И ЕГО ИСТОРИЧЕСКИЙ ТРУД - Джуаншер Джуаншериани

Джуаншер Джуаншериани

И ЕГО ИСТОРИЧЕСКИЙ ТРУД

Жизнь Вахтанга Горсала

История может рассказывать либо о каком-то

более или менее продолжительном периоде

времени, либо о той или иной выдающейся

личности, представляющей интерес для

потомков

Френсис Бэкон

Сочинение грузинского историка XI в. Джуаншера Джуаншериани «Жизнь Вахтанга Горгасала» (далее: ЖВГ) входит в состав свода грузинских летописей «Картлис цховреба»[1]. Оно следует за сочинениями Леонтия Мровели (жившего примерно в одно время с Джуаншером) «Жизнь картлийских царей», «Обращение Картли св. Ниной»[2] и является как бы их продолжением и заодно с ними условно можно считать ранним (или древним) циклом названного свода[3].

Еще до революции стал очевидным анахронизмом укоренившийся среди исследователей взгляд на свод грузинских летописей, как на аморфный текст. В первом же издании (1916 г.) известного своего источниковедческого труда И. А. Джавахишвили[4] выявил в составе КЦ ряд самостоятельных памятников грузинского историописания, он же указал на необходимость отдельного издания каждого из них.

На основе внутреннего анализа различных разделов свода ныне уже более или менее индивидуализированы оставшиеся безымянными их авторы, выразившие те или иные культурно-политические тенденции своего времени и свидетельствующие о различных этапах и особенностях развития исторического мышления в средневековой Грузии. Выделены не только сочинения Леонтия Мровели, Джуаншера Джуаншериани и Сумбата Давитис-дзе[5], о творческом наследии которых в самом своде КЦ сохранились ориентировочные данные, но и анонимные «Летопись Картли» (XI в.)[6], «История царя царей Давида Строителя» (XII в.)[7], «Летопись времени Георгия Лаша» (XIII в.)[8] и др. В ряду этих письменных памятников ЖВГ принадлежит особое место и как информативному источнику, и как произведению, дающему возможность судить о раннем периоде историописания в Грузии.

ЖВГ – сочинение многоплановое, вобравшее в себя характерные черты различных исторических эпох и литературных жанров. Условно труд Джуаншера Джуаншериани можно разделить на следующие части, связанные в едином повествовании:

1. Сравнительно краткая преамбула, в которой говорится о предках Вахтанга («царях» Мирдате и Арчиле), в том числе и о его отце Мирдате и матери Сагдухт. Затем следует описание непосредственно жизни главного героя. Повествование об этой «жизни-истории» начинается в рассказе о драматической миссии матери Вахтанга к ее отцу Борзабоду – наместнику персидского шаха в Ране и Мовакане (Древней Кавказской Албании). В этой части, написанной в исключительно субъективном тоне, безусловно, скрыт факт исполнения матерью малолетнего царевича роли не только регентши при нем, но и ее стремление присвоить себе права единоличного правления в Картли. Данный раздел завершается описанием победоносной войны, предводительствуемых повзрослевшим Вахтангом картлийцев с «овсами» (с. 139- 159)[9]. Исследователи в прошлом наиболее надежную источниковую информацию в ЖВГ черпали именно в этой ее части. Не вызывает сомнения, что рассказ Джуаншера о «походах» Вахтанга на Северный Кавказ ставит целью подвести читателя к основной своей идее становления образцового в истории Картли монарха.

2. Рассказ о «походах» Вахтанга в Грецию (Византию). Вся эта часть (с. 159-179), как и следующее за нею повествование, в основном представляет гиперболизацию личности и деятельности царя.

3. По замыслу автора, к приведенной выше части примыкает повествование о войне между Персией и Картли (с. 180-204). На первый взгляд домыслы Джуаншера Джуаншериани здесь превзошли всякие мыслимые пределы. Не случайно, что именно на эту часть ЖВГ была нацелена гиперкритика дореволюционных исследователей. В действительности сведения о «картлийско-персидских» войнах, как мы увидим ниже, носят вполне определенный смысл, изложенный в обычной для эпического повествования манере. Здесь приведены отдельные моменты, касающиеся общих историко-культурных тенденций, дана трактовка различных богословских проблем, говорится о церковной организации, исторических лицах, даны сведения по исторической географии и т. д. Тем самым летописец расширяет наши представления о скудном первоисточниками периоде истории Грузии раннего средневековья. Поэтому вполне понятно то сожаление, которое до сих пор высказывают исследователи в связи с отсутствием сколько-нибудь удовлетворительного анализа как начальной части КЦ, так и сочинения Джуаншера Джуаншериани в частности.

