Стихотворения (1921) - Владимир Маяковский
- Категория: Поэзия, Драматургия / Поэзия
- Название: Стихотворения (1921)
- Автор: Владимир Маяковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Владимир Маяковский
СТИХОТВОРЕНИЯ
1921
СКАЗКА ДЛЯ ШАХТЕРА-ДРУГА ПРО ШАХТЕРКИ, ЧУНИ И КАМЕННЫЙ УГОЛЬ
Раз шахтеры шахты близраспустили нюни:мол, шахтерки продрались,обносились чуни.Мимо шахты шел шептун.Втерся тихим вором.Нищету увидев ту,речь повел к шахтерам:«Большевистский этот райхуже, дескать, ада.Нет сапог, а уголь дай.Бастовать бы надо!Что за жизнь, — не жизнь, а гроб…»Вдруг забойщик ловкийшептуна с помоста сгреб,вниз спустил головкой.«Слово мне позвольте взять!Брось, шахтер, надежды!Если будем так стоять, —будем без одежды.Не сошьет сапожки бог,не обует ноженьки.Настоишься без сапог,помощь ждя от боженьки.Чтоб одели голяков,фабрик нужен ряд нам.Дашь для фабрик угольков, —будешь жить нарядным.Эй, шахтер, куда ни глянь,от тепла до света,даже пища от угля —от угля все это.Даже с хлебом будет туго,если нету угля.Нету угля — нету плуга.Пальцем вспашешь луг ли?Что без угля будешь есть?Чем еду посолишь?Чем хлеба́ и соль привезтьбез угля изволишь?Вся страна разорена.Где ж работать было,если силой всей онавражьи силы била?Биты белые в боях.Все за труд! За пользу!Эй, рабочий, Русь твоя!Возроди и пользуй!Все добудь своей рукой —сапоги,рубаху!Так махни ж, шахтер, киркой —бей по углю смаху!..»
И призыв горячий мойне дослушав даже,забивать пошли забой,что ни день — то сажень.Сгреб отгребщик уголь вонвбил крепильщик клетки,а по штрекам коногонгонит вагонетки.В труд ушедший с головой,вагонетки этипринимает стволовой,нагружает клети.Вырвав тыщей дружных силиз подземных сводов,мчали уголь по Руси,черный хлеб заводов.Встал от сна России труп —ожила громада,дым дымит с фабричных труб,все творим, что надо.Сапоги для всех, кто бос,куртки всем, кто голы,развозил э л е к т р о в о зчрез леса и долы.И шахтер одет, обут,носом в табачишке.А еды! — Бери хоть пуд —всякой снеди лишки.Жизнь привольна и легка.Светит уголь, греется.Всё у нас — до молокаптичьего имеется.
Я, конечно, сказку сплел,но скажу для друга:будет вправду это все,если будет уголь!
ПОСЛЕДНЯЯ СТРАНИЧКА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Слава тебе, краснозвездный герой!Землю кровью вымыв,во славу коммуны,к горе за горойшедший твердынями Крыма.Они проползали танками рвы,выпятив пушек шеи, —телами рвы заполняли вы,по трупам перейдя перешеек.Ониза окопом взрыли окоп,хлестали свинцовой рекою,а выотобрали у них Перекопчуть не голой рукою.Не только тобой завоеван Крыми белых разбита орава, —удар твой двойной:завоевано имтрудиться великое право.И еслив солнце жизнь сужденаза этими днями хмурыми,мы знаем —вашей отвагой онавзята в перекопском штурме.В одну благодарность сливаем словатебе,краснозвездная лава.Во веки веков, товарищи,вам —слава, слава, слава!
О ДРЯНИ
Слава, Слава, Слава героям!!!
Впрочем,имдовольно воздали дани.Теперьпоговоримо дряни.
Утихомирились бури революционных лон.Подернулась тиной советская мешанина.И вылезлоиз-за спины РСФСРмурломещанина.
