Явь - Андрей Акиндинов

Серые хмурые тучи. Ярко выраженный специфический запах гари. Шум приближающегося боя. Выстрелы, хлопки, отчетливые звуки взрывов.

Вспышка. Грохот. Взметнувшийся вверх столб земли.

Знобит. Вроде бы лето, а ветер скверный, холодный, наверное, северный. Да еще эта противная морось, назойливо обволакивающая своей пеленой любое движущееся тело. Будь то: человек, животное или те бездушные твари, что в последние дни буквально заполонили весь мир.

Каждому снятся кошмары. Сны с безумным ходом событий, когда нереальность происходящего холодит до жути. Бывало такое? Ну, разумеется! Потом вскакиваешь и понимаешь, что приснился преобразованный твоим мозгом ужастик. Иногда, гонишь мысли об увиденном… вернее – навеянном разгоряченным сознанием, а иногда все улетучивается из воспоминаний за считанные мгновения. Порой, ночные страхи возвращаются. Не такие, как раньше, видоизмененные, что ли. Но дьявол, ведь, кроется в деталях, говорят.

Знакомый двор, знакомый дом. Трехэтажная панелька с выкрошенной местами мозаикой на стенах. Иссиня-черные столбы подпирают козырьки перед входом в подъезды. Кустики а-ля «безумный садовник» под окнами первых этажей. Не новый, но и не напрочь убитый асфальт возле дома. Такой же – на плотно заставленной автомобилями дворовой парковке.

Моя машина тоже тут, правда, на газоне. Между старенькой классикой и навороченным джипом малознакомого мужика из первого подъезда. Стасом, вроде его зовут. Дом стоит на вершине пологого холма. Всегда ниже живущие горожане дикой завистью кипели к нашей неказистой, но дружной постройке. Другими словами теперь сложно назвать творение строительной индустрии второй половины конца 20-го века. Их повсеместно активно принялись разбирать на запчасти, освобождая территорию под комфортные новостройки. Даже под горой уже часть панелек снесли.

А потом начался ад. В буквальном смысле. Вот вчера была мирная жизнь. Все жили кто счастливо и беззаботно, кто не очень. Но жили!

Одномоментно рухнула в бездну наша цивилизация. Первые пару дней после начала конца света, еще шли выпуски новостей, от просмотра которых растительность на теле становилась дыбом. Когда центральные офисы топовых каналов сгинули, вместе с центральной властью и всеми прочими институтами государственности в анархии творящегося кошмара, местные телевизионщики пытались еще выходить в эфир. Они, правда, пытались. А потом, апокалипсис добрался и в регионы.

Неделя прошла в метаниях между продуктовыми и хозяйственными лавками, заправочными станциями, какими-то складами… Все старались урвать побольше, чтобы пожить подольше. Только это мало кому помогло.

Люди убивали людей, которые людьми перестали к тому моменту быть. Какая-то глобальная зараза сделала из человечества (как в нашумевших в свое время фильмах) – ходячих исчадий ада, бездушных кусков гниющего мяса, основная цель которых заключалась в пожирании человеческой плоти.

Важным отличием стал полный иммунитет фауны планеты к вирусу. Земля, казалось, решила радикальными методами избавиться от главного своего паразита, в лице человечества, не трогая остальной животный мир. Да и растительный – тоже.

Я очнулся от того, что кто-то судорожно дергал меня за рукав рубашки. Переведя взгляд, зрение сфокусировалось на зареванном лице девушки. Она говорила мне о чем-то, часто оглядываясь назад и иногда вытирала слезы, ручьем идущие из васильковых глаз.

Слух возвращался, принося обрывки слов. Я потряс отяжелевшей головой, заторможено поднимаясь. Девушка все что-то говорила без умолку, теперь, ко всему прочему, еще и дергано жестикулируя.

– Они идут! Нужно быстрее уходить! Поднимайтесь, я думала, вас взрывом убило. Помогите мне спасти детей, умоляю!– потоком фраз поливала она как из пулемета.

Дальние машины на парковке заволокло густым черным дымом. Звуки стрельбы отчетливо приближались. Автоматные очереди, глухие «бухания» и «пшики». Справа нарастал гул лопастей приближающегося вертолета.

