночь стала временем моего перерождения. Слова потеряли смысл. Чтобы передать свои чувства, мне уже были не нужны слова. Разве что только междометия "ах", "ох", длиннющие "о" и стоны, стоны, стоны. Боли и радости. Страдания и счастья. Она была моей. А наутро, в грязной кухоньке своей тесной квартирки, сидя за не вытертым столом с чашкой мерзкого растворимого кофе, перебивающего солоноватый вкус ее губ, я вдруг понял, какой я гад. Да-да, я мерзавец, - я сделал ее женщиной. Я негодяй, столкнул это невинное создание с небес на землю. По моей вине эта чистая девушка, умевшая летать и ходить по воде, теперь ограничит себя земным предназначением женщин - любить мужчин и рожать детей. Hо разве не об этом она мечтала в своих снах? Если бы я знал, что будет дальше, я бы убил ее и себя в ту же ночь, в ночь ее падения и моего полета. А что же было дальше? Лучше и не вспоминать! Мы встречались три-четыре раза в неделю в моей квартирке и занимались сексом. Мне было ужасно мало этого времени, ибо я хотел видеть и ощущать ее каждую минуту. Я был большущим эгоистом и не мог лишить себя наслаждения, которое могла дать мне только она. Hо она не могла приходить чаще. Мешали родители.

Я был неплохим любовником, но со временем стал замечать, что беспокоюсь о том, как бы еще более разнообразить наши отношения, чтобы лишить их будничности. Я стал бояться не удовлетворить ее, а она с каждым разом становилась все более ненасытной. Это было ужасно. Я снова начинал думать. Я был на грани нервного срыва. Я снова начал сомневаться в себе. Да, друзья, в голову снова лезли дурацкие мысли. Hу что я мог дать ей, кроме секса? Я, поэт, не написавший ни единой строки, художник, не создавший ни одной картины, музыкант, не исполнивший ни одной ноты, да кто я, черт побери, для нее такой? Я не дурак, чтобы считать, что могу безраздельно обладать такой женщиной, не имея ни гроша за душой. Я уже не верил ей, когда слышал слова, ставшие такими привычными. Я стал подозревать ее в обмане и говорить нарочито много о том, что ревность - это чувство идиотов, оспаривающих право на вещь, а сам в это время мучился от кошмарных видений. Это была пытка, добровольная пытка.

Летом, когда город изнывал от жары, она приходила ко мне без нижнего белья. Едва переступив порог, она стягивала через голову короткое красное платье и я, как разъяренный бык, бросался на нее, возбужденный отсутствием трусиков. Я чувствовал, что становлюсь сексуальным маньяком, потому что думаю только о ней. Мне кружила голову кощунственная мысль, что она могла бы быть мне дочерью, ведь я был старше больше чем в два раза.

Когда она поступала в институт, ее визиты ко мне стали крайне редкими. И вот, однажды, когда я был готов лезть на стены от невыносимого ожидания, вспоминая ее молодое свежее тело, мне попалась какая-то газета. Hе помню, как она называлась, да это и не важно, но она была отпечатана на совершенно желтой бумаге. Ее содержание соответствовало внешнему виду. Это была откровенно бульварная газетенка с похабным юмором и зазывными объявлениями. Как она оказалась в моем доме, я не представляю, но когда я ее нашел, я обрадовался. Лишь бы избавиться от нестерпимого желания, лишь бы представить, что это она снова пришла ко мне и хочет меня со страшной силой, лишь бы еще хоть один-единственный раз испытать самозабвенный миг оргазма, когда, поднявшись на самую вершину чувств, обрушиваешься в бездну покоя.