Михей Кузмич на курорте - В Бахметьев

Бахметьев В Л

Михей Кузмич на курорте

В.Л. БАХМЕТЬЕВ

МИХЕЙ КУЗЬМИЧ НА КУРОРТЕ

(ШУТЕЙНЫЙ РАССКАЗ)

Председатель завкома собрал рабочих мельницы. Было их с полсотни. Народ все обстоятельный, хозяйственный. У каждого - одна нога на мельнице, другая - на пашне, и та, что в пашню упиралась, крепко держала человека у земли, у тайги, у всей тамошней глухомани.

- Вы чего, граждане, - обратился к собравшимся председатель: - пришла из союза бумага... Читать, али словесно обсказать?.. Бумага длинная, до обеда хватит...

- Словесно, чего там! - загудели голоса.

Председатель заглянул для приличия в бумагу, крякнул и заговорил:

- Дело, братцы, такое: требуют от нас человека на курорт... Сначала на комиссию к осмотру, а опосля - на самый курорт... Для бесплатного излечения... По все правилам процедур!..

В толпе зашумели.

- Еще чего выдумали?! Каки-таки куроры?! Рабочая пора на носу, а они...

- Ша! - поднял председатель руку. - Запамятуйте: мы есть часть всей Есесер и отказываться не должны! Какие вы есть пролетарии, ежели будете ото всего пятиться в дезертиры?.. Обратите ваше внимание: полное иждивение при бесплатном машинном проезде... Но-о?

В толпе молчали... Эх, не было печали, так черти накачали!.. Ни дня, ни часу покоя: то с Колчаком возись - повинность всякая, то на курорт высылай... Беда!

Тут выступил в круг Микита, мукосей.

- Вот чего, братцы! Давайте с полным нашим

расположением Михей Кузьмича просить... Человек он старый, дряхлый!..

- Правильно! - заорали в полсотни глоток.

- Ему все одно, этакому-то: годом раньше, го

дом позже...

- Верно, чего там!..

- Опять же - герой труда!..

- И пашни под им нет... Вовсе слободный!..

- Кузьмича, Кузьмича... Желаем!..

Михей Кузьмич выступил вперед, потрогал седенькую бородку, снял картузишко и жалобно заговорил:

- Ребятки, ослобоните! Всякому, вить, на этом свете пожить хочитца...

- А ты не супротивься!- зашумели в толпе.- Для мира, для обчества старайся...

- Имей, Кузьмич, в виду...-подхватил председатель:- ежели, упаси бог, неладное выйдет, так, вить, ужли мы звери? Старуху твою оберегем, но миру не пустим!..

- Просим, просим!..

Михей Кузьмич отер пот, горохом выступивший на лысине.

- А далёчко ехать-то?..

- Пошто далёчко?.. Единым духом домчат... Ты не стесняйся!..

Долго умащивали Кузьмича. Под конец - согласился старый.

-- Видно, на роду у меня так написано, - сказал он. - Китай бунтовал я из всей деревни ходил... И теперь, выходит, мне!..

*

В тот же день вечером Михея Кузьмича повезли в город, а город -за шестьдесят верст. Возвратился он на третьи сутки, к полудню, скорбным, но обреченно спокойным.

- Ну, братцы! - об'явил он. -Ехать мне за тыщи аж верст, на самые кислые воды...

- С богом, чего там! - дружно отозвались вокруг.- Ты... не робей... Вода-первый сорт!..

Эх, кому-кому, а старухе Кузьмича досталось хлопот: сухарей мужу изготовила (одной водицей, да еще кислой не проживешь!), в церковь сбегала - молебствие заказала о здравии раба божия Михея путешествующего. И к ворожейке заглянула- не будет ли каких предвидений...

Все бы это ничего, да перехватила старуху на улице покойного владельца мельницы вдова.

- Слыхала, слыхала, Акулинушка!..- начала она. - Слыхала!..

Да как накинется:

- Сдурела ты, старая, в этакое приключение супруга пускаешь! Большевицкие все это выдумки, на погибель рабочую!..

- Авось, господь спасет!.. - закрестилась Акулина. - Пущай едет...

- А вот, погоди, погоди! - зашипела мельничиха:- узнаешь, чем он, курорт этот, пахнет... Мой-то, покойник, ездил!.. Бывало с собой - полтыщи, а назад - с одними шальварами... Послушай, не зря говорю: держи старика! Закрутит его на курорте мармудка какая-нибудь - потедова ты муженька свого и видела...

Акулина усомнилась.

- И-и, милая! Да кто же на ево, на лысого моего польстится-то? И с пороком он тоже... Порок у ево в городе определили...

- Дура ты этакая! - вышла из себя мельничиха. - Мужик нынче вон в какой цене, а большевицкой девке дай-подай: хучь какой порок, лишь бы в штанах!..

Прибежала домой Акулина сама не своя.

- Не пущу, старый! Знаем теперь, куда твои глазыньки целят... У, бесстыжий!..

Пришлось народу уговаривать бабку. На трех пудах пшеничной муки помирилась. От завкома с мельницы обещали на поддержание в холостом ее положении.

