Джен Эйр - Бронте Шарлотта

Джен Эйр

Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник)

© Jane Eyre. Гурова И. Г., перевод на русский язык, 2012

© The Professor. Флейшман Н. П., перевод на русский язык, 2012

© Ashworth. Тугушева М. П., перевод на русский язык, 2012

© Тугушева М. П., предисловие, 2012

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2012

«Мужайся, Шарлотта, мужайся…»

Она родилась 21 апреля 1816 года. Ей исполнилось четыре, когда отец, пастор Патрик Бронте, получил назначение в этот глухой йоркширский приход. Сейчас Хауорт – всемирно известный Мемориальный Центр. Ежегодно на общее собрание и поминальную службу из разных стран сюда приезжают члены Общества Бронте и многочисленные туристы. Большинство сразу устремляется в церковь Св. Михаила Архангела, где под каменными плитами покоится почти вся пасторская семья.

Скорбный перечень открывает мать семейства, Мария Бронте. Далее следуют имена детей: Мария, Элизабет, Патрик Брэнуэлл, Эмили Джен, Шарлотта и завершает его pater familias[1].

Из церкви, через мрачное кладбище, посетители направляются в скромный пасторский дом. В столовой – два прекрасных портрета, Шарлотты Бронте и ее любимого писателя Уильяма Теккерея. Наверху – спальни. В одной из них – серо-зеленое платье с узкой талией и широкой юбкой, неправдоподобно маленькие черные туфли.

…Эгоистичный и властный, пастор Бронте иногда задумывался о будущности дочерей. Если они не выйдут замуж, им придется работать учительницами или гувернантками. Значит, девочки должны получить необходимое образование, и он отправляет трех старших в благотворительную школу, где голод, холод и жестокое обращение довели Марию и Элизабет до скоротечной чахотки. После их смерти Патрик Бронте предусмотрительно отдает Шарлотту в более гуманное учебное заведение. Здесь она провела полтора года и научилась всему, что в те времена требовалось от гувернантки, а это – знание грамматики, арифметики, французского языка и умение вышивать. Дома Шарлотту ждали Эмили и Анна, готовые учиться, когда не пребывали в своей фантастической стране Гондал, о которой они слагали стихи и саги.

У Шарлотты и Брэнуэлла тоже была страна грез, Ангрия[2], где совершал геройские и коварные деяния воинственный и неотразимый герцог Заморна, настоящий байронический герой. Вдохновляло и творчество Вальтера Скотта. Так, под влиянием его романа «Черный карлик» Шарлотта сочиняет новеллу «Зеленый гном», используя прием иронического контраста: если «черный карлик» – благодетель, то «гном» – предатель и злодей.

Все это были увлекательные литературные игры, но… пришло письмо от школьной учительницы. Она предлагала Шарлотте должность помощницы и, в счет части жалованья, обучение Эмили. Они согласились, но Эмили вскоре затосковала по родным холмам и долинам, и ее место заняла Анна.

Все это время Шарлотта сочиняла стихи, которые однажды решилась послать на суд знаменитому поэту Роберту Саути. Тот был суров: «Литература не может и не должна быть уделом женщины», – внушает он в ответном письме, хотя стихи ему понравились. По счастью, Шарлотта не вняла «приговору» поэта-лауреата. Она мечтала о литературном труде. Заморна уже не владел ее помыслами, но в одном она оставалась ему верна: ее будущий избранник тоже должен быть непредсказуем, смел и обаятелен. Когда Генри Насси, брат ее школьной подруги Эллен, сделал Шарлотте предложение, она его отвергла – уж очень Генри был прозаичен, а главное, совсем не знал ту, на ком хотел жениться, и, отказывая, она набрасывает в письме свой «портрет»:

«Я не та серьезная, солидная, рассудительная особа, какой вы меня представляете. Я бы показалась вам романтически настроенной и эксцентричной, вы нашли бы меня язвительной и резкой… Я презираю обман и никогда ради того, чтобы обрести почтенное положение замужней дамы и избежать клей ма старой девы, не выйду за достойного человека, раз не смогу сделать его счастливым…»

