Сец-Нер - Арно Камениш

Арно Камениш

Сец-Нер

Фрагмент романа

Сыровар повис на своем параплане, зацепившись за ели, что растут вниз по склону от пастушьей хижины у подножья горы Сец-Нер. Спиной он висит к горе, и в хижине слышна его ругань, лицом — к другому краю долины, где в небо, бок о бок, вздымаются пики гор, посередине — Пиц Тумпив, могучий, высотой 3101 метр, возвышающийся над остальными бесснежными вершинами. Опять полетел, говорит помощник сыровара, ну пусть еще немного потрепыхается, будет ему наука.

Ночью сыр набухает и сбрасывает положенные для гнета камни, так что все просыпаются. Свинопас и коровий пастух несут испорченные сырные круги под ясным ночным небом по двору, через хлев, за хлев и выбрасывают их в навозный контейнер. Сыровар и помощник сыровара тем временем стоят на пороге, засунув руки в карманы штанов.

У помощника сыровара на руках восемь пальцев — пять на левой, три на правой. Правую руку он обычно держит в кармане или под столом, на коленях. Когда он, без сапог и без носков, лежит в траве перед хижиной около загона для свиней, свинопас пересчитывает пальцы его ног. Помощник сыровара спит днем, потому что ночью он уходит. Он исчезает, когда все ложатся спать, и возвращается поздно ночью. Собак он берет с собой, чтобы ночью не залаяли.

У свинопаса тревожно на душе, потому что одна свинья в загоне лежит и не думает вставать. Свинья с холодным пятачком мертвая, свинопас об этом знает, но все равно бьет несколько раз стальными носками сапог по окорокам — вдруг все-таки встанет. Сыровар говорит, quel ei futsch, ti tgutg[1]. Значит, свиней теперь только девятнадцать. С сыроваром — двадцать, думает свинопас. Сыровар, с пристегнутым на поясе одноногим стулом для дойки, бежит обратно к хлеву, а свинопас гонит свиней вверх по склону в свинарник, желая про себя, чтобы стул под сыроваром развалился на части. В свинарнике свинопас пересчитывает свиней, насчитывает восемнадцать стоячих, и одну лежачую. Она тоже мертвая. Вот как у них быстро, думает свинопас, если так пойдет дальше, к утру не останется ни одной, и я смогу пойти домой. Вечернее солнце уже садится за вершины гор, Тумпив стоит покрытый тенью, темно-желтый. В сумерках приезжает Чарнер, ветеринар, с бородой, толстым животом и толстым сыном, который не здоровается со свинопасом — только с сыроваром. Ветеринар говорит сыровару, что свиньи объелись, у них полопались кишки.

Черная корова Клеменса сбивает рогами колья и выбегает за ограду. Остальные пять коров Клеменса трусят следом. Ветеринар говорит, что коровы — хитрые животные, гораздо хитрее лошадей, лошади, мол, живут статусом, они только с виду такие элегантные, а в сущности, глупы. Коровы умнее лошадей, но пастух все равно бродит по лесу и надеется найти коров Клеменса, прежде чем солнце совсем скроется.

Вечером заезжает коровница с пастбища, соседнего с фермой Штавонас. Она была в Иланце, куда возила кастрировать кобеля, все прошло гладко, только он еще не очухался после операции. Коровница открывает заднюю дверцу машины, где скулит пес, которому в виде исключения позволено лежать на заднем сиденье. Теперь не хочет бегать, говорит пастушка, только лежит в машине и не думает выходить. Помощник сыровара говорит, все наладится, нужно подождать, и пастушка зовет его с собой на пастбище — помочь вытащить собаку из машины. Помощник сыровара идет за ней и подзывает собак. Они бегут за машиной. Он высовывается из окна и свистит им, чтобы они не останавливались, не повернули обратно к хижине.

Утром сыровар лежит на деревянной скамье перед хижиной с полупустой бутылкой шнапса в руке и спит, а тем временем наверху, в комнате сыровара на втором этаже, откуда виден Тумпив, стоя на широкой кровати, мочится коза.

Свиньи каждый день убегают из загона около хижины. Подкапывают электрический забор и по пастбищам добираются до самого леса, где висел зацепившийся сыровар. Свинопасу на это плевать — все равно к вечеру все вернутся. А сыровару — не плевать, вот займись, говорит он, сует свинопасу в руку щипцы с кольцами и дает своего помощника. В хлеву помощник сыровара вооружается щипцами и кольцами, а свинопас выбирает свинью, хватает за уши, вскакивает на спину, так что свинья визжит еще пуще, оттягивает уши назад и сжимает коленями свиные ребра, чтобы помощник сыровара мог сунуть щипцы в нос свинье и как следует прижать. Окольцованная свинья бросается в другой угол и прячется между других свиней, которые слизывают кровь с ее носа.

Туристы подъезжают на красивых машинах по отремонтированной в прошлом году грунтовой дороге, останавливаются у забора перед хижиной и сигналят. Сигналят и смотрят вверх по склону, где на траве валяются коровий пастух и свинопас. Туристы делают знаки руками, пока им не надоедает, и они не выходят из машин, чтобы отодвинуть загородку. Едут дальше, а минут через двадцать возвращаются задним ходом, потому что дорога скоро заканчивается и большим машинам для разворота не хватает места. Им приходится останавливаться перед загородкой, которую они оставляли открытой, но которая теперь закрыта, и открывать ее снова. В траве на склоне лежат пастухи и машут туристам руками.

Издалека приезжает священник на мопеде, он появляется из-за поворота в лучах предвечернего солнца, вздымая пыль на грунтовой дороге. Его ряса развевается на ветру. Собаки с лаем бросаются на священника в шлеме, так что священник едва не летит вниз по склону в заросли альпийских рододендронов. Он ставит мопед около хижины, выпивает кофе, после чего щелкает по носу собаку, которая подпрыгивает и лижет его, и призывает всех стать на фоне гор перед хижиной, чтобы просить Бога, господствующего в Отечестве[2], ниспослать благодатное лето. Поднимается ветер, стадо спускается с пастбища к хлеву, и священник, надевший богослужебную ленту, ходит между коров и раздает молитвенники. Он называет номера страниц, читает громко вслух, свиньи тоже вырвались из загона, подходят к священнику, дергают за рясу. Горцы бормочут молитвы вслед за священником — битых полчаса, пока не прозвучит аминь, пока всех не благословят, и тогда священник, захватив круг сыра и пять килограмм масла, сядет на мопед, проберется сквозь уже заждавшееся стадо и скроется в лучах вечерней зари.

Черный баран с белым пятном на лбу стоит посреди хлева, когда туда вбегают коровы и ломают ему передние ноги. Ему накладывают гипс на обе ноги. Черный баран совсем дикий, не позволяет себя гладить, но с гипсом ему, конечно, никуда не деться, не убежит. Однажды, когда ноги у него еще были целы, он порвал веревку, удерживавшую его у хлева, и удрал, потому что к нему хотел подойти свинопас. Тебе не нужно бояться свинопаса, говорит помощник сыровара.

Петух ничего не боится, он не убегает. Злобная свинья, говорит про него помощник сыровара. Он бросается на помощника сыровара, когда тот подходит слишком близко, и помощнику приходится пнуть его стальным носком сапога, так что петуха слегка подбрасывает в воздух. Красавец петух защищает своих кур, покрывая их, где и когда только можно.

Пастух стоит на коленях перед своей кроватью и показывает свинопасу части снарядов, которые нашел на альпийских лугах среди рододендронов и эдельвейсов. Снаряды в локоть длиной, покореженные, с головками и без. Свинопас так и сяк крутит снаряды в руках, подбрасывает вверх и ловит. Наконец снаряды снова находят место под кроватью пастуха, и сверху набрасывается покрывало. Однажды и сыровар находит на пастбище снаряд. Он приказывает пастухам тотчас тщательно огородить это место, ставит пастуха вместо часового, а сам на «субару-джасти» отправляется в деревню, и вскоре после полудня из-за поворота появляется колонна армейских автомобилей со специалистами в перчатках и спецодежде. Они не прикасаются к снаряду, приближаются к нему со всех сторон, по-пластунски, они вооружены приборами, с которых снимают и записывают показания, наконец они забирают снаряд, маршируют вниз с командиром во главе, к хижине, садятся в машины защитного цвета и, не попрощавшись, исчезают за поворотом в облаке пыли.

Собака подпрыгивает и лижет пастуху руки, другая, серая, собака, постарше, бежит впереди. Первая подпрыгивает, хватает корову за хвост и тащит, пока корова не лягает ее ногой, тогда собака отцепляется, визжит, поджимает хвост и, обежав стадо, возвращается назад к пастуху. Собаки, молодая и старая, живут дружно, ссорясь только из-за еды.

Хромоножка не хочет идти, хромоножка плетется позади стада, останавливаясь на каждом шагу. Пастух колотит ее палкой по крестцу, пока палка не ломается. Стадо давно ушло в лес.

Поздно вечером сыровар сидит около хижины за рулем своего серого «джасти» с бутылкой сливянки в руке, рядом, на переднем сиденье — его помощник, на заднем — пастух, свинопас и две собаки. Сыровар говорит, в машине безопаснее всего, он вздрагивает, когда бьет молния, поджигая заборы на пастбище и ели на краю леса. Дождь омывает альпийские луга и грязную машину сыровара.