(Меня не поймаете на слове,я вовсе не против мещанского сословия.Мещанамбез различия классов и сословиймое славословие.)
Со всех необъятных российских нив,с первого дня советского рождениястеклись они,наскоро оперенья переменив,и засели во все учреждения.
Намозолив от пятилетнего сидения зады,крепкие, как умывальники,живут и поныне —тише воды.Свили уютные кабинеты и спаленки.
И вечеромта или иная мразь,на жену,за пианином обучающуюся, глядя,говорит,от самовара разморясь:«Товарищ Надя!К празднику прибавка —24 тыщи.Тариф.Эх,и заведу я себетихоокеанские галифища,чтоб из штановвыглядыватькак коралловый риф!»А Надя:«И мне с эмблемами платья.Без серпа и молота не покажешься в свете.В чемсегоднябуду фигурять яна балу в Реввоенсовете?!»На стенке Маркс.Рамочка а́ла.На «Известиях» лежа, котенок греется.А из-под потолочкаверещалаоголтелая канареица.Маркс со стенки смотрел, смотрел…И вдругразинул рот,да как заорет:«Опутали революцию обывательщины нити.Страшнее Врангеля обывательский быт.Скорееголовы канарейкам сверните —чтоб коммунизмканарейками не был побит!»
НЕРАЗБЕРИХА
Лубянская площадь.На площади той,как грешные верблюды в конце мира,орут папиросники:«Давай, налетай!«Мурсал» рассыпной!Пачками «Ира»!»
Никольские ворота.Часовня у ворот.Пропахла ладаном и елеем она.Тиха,что воды набрала в рот,часовня святого Панте́леймона.
Против Никольских — Наркомвнудел.Дела и люди со дна до крыши.Гремели двери,авто дудел.На площадьчекист из подъезда вышел.«Комиссар!!» — шепнул, увидев наган,мальчишка один,юркий и скользкий,а у самогона Лубянской одна нога,а другая —на Никольской.Чекист по делам на Ильинку шел,совсем не в тоти не из того отдела,—весь день гонял,устал как вол.И вообще —какое ему до этого дело?!Мальчишкас перепугув часовню шасть.Конспиративно закрестились папиросники.Набились,аж яблоку негде упасть!
Возрадовались святители,апостолыи постники.
Дивится Пантеле́ймон:— Уверовали в бога! —Дивится чекист:— Что они,очумели?!—Дивятся мальчишки:— Унесли, мол, ноги! —Наудивлялись все,аж успокоились еле.И вновь по-старому.В часовне тихо.Чекист по улицам гоняет лих.
Черт его знает какая неразбериха!А сколько их,таких неразберих?!
ДВА НЕ СОВСЕМ ОБЫЧНЫХ СЛУЧАЯ
Ежедневнокак вол жуя,стараясь за строчки драть, —яне стану писать про Поволжье:про ЭТО —страшно врать.Но я голодал,и тысяч лучше язнаю проклятое слово — «голодные!»Вот два,не совсем обычные, случая,на ненависть к голоду самые годные.
Первый.—Кто из петербуржцевзабудет 18-й год?!Над дохлым лошадьем воро́ны кружатся.Лошадь за лошадью падает на лед.Заколачиваются улицы ровные.Хвостом виляя,на перекресткахсобаки дрессированныепросили милостыню, визжа и лая.Газетам писать не хватало духу —но это ж передавалось изустно:старикудушилжену-старухуи ел частями.Злился —невкусно.Слухи такиеи мрущим от голода,и сытым сумели глотки свесть.Из каждой по́ры огромного городаросло ненасытное желание есть.От слухов и голода двигаясь еле,разсам я,с голодной тоской,остановился у витрины Эйлерса —цветочный магазин на углу Морской.Малы — аж не видно! — цветочные точки,нули ж у ценнеобъятны длиною!По булке, должно быть, в любом лепесточке.И вