Голос из прошлого или Реинкарнация - Максим Волжский

Максим Волжский

Голос из прошлого или Реинкарнация

Когда наступает ночь, ко мне приходят старые знакомые. Я знаю каждого из них; помню имена все до единого. Мне всего девятнадцать, но прошлое ночных гостей не секрет, потому что все они – это я.

Погружаясь в сон, слышу хлопотливые голоса, которые помогают преодолеть критическую черту. Все голоса бойкие, молодые, заботливые. Они перебивают друг друга, но никогда ссорятся. Старшему голосу – тысяча лет. Самому молодому, что напористей прочих даёт указания – нет и сорока. Голоса предупреждают, как встретить утро. Они советуют, во сколько проснуться, что съесть на завтрак, как и в каком месте перейти дорогу, с кем говорить, кого избегать. Фантомы прошлого сражаются за моё будущее, будто на кону стоит их собственная жизнь. Голосов ровно пятьдесят, – и все пятьдесят, это Я.

Солнечные лучи всегда разгоняют собрание, оставляя лишь алгоритм моих действий для нового дня. Чтобы выжить, надо следовать плану и никогда не сбиваться с начертанного пути. Весь день я выполняю задание. Дожив до ночи, я снова погружаюсь в сон и вижу себя в прошлом, – и пятьдесят Я строят план заново, чтобы прожить следующий день.

 ***

Отношение к смерти у каждого человека разное. Кто-то боится умереть. Иные прогоняют страх и живут в зоне риска, как вечные камни. Есть и такие, что сами ищут встречи с неизбежностью. Но за тысячелетний опыт я ни разу не видел, как выглядит смерть. На мой взгляд – она безлика. Никто из меня пятидесяти не встречался с ней, чтобы поболтать на завалинке перед тем, как заберёт пустота. Смерть накрывает мгновенно. Возможно, нет времени, чтобы разглядеть её красоту или уродство.

Бег, тревога, погоня. В меня летят стрелы, топоры, пули, ножи или камни. Меня настигает роковое оружие, и я погружаюсь во мрак. Кем только я не был, как только не умирал. Я уходил мучительно, храбро, в панике и даже в танце. Я проваливался в пустоту, тонул в реке и горел в агонии, будто по венам пускали обжигающий яд. На смену свету и боли всегда приходила тьма, чтобы возродиться плачем ребёнка и новым рассветом, прибавляя следующего Я.

Неразумно торопить время, задирая бравадой вселенских Творцов. Мне никогда не понять прыгающих в пропасть безумцев или храбрецов, лазающих без страховки по небоскрёбам, словно они не люди, а голодные пауки. Я имею право сказать всем глупцам: остановитесь!.. оттого что мне открылась часть мира, о которой никто не помнит. Меня не терзает вопрос, что за гранью любви и света. Мне не нужно гадать, для чего дана жизнь, поскольку ночью я вспоминаю, как рождался и умирал, – а умирать всегда страшно и болезненно. Я призываю безрассудных юнцов: не дёргайте смерть за невидимые нити, не играйте с ней в жмурки, не дразните её, потому что она всегда побеждает. И неизвестно, что станет с вашим будущим, если вы убьёте себя сами – даже с наивной целью покорить мифический страх.

 ***

Я знаю, что ни разу не дожил до двадцати лет. Мне напоминают об этом каждую ночь. Все пятьдесят голосов сожалеют о нашем скором уходе и думают под луной, как перешагнуть границу.

Я всегда рождаюсь мальчиком – исключительно мальчиком в одной и той же державе. Я был сыном кузнеца, скорняка, воина, инженера и пекаря; рос на Волге, Днепре, Иртыше и Лене. Учился, работал, бездельничал, воровал и бражничал, но всегда меня ждал трагический финал. Меня сбивала машина, давила лошадь. Я хлебал солёную воду, жарился факелом в высокой башне и замерзал в ледяном лесу. На меня нападал медведь, стая волков и даже бодал рогами лось в период желанной случки. На мою голову падал книжный шкаф, черепичная крыша и, как ни странно – обычный кирпич. Меня угоняли в рабство ровно шесть раз: однажды в Орду, дважды на полуостров у Чёрного моря. Случалось, что меня казнили по дороге в неволю. Бывало, везло сбежать – вот тогда-то и прикончил меня медведь, откусив руку в плече перед новым рождением.

Смерть всегда была жуткой. Меня топили в болоте, что под Москвой. Близ старой Рязани крепили верёвками между берёз и рвали, будто бумажного человечка. Однажды лет пятьсот назад, из милосердия татарин по имени Ильшат одним взмахом меча рубил мою голову, но прошло всего девятнадцать лет и сын Ильшата, Азамат – без жалости посадил моё тело на осиновый кол за убийство монгольского баскака.

Сколько со мной случилось, всего и не перечислить. Но ничего не забылось. Все пятьдесят Я приходят каждую ночь и страстно сражаются за меня.

***

Сейчас мне девятнадцать. Я выполнял советы ночных гостей осознанно, запоминая каждое слово. Мне удалось достигнуть многого. Я сделал больше других себя и скоро стану отцом. Разве можно такое представить: живу тысячу лет и ни разу не видел рождения своего дитя? Но пятьдесят Я настоятельно следили за мной. В четырнадцать лет я окончил среднюю школу; в восемнадцать получил диплом института. Нынешний я сделал всё, как велели голоса. Мы долго советовались, рискнули, и я женился.

Она оказалась особенной девушкой: красавицей и ровесницей, рождённой ровно в один год, ровно в один день со мной настоящим. Но важно другое. Моя любимая тоже слышит пятьдесят молодых голосов, не доживших до двадцатилетия.

Кстати, её зовут Софья. Теперь перед Софьей стоит сложная задача, продолжить род, потому что в её прошлой жизни тоже не было детей.

Завтра наш общий день рождения. Нам может исполниться двадцать лет. Мы никогда не доживали до фатального дня, никогда не переходили грань, которая для многих лишь повод собрать друзей и строить планы на будущее.

***

Поздно вечером её увезла «скорая». Софья настояла, чтобы я остался дома. Так велели голоса девушек, навестивших в ночь перед родами. Мои парни молчали, оттого что я не ложился спать. Всю ночь я смотрел на звёзды.

Каждая прошлая смерть была особенной. Интересно, что случиться со мной утром?.. или к обеду? Наверное, меня поразит инсульт или ударит молния прямо в окно. Хотя на небе ни облачка. Может быть, я оступлюсь, поскользнусь и ударюсь виском о стол или на голову рухнет потолок. Люди, которые делают ремонт наверху, убьют меня своей дрелью и молотками. Почему бы и нет? Телевизор, стул, розетка или осколок оконного стекла, что-то должно остановить пятьдесят первый опыт души.

Мне немного страшно в ожидании конца. Но вы не представляете, как увлекательно наблюдать за собственным угасанием.

А ещё… я переживаю за Софью. Чувствую, как пятьдесят Я закусывают губы, скрещивают невидимые пальцы и ждут, что принесёт утро. Я не слышу голосов, но знаю, что встреча с ними близка.

Странно. Я совсем не переживаю за ребёнка. У меня стойкое чувство, что с