Безжалостные обещания (ЛП) - Джеймс М. Р.

Переводчик_Sinelnikova

ОТ АВТОРА

«Безжалостное обещание» последняя часть в трилогии «Темные обещания», которая не является самостоятельной историей. Эта книга содержит изображения насилия и сексуальные темы, которые могут подойти не всем читателям. Пожалуйста, читайте с осторожностью.

СОФИЯ

Моя первая мысль, когда я просыпаюсь, заключается в том, что у меня такое чувство, будто моя голова раскалывается на части. Следующее, что я ощущаю, это то, что здесь ужасно холодно. Я медленно моргаю, мои глаза кажутся липкими и склеенными, а во рту сухо, как будто его набили ватой. Боль пронизывает каждый дюйм моего тела, и когда я двигаюсь, еще один разряд раскалывает мою голову, заставляя меня вскрикнуть. Именно тогда я понимаю, что у меня во рту кляп, толстый комок ткани, засунутый внутрь и закрепленный вокруг моей головы. Я пытаюсь выплюнуть это, но мое горло сжимается, а желудок сводит от тошноты. Нет. Нет, нет, нет, меня не может стошнить, я не могу… одной мысли о том, что меня вырвет прямо сейчас, когда нет возможности выплюнуть это, достаточно, чтобы меня еще больше затошнило.

— Она просыпается. — Голос с другого конца комнаты заставляет меня повернуть голову в сторону, заставляя открыть глаза, несмотря на боль, рикошетом отдающуюся в моем черепе. Медленно комната становится видна, и я вижу троих мужчин, загораживающих мне обзор остальной части комнаты, одетых в черные брюки и футболки, на ногах армейские ботинки. Без сомнения, это те самые люди, которые похитили меня в церкви, но я не понимаю, почему их акцент звучит по-итальянски. Я не могу придумать ни одной причины, по которой кто-то из итальянской мафии захотел бы похитить меня, если только…

— Действие этого наркотика закончилось чертовски быстро. Сколько ты ей дал?

— Она много извивалась. Мне было достаточно трудно нанести это ей на лицо…

Я не слышу, что еще говорит мужчина, который ответил, потому что у меня кружится голова, пульс так громко стучит в ушах, что заглушает все остальное. Я знаю этот голос. Я слишком хорошо помню, как он звучал в больнице, когда он говорил мне, что ему следовало просто убить меня, прямо перед тем, как он сорвал с моей шеи ожерелье моей матери.

Витто Росси.

Я снова пытаюсь выплюнуть кляп, мечась по кровати, пытаясь сесть, отодвинуться. Но мои руки связаны, привязаны надо мной к изголовью кровати, и я испытываю внезапный приступ тошнотворного страха, когда меня отбрасывает назад, к пробуждению в гостиничном номере с русскими, к лицу этого грубого мужчины, склонившегося надо мной, когда он схватил меня за подбородок…

— Ну, теперь она определенно, блядь, проснулась, — рычит Росси, и мужчины расходятся, давая мне возможность мельком увидеть его впервые с тех пор, как я проснулась.

Он в инвалидном кресле и выглядит неважно. Его лицо пепельно-серое, лишенное здорового цвета. Похоже, за время пребывания в больнице оно обвисло, в результате чего у него появились щеки, которых раньше у него не было, что делает его еще более отвратительным из-за серовато-черной щетины, покрывающей подбородок. Это не тот мужчина, который танцевал со мной на моей свадьбе с Лукой. Тогда он был сильным и жизнерадостным мужчиной, почти красивым, если бы не немного лишнего веса, который он носил с собой. Мне было бы почти жаль его, видя, как все это высасывается из-за его травм, если бы он не был настроен убить меня, конечно.

Я не понимаю. Я не знаю, почему я так важна для всех, почему я продолжаю находиться, привязанной к кровати в незнакомых комнатах с мужчинами, намеренными причинить мне боль, надругаться надо мной, продать меня, или убить меня.

Я почти слышу голос Луки у себя в ухе, говорящий мне, что мне следовало остаться дома. Что мне следовало прислушаться к нему, если бы я не покинула пентхаус и не побежала в собор, то сейчас была бы в безопасности, запертая в позолоченной клетке, которую подарил мне Лука, окруженная лучшей охраной, какую только можно купить за деньги. Я бы не была в этой комнате, отчаянно пытаясь не блевать и не захлебываться собственной рвотой.

