Кто сказал «гав» - Юлия Черных

Юлия Черных

Кто сказал «гав»

Виктор Петрович Капицын, старший научный сотрудник средних лет, на солнечной веранде под неумолчный перезвон кузнечиков и шелест июньской листвы задумчиво чесал репу.

Это образное выражение занесло невесть откуда младшее поколение Капицыных, которые сам овощ в глаза не видели, зато процесс чесания наблюдали ежедневно. Выглядело это так: Виктор Петрович с выражением мучительного недоумения на лице скребет себя по ранней лысине, склоняясь над пасьянсом черно-белых фотографий.

С этими фотографиями Капицын вставал, с ними же ложился, с ними ел и даже, кажется, ходил в туалет. Жена отчаялась вытащить его в театр, в цирк с детьми, на презентацию не-важно-чего. «Какая презентация, милая! Не видишь, картина мироздания рушится к чертовой бабушке!» — восклицал Виктор Петрович, потрясая фотографиями.

Ничего такого рокового в этих картинках — белые точки на черном фоне — Катерина Львовна не видела, но мужу перечить не смела. Однако, при наступлении июньской жары, настояла на выезде в дачную местность.

Ярко светило солнце. Виктор Петрович чесал репу за маленьким столиком на веранде, когда младшее поколение в лице сына Пети и дочки Насти с гиканьем пронеслось по комнате. Под оптимистический вопль: «Тра-та-та! Падай, ты убит!» — Настя окатила брата водой из пистолета, попав в зону папиных раздумий. Виктор Петрович кинулся спасать фотографии, уронив при этом стул.

— Брысь отсюда! — гаркнул он сердито. Петя с Настей немедленно испарились, только далеко из сада слышалось: «…так нечестно! — Честно, честно. — А ты сперва догони».

Пахнуло ветром, занавески вдуло в комнату. Фотографии спорхнули со стола и смешались на полу черно-белой кучкой. Шепча слова и выражения, ни в коей мере не подобающие научному сотруднику, Капицын подобрал карточки и стал раскладывать на столике.

С улицы послышался шум мотора. Виктор Петрович выглянул в окно.

На посадочный луг опустилась авиетка. Из него вышли двое: высокий дородный Василий Антонович Белокуров, планетолог, приятель и сослуживец, и незнакомый Капицыну человек в неожиданном для летнего дня тесном клетчатом пиджаке и серых брюках. Белокурова ждали, намечался шашлык в приватной компании.

— Здорово, Петрович! — Белокуров прижал Капицына к широкой груди и от души постучал по спине. — Все корпишь? Вот, познакомься! Мой свояк, как тебя? Шурин, деверь? Короче, жена просила встретить (девать некуда, извини, браток), — закончил он шепотом.

Клетчатый протянул руку:

— Колорадский, Евриполь Саксофонович.

Капицын подавил усмешку, но Евриполь ее уловил.

— У меня было трудное детство, — пояснил он. — А потом я привык.

Белокуров хохотнул, налил себе стакан холодной воды из термоса, приставил к столику пластмассовое кресло и плотно в нем уселся.

— Ну, показывай, чего добился. А ты, Евриполь, хочешь по саду погуляй, хочешь в сторонке посиди.

— Я в сторонке, — с готовностью сказал клетчатый и пристроился на кушетке у окна.

— Ничего я не добился, — сказал Капицын. — Никакие нормальные закономерности в этом районе не действуют. Сверхновые вспыхивают без прелиминарных признаков, звезды разбегаются, куда хотят. Вместо треугольника каракатица какая-то получается, — Капицын махнул рукой. — А тут вообще новое созвездие образовалось, я условно назвал его Линейка.

— Никто не обещал, что будет легко. Хотя, район разведан достаточно, Вертушкой я сам увлекался в молодости.

— Ты имеешь в виду галактику М33? Так она оказалась дальше, чем мы предполагали. Или Треугольник ближе. Господи, какой треугольник! Ты посмотри, на что это сейчас похоже?!

Белокуров посмотрел и поморщился.

— Бред какой-то. А раскладка по времени?

— Десять тысяч между каждым снимком.

— Без бутылки не разберешься. Пойдем, хоть покурим.

— Не курю, — ворчливо сказал Виктор Петрович. — Но понюхаю.

Вернувшись через десять минут на веранду, они застали у столика Колорадского. Тот рассматривал фотографии, осторожно трогая их длинными пальцами.

— У Вас карточки лежат не в порядке, — сказал он Капицину. — Надо вот так, вот так и вот так.

— Ты что-то понимаешь в астрономии? — удивился Василий Антонович.

— В астрологии? Нет… в астрологии я ничего… Вот тетя Клава, она бабушке Вашей жены двоюродной сестры дочка, так та и по руке, и на картах могла, и по планетам все складно предсказывала.