*

Провожали Михея Кузьмича всей мельницей. Председатель речь пустил с перечислением заслуг от'езжающего. Закончил он так:

- Желаем тебе, Михей Кузьмич, дорогой ты наш гражданин, полного изничтожения всех твоих недугов и вообче... здоровья... Чтобы, значит, возвратился ты к нам навовсе беспрочным... по всем, значит, статьям, в полном пролетарском виде!.. А что касается решимости твоей, то все мы очень даже понимаем и сочувствуем... Да здравствует Советская власть, третий тернационал и дорогой наш ерой труда Михей Кузьмич Заволокин... ура!..

Все обнажили головы, закричали "ура".

Обнимая в последний раз старика, Акулина всхлипывала.

- Клятву-то, клятву-то супружескую не переступай!..

Наконец, покряхтывая и пошатываясь, Михей Кузьмич выбрался из толпы и полез в таратайку. Кони тронулись, люди замахали фуражками, опять закричали "ура", бабы повели Акулину прочь.

*

Много лет сиднем сидел Михей Кузьмич среди тайги при мельнице. Можно сказать, одичал даже. Но, видно, на то он и человеком был, чтобы с четверенек махом одним на две ноги стать по-людски.

В вагоне моментально в курс мировой политики вошел, клял, на чем свет стоит, мировых разбойников и, вообще, выказывал необычайную храбрость. Но курорт все еще пугал его, от курорта нет-нет да и засосет у него под ложечкой. Впрочем, и с этим он справился: люди разговорили. В один голос все:

- Атличное дело - курорт!.. Так что которые вовсе в лежачем положении находились, начали вертикалем ходить...

А когда на одной из больших стоянок паренек бывалый все честь-по-чести раз'яснил, Михей Кузьмич окончательно повеселел.

- Вон - гляди!.. - говорил паренек. - Видишь, у буфета гражданина пузатого? Воду он пьет, по прозванию Нарзан... Гражданин этот, не иначе как богатый, воду ту пьет и денежку за нее платит, а ты в ей, без всякой даже платы, купаться будешь...

- Ды ну? - осклабился Кузьмич. - Ах, ты ястри-те! Купаться, говоришь?..

- Обязательно! Нынче, что буржую - в нутро, пролетарию - за место бани! Потому времена теперь, дед, как по писанию: последний да будет первым. Ты весь свой организ промывать будешь, а "он" - обмывки твои пить... Понял?..

*

На шестые сутки вылез Михей Кузьмич из вагона в горах на курорте. Не успел он на асфальт ступить, подлетел к нему человек?..

-- Вы - санаторный?..

- А тебе что?..-скосил на него глаза Кузьмич и покрепче прихватил локтем гашник с зашитою пятеркою.

А человек свое:

- Если санаторный, провожу! Я-агент...

"Провожай свою мать! - буркнул про себя Кузьмич- ангел какой нашелся"... И - в сторону, а человек за ним - боком, боком. Ну, просто, юла! Рассердился Кузьмич.

- Отойдите, господин, честью прошу!..

Отбежал тут человек, к другим кинулся, а Михей Кузьмич с мешком своим туда и сюда... Шут их знает, Где они тут - кислые воды?.. Толкнулся к носильщику.

- А тебе, - говорит, -по всем видимостям, к Цустраху надо... Вон этот человек, видишь? Иди в полное его усмотрение!..

Глянул Кузьмич, а то - все он же, человек тот юркенький. Поскреб Кузьмич бороденку, подошел, снял на всякий случай картуз: тоже, поди, комиссар какой.

- Честь имею в полное ваше усмотрение!..

- Санаторный?..

- Вроде того...

Подхватил агент мешок Кузьмича на плечо и ну шагать.

- Следуйте за мною!..

Кузьмич следует, а сам разговор ведет:

- А я тебя, Чустрах Моисеич, за жулика принял... Вид у тебя такой... Ты уж не обессудь... Семейный будешь?..

Тут народ всякий повалил, просто как в губернии. Поспешает Кузьмич за Цустрахом Моисеичем, а у самого опять сердце поджимается: "Сбежит, обязательно с сухарями сбежит!"

Ну, ничего! Не сбежал. Подвел к белым хоромам, дверь распахнул.

- Пожалуйте, - говорит, - честь и место!..

- С полным нашим удовольствием! - сразу по веселел старик и ступил, все же озираючись, за порог.

Приняли его, да еще как! И впрямь-по сенаторски... Только баб вокруг много и все - в белом, вроде как на упокойниках.

*

Отвели Михея Кузьмича в палату. В палате три коечки, а коечки такие, что хоть архиерея укладывай.

- Ну-ну, это ничего! - одобрил Кузьмич, ощупывая одеяло и простыни. Даже очень прилично...

Разослал поверх одеяла, чистоты ради, зипунишко свой, прилег и - к соседям с расспросами. Соседи ничего - свои, рабочие же люди, с обхождением. А тут - дзинь, дзинь: звонок!

- На жратву, отец! - об'яснили ему.

- А дают? -насторожился Кузьмич.

- Дают помаленьку...

Сел Михей Кузьмич за стол и рту своему не верил: совал, совал добра всякого, а бабочки в белом - подносят и подносят.

Оправил Кузьмич бороду, отрыгнул троекратно и думает: "Этак кормить будут, сухарей мне нипочем не надо... Ну, да поглядим: може, по первоначалу ублажают, стервы"...