В то же время я отчаянно задаюсь вопросом, почему бывший дон мафии похитил меня.

Неужели он действительно так сильно хочет моей смерти? Я пытаюсь хорошенько разглядеть других мужчин в комнате, запомнить их лица, но я никого из них не узнаю. Они кажутся смутно знакомыми вероятно, они были на моей свадьбе и свадьбе Катерины, просто лица в толпе, несколько солдат Росси и Луки. Мужчины, которые, по-видимому, все еще верны Росси, а не моему мужу.

Росси подкатывает ко мне свое кресло, и я чувствую, как сквозь шок начинает пробираться страх, леденящий мою кровь. Не имеет значения, смогу ли я опознать людей, помогающих ему, потому что я ни за что не выберусь из этого живой. Росси не зашел бы так далеко только для того, чтобы позволить мне вернуться к Луке. Даже если бы я поклялась никогда не говорить ни слова, он бы мне не поверил, и я все равно ни за что не смогла бы скрыть это от Луки. Он бы выжал это из меня так или иначе.

Я поняла, что, когда мой муж чего-то хочет, ему невозможно отказать.

При других обстоятельствах, даже после того, что произошло прошлой ночью, эта мысль могла бы вызвать во мне дрожь вожделения. Но сейчас я слишком охвачена страхом не только за себя, но и за своего ребенка.

Ребенок. При этой мысли мне снова становится дурно. Ужасная ирония судьбы в том, что именно то, что должно было спасти моего ребенка… бегство за помощью к отцу Донахью, привело меня сюда. Я даже не могу попытаться использовать свою беременность, чтобы спасти свою жизнь, из-за контракта, который Лука заставил меня подписать. Условие, которое он так и не объяснил, и я никогда не заставляла его объяснять, потому что мы никогда не должны были спать вместе. Об этом я больше никогда не заговаривала, потому что он пользовался презервативом в нашу брачную ночь, и мы не должны были делать этого снова. И затем…

Мы сделали это снова. И еще раз. И еще раз. Я не уверена, сколько раз Лука трахал меня без презерватива. Тем не менее, я точно знаю, что мы ни разу не воспользовались презервативом за всю ночь после того, как он прилетел домой из Доминиканской Республики и трахал меня снова и снова, пока мы оба не были слишком измучены, чтобы двигаться. И я уверена, что именно в ту ночь я забеременела. Какова бы ни была причина этого условия в контракте, я бы поставила все деньги, которые у меня есть, которые, по общему признанию, равны нулю, к которым у меня сейчас есть доступ, что Росси имеет к этому какое-то отношение. Так что, если я скажу ему, что беременна, это не спасет мою жизнь.

Это просто даст ему еще больше поводов убить меня.

Я плачу, когда он приближается ко мне, звук приглушен кляпом, и я ненавижу себя за это. Он слышит это, я вижу улыбку, которая расплывается по его лицу, когда он подходит к краю кровати, по-настоящему ненавистную.

— Маленькая София Ферретти, — напевает он, протягивая руку, чтобы провести ею по моей руке. Его ладонь липкая, и я пытаюсь вывернуться, но мои руки крепко связаны, и я вообще не могу ими пошевелить. Он проводит рукой вниз по моей щеке, на мгновение обхватывая мое лицо ладонью, и больше всего на свете мне хочется укусить его. Вместо этого я просто отворачиваю лицо в сторону, сердито прищуривая на него глаза.

— О, я вижу, что Лука был прав. Ты маленькая вспыльчивая девчонка. Но ты мало что можешь сделать связанная и с кляпом во рту, не так ли? — Он бросает взгляд на одного из мужчин, стоящих в изножье кровати, смуглого, невысокого мужчину с густой, коротко подстриженной бородой и темными глазами, которые кажутся мне бездушными. — Держу пари, Рикардо понравилось бы попробовать тебя на вкус. Он любит, когда его женщины связаны. Видишь ли, ему легче делать то, что он предпочитает самому. Всякий раз, когда у меня появляется женщина, которую нужно помучить, я позволяю Рикардо оказать мне эту честь. Понимаешь, ему это так нравится, и, я думаю, что это хорошая награда для того, кто так предан. Ты так не думаешь?