Письмо было честно и мужественно. Ей должно было исполниться двадцать три – возраст по викторианским понятиям критический, когда полагается быть «устроенной», а Шарлотта отказывалась от обеспеченного материального положения, не имея в перспективе ничего, кроме изматывающих обязанностей гувернантки или учительницы, от которых она успела «вкусить» вполне, но работать было необходимо, и она снова идет в «наемницы», и опять изнурительный труд не оставляет ей ни минуты досуга, а она уже начала свой первый (увы – неоконченный) роман «Эшворт». И однажды ее осенило: что, если сестры Бронте откроют в Хауорте собственную школу? Тогда придет конец зависимости от чужой воли, но для этого надо еще поучиться, например как следует овладеть французским языком. Так Шарлотта и Эмили оказались в Брюсселе, в пансионе супругов Эгер. Эмили через полгода вернулась в Хауорт, Шарлотта осталась.

Рано утром, до занятий, она гуляла в прекрасном саду пансиона, где нередко встречала Эгера, подстригавшего кусты роз. Он давал ей уроки литературы и французского языка, она учила его английскому. Иногда он дарил ей книги, и эти знаки внимания стали для Шарлотты началом неизведанных и пленительных отношений. Она полюбила своего Учителя, и это насторожило «мосье» и «мадам». Эгер стал ее избегать. Постепенно прекратились уроки литературы, затем английского. С каждым днем она чувствовала себя все более одинокой и несчастной и в январе 1844 года вернулась в Хауорт.

Сначала Шарлотта надеялась продлить отношения перепиской:

«…Я не прошу Вас писать мне часто… Как только я заработаю достаточно денег, я приеду и опять, хотя бы на мгновение, встречусь с Вами…»

«…Мосье, беднякам немного нужно для пропитания, они просят только крошек, что падают со стола богачей, но если их лишат этих крох, они умрут с голода…»

«…Скажу Вам честно, все это время я пыталась забыть Вас, ибо воспоминание о человеке, которого не надеешься когда-либо снова увидеть и которого тем не менее так высоко ценишь, слишком раздражает сознание… Я делала все возможное, чтобы занять ум, я совершенно отказалась от удовольствия говорить о Вас – даже с Эмили, но оказалась не в силах побороть ни моих сожалений, ни моего нетерпения. А это так унизительно – не иметь контроля над собственными мыслями, быть рабой сожалений, воспоминаний, рабой господствующей и навязчивой идеи…

…Когда я перечитала это письмо, оно показалось мне довольно мрачным, но – простите меня, мой дорогой Учитель, – пусть не раздражает Вас моя печаль, ибо, как сказано в Библии, «от полноты сердца глаголят уста», и мне, действительно, трудно быть веселой, если я думаю, что больше никогда не увижу Вас… Ш. Б.»

На полях этого письма ее Учитель записал фамилию и адрес своего сапожника.

Когда супруги Эгер прощались с Шарлоттой, они предложили переписываться. Мосье был готов помочь своей ученице советом во всем, что касалось ее замысла открыть собственную школу, и она с энтузиазмом предалась мечтам и планам, ведь школа обещала более или менее постоянную переписку с Эгером, но положение дел в Хауорте ее отрезвило. Отец почти ослеп. Эмили читала ему газеты, вела его переписку, а кроме того, занималась хозяйством, но в определенные часы дня она затворялась у себя в комнате и очень не любила, когда нарушали ее уединение. Она писала стихи. Анна служила гувернанткой, но все еще мечтала о собственной школе, и Шарлотта решила открыть небольшой пансион в пасторском доме. Она горячо взялась за дело, были напечатаны и разосланы проспекты, оставалось подыскать учениц, но желающих не нашлось. Потекли однообразные дни в зимнем Хауорте, томительные из-за ожидания писем, но, по-видимому, только однажды пришла весть от мосье.

Возможно, Эгер тоже находил некую прелесть в отношениях Учителя и Ученицы. Ему, наверное, доставляло удовольствие учить девиц, которые с немым обожанием взирали на профессора: «мосье так умен, так оригинален»! Но мисс Шарлотта – иное дело, она была одинока, несчастна и любила его. Ее письма были полны нежности и отчаяния. Она умоляла, упрекала, гневалась (очень редко), смирялась, опять умоляла, пыталась казаться беспечной и веселой, но главное, не могла и не хотела скрывать своих чувств: они высшего порядка, они имеют право существовать независимо от того, женат мосье или нет. Эгер, однако, был религиозен и строг в вопросах долга, поэтому ответом стало убийственное для нее молчание.