— В а-с-т-р-о-н-о-м-и-и, дурилка картонная! — громыхнул Белокуров. — Понимать должен, в каком обществе находишься! Мы шарлатанством не занимаемся. Виктор Петрович без пяти минут доктор наук, светило мировой астрономии.

— Ты тоже светило, — рассеянно сказал Капицын. Он разложил фотографии, сверяясь с датами на обороте. «Вот так, вот так и вот так» оказалось правильно. Виктор Петрович привычно почесал репу и решительно сказал:

— Хватит голову ломать. Пора заняться шашлыками.

Пока Колорадский нанизывает на шампуры кусочки свиной грудинки, замоченной в толченой клюкве, почтительно наблюдая, как светило Капицын раскладывает мангал, а светило Белокуров раздувает березовые угли, я расскажу, над чем ломал голову Виктор Петрович.

Несколько лет назад в область Туманности Андромеды был запущен очередной прокладочный зонд, который, передвигаясь гиперпрыжками по десять тысяч световых лет, ставил маяки для межзвездной трассы. Одновременно он посылал по прямому гиперканалу аналоговое изображение видимого космоса. Таким образом, зонд двигался как бы из Земного прошлого в Андромедо-Туманное будущее, передавая картинки звездного неба, которые земляне смогут увидеть через соответствующие десятки тысяч лет, а астронавты — когда трассу пустят.

И все бы ничего, но рядом с Андромедой, всего в паре миллионов световых лет от Земли располагалось созвездие Треугольник, которое вело себя совершенно непонятным образом. Никакие расчеты релевантности координационных взаимодействий и кинетики рекомбинаций не объясняли, почему звезда третьей величины 3С147 вдруг вошла во взаимодействие со звездой величины три с половиной 3С196, при этом, вместо того, чтобы взорваться, они оттолкнулись и, пройдя несколько десятков парсеков, остановились в относительном покое. Не находили объяснения и случаи внезапного исчезновения некоторых небесных тел. Впрочем, черные дыры никто не отменял, хотя другие звезды не притягивались в эту зону.

Непредсказуемое поведение созвездия сильно мешало прокладке трассы, поскольку блуждающие звезды могли не только спалить зонд — бог бы с ним, другой пустим, но уничтожить космический лайнер при выходе из гиперпространства.

Поэтому не только из научного любопытства несколько десятков видных астрономов, забросив свои фундаментальные исследования, сотни астрономов попроще и тысячи любителей ринулись разгадывать «тайну Треугольника».

От мангала одуряющее пахло жареным мясом и слегка подгоревшим жиром. Стол вынесли на лужайку, Катерина Львовна поставила большую миску с помидорами, нарезанными дольками, плоскую тарелку с зеленым луком, злобным молодым чесноком и нежной кудрявой петрушкой. Виктор Петрович лично порвал лепешку лаваша на равные восемь долей. Настя и Петя резвились вокруг стола, норовя схватить что-нибудь вкусненькое, сбивая стулья и наступая на ноги Колорадскому. Довершая пейзанский натюрморт, Белокуров водрузил в центр бутыль какой-то уникальной водки, настоянной на травах, произрастающих в труднодоступных районах Дагестана.

Сели за стол. Белокуров плеснул водки себе, Капицыну и Катерине Львовне.

— Я не пью, — сказал Колорадский, прикрыв рюмку ладонью. — Мне молока, если можно.

— Что это ты, свояк? — удивился Белокуров.

— Нельзя, — коротко сказал Евриполь.

Пьющие чокнулись и все дружно вгрызлись в шашлык.

Вечер шел своим чередом.

Разговоры на светские темы, которые заводила Катерина Львовна, все чаще скатывались на проблемы астрономии и таинственный Треугольник. Колорадский больше помалкивал, отделываясь репликами «…соль передать? Сейчас, сейчас… лучку вот, если можно…». Впрочем, когда Белокуров из хулиганских побуждений подлил ему водку в молоко, Евриполь расслабился и даже вмешался в разговор:

— Вы про те фотографии? — сказал он вдруг, перебив слегка захмелевшего Белопольского, рассуждавшего о еще неоткрытых формах взаимодействий. — Нет, конечно, качество плохое. Снимали скрытой камерой, да? Я смотрю, бликов много, пятен всяких. Но ход партии можно проследить.

Астрономы уставились на Колорадского.

— Какой партии?

— Свояк, ты кто? — спросили они одновременно.

— Пулвизор, — ответил Евриполь Василию Анатольевичу.

— В бильярд, конечно, — пояснил он Виктору Петровичу. — Уровень невысокий, неинтересно. Это кто-то знаменитые играли, тоже светилы?