По научно обоснованному мнению, история средневековой грузинской литературы делится на четыре периода, каждый из которых соответствует определенному уровню феодальной формации в Грузии[10]. Согласно этой точке зрения, первый период совпадает со становлением раннефеодальных отношений и зарождением письменной культуры в Грузии в V в. и завершается в 80-х гг. X в. Это был период, когда в Картли (Восточная Грузия) в русле «восточного христианства»[11] шел процесс накопления исторических знаний и их приспособления к культурно-политическим запросам развивающейся феодальной грузинской народности. В этот же период были созданы многочисленные произведения раннесредневековой Грузии, имеющие важное источниковое значение для уяснения общественного развития и идеологической ситуации на христианском Востоке. И, несмотря на то, что большая часть письменных памятников этого периода была уничтожена как в процессе иноземных нашествий и погромов, так и в ходе ожесточенных внутренних неурядиц, дошедшие до нас произведения воссоздают довольно красноречивую картину кипучей общественной жизни и культурного строительства в Грузии той эпохи.

Как говорят факты, эволюция исторического жанра в Грузии хронологически не совпадает с установленной К. С. Кекелидзе периодизацией истории грузинской литературы в целом. Очевидно, что здесь необходимы свои критерии.

Сохранились данные, свидетельствующие если не о зарождении исторического жанра в Грузии, то, по крайней мере, о раннем его этапе. Об этом, в частности, указано в «Обращении Картли». Так, в Челишской его редакции (XIV в.) в описании крестовоздвижения во Мцхете в пору проповеднической деятельности Нины, говорится, что об этом кратко писано неким Григолом Диаконом «в книге об обращении Картли»[12]. Как отметил еще К. С. Кекелидзе, названный Григол Диакон должен быть автором описания «воздвижения Креста» во Мцхете и представляющего собой 14-ю главу «Обращения Картли» в «Шатбердском сборнике» (X в.)[13]. И этого Григола Диакона К. С. Кекелидзе считал «первым грузинским историком в полном смысле этого слова» и по данным различных историко-литературных реалий установил, что он жил не ранее первой половины VIII в.[14].

Завершающий этап раннего периода развития исторического жанра в Грузии представлен КЦ и, прежде всего сочинениями Леонтия Мровели и Джуаншера Джуаншериани.

Жанровая особенность ЖВГ в принципе заключается в том, что она написана в ключе агиографических канонов и это выразилось не только формально, в частности, в применении Джуаншером для определения своего труда чисто житийного наименования цховреба («жизнь», «житие») в значении истории[15] (хотя и данный факт можно считать немаловажным аргументом). Сам характер джуаншеровского повествования во многом роднит его сочинение с агиографической литературой. Эта особенность исторического повествования в Грузии, письменно впервые оформленная в «Обращении Картли» (ср. «Житие св. Нины» – «Цховреба цмидиса Нинойси» – затем метафризированное Леонтием Мровели и внесенное в свод КЦ), в ЖВГ достигает своего расцвета и на ней фактически завершается. Уже первые после ЖВГ сочинения в своде КЦ свидетельствуют об иных принципах фиксации исторического материала. Создаются исторические повествования в тесном (для средневековья) смысле данного понятия, а потому и сам жанр приобретает новые наименования: матиане – «летопись», «история» – груз. историа и др.

Время жизни и деятельности Джуаншера Джуаншериани – XI в. – было периодом, когда феодальные отношения, пустившие глубокие корни в центральных областях Грузии, проникли и в обширную горную периферию[16]. Сложное культурно-политическое движение в XI в. подходило к своему логическому этапу – объединению разрозненных феодальных княжеств в единое государство; более или менее полно были определены политические границы средневекового Грузинского царства; накопления в различных областях материальной и духовной деятельности уже имели многовековую историю; в новую фазу вступила эволюция самосознания многоплеменной грузинской народности, сформировалось сознание принадлежности к определенной этнической общности; монолитность ее, мыслимая в условиях феодальной формации, стала основой того, что к X-XI вв. грузинский язык сделался основным языком широких коммуникаций между жителями различных исторических областей страны[17].