Девушка увлекла меня за собой в сторону третьего подъезда. Только сейчас заметил: стекла в большинстве окон родной панельки выбиты, кое-где даже сами рамы выворочены. Часть стен дома покрыта свежей сажей недавнего пожара.

Мы подбежали к корявой железной двери. Забежали внутрь. Лестничные марши завалены мусором, какими-то женскими вещами, под почтовыми ящиками брошен разбитый телевизор. Везде битое стекло и следы крови на стенах. Господи, что тут произошло!?

Забегаем через выбитую дверь в квартиру на втором этаже. Девушка юркнула в смежную с залом комнату, а я в нерешительности задержался в коридоре. Моя спутница заторможено выплыла. В глазах отчаяние, руки трясутся.

– Что случилось?– спрашиваю я.

Девушка молчит. Взгляд безучастный, отрешенный. Она опускается на колени и закрывает руками голову. Раздается жуткий протяжный вой. Я забежал в комнату и обмер…

Две маленькие девочки лежат в неестественной позе. Старшая пыталась закрыть собой младшую. Лица малышек обезображены гримасой ужаса. Железный пруток прошел сквозь два тщедушных тельца, лишив жизни крохотные созданьица. Их мать в этот момент бьется в истерике посреди разрушенной квартиры.

Я вышел в коридор, наверное, с лицом белее мела. Попытался успокоить безутешную мать, но без толку. Ей теперь было все равно. В васильковых глазах поселилось безумие. Она отталкивает меня прочь и начинает истерично, как-то по-собачьи гавкая, смеяться.

На улице звук канонады стремительно приближался. Взрывы совсем рядом. Дом ощутимо тряхнуло, сквозь зияющие пустотой оконные проемы, ворвались клубы едкой пыли.

Я выбежал на улицу. Кругом был кошмар. Люди метались взад-вперед. Кто-то пытался завезти машину, кто-то уже завел, но не мог выехать из-за перегородившего въезд на парковку армейского грузовика, из кузова которого выпрыгивали спецназовцы в полной разгрузке.

Майор орал благим матом на подчиненных, пинками ускоряя зазевавшихся бойцов. Мимо пронесся сержант с рпг наперевес, за ним – трое с ручными пулеметами.

Ко мне подбежали две мои знакомые девчонки. Лица у обеих в саже, у одной запястье перевязано, легкие ситцевые платья не по погоде.

– Мы еле тебя разыскали в этом хаосе!– в унисон кричат мои красавицы, заглядывая в глаза.– Нужно выбираться отсюда!

– Быстро в машину!– подхватываю я их, и мы бежим в сторону припаркованной на обочине «ауди».

Прыгаем в салон… Стоп! Какого хрена я делаю на заднем сидении?! За рулем Анька. Она никак не может попасть ключом в замок зажигания.

Твою ж медь!

Наконец, случилось!

Тыр-тыр-тыр дррррыынн! Мотор взревел. В салоне нас почему-то четверо. Софи на переднем сидении, а рядом со мной истерит Ленка. Ее-то каким ветром сюда занесло?! Она же, вроде бы, на юг подалась отдыхать три недели назад. Не важно.

Машина ревёт, мы стоим без движения. Какого лешего!

– Анька, твою ж разэдак! Гони, давай!– Софка чуть в глаза не вцепилась подруге.

– Тихо!– ору я во весь голос.– Милая, давай, вывози нас.

Ленка судорожно вцепилась в мою руку, но визжать перестала, Анька, молча всхлипывая, включает заднюю передачу, Софи испуганным мышонком смотрит мне в глаза, боясь пошевелиться. Блин, испугал девчонок. Но хотя бы паника прекратилась.

Машина медленно поползла назад.

В этот момент на капот кидается бомжеватый мужик с взъерошенными волосами. Глаза белесые, пустые, безжизненные. Изо рта пена кровавая пузырится. Девчонки, едва-едва успокоившиеся, пронзительно завизжали. Прямо ультразвуком по… тому месту, в общем.

Зомби-бомж залез на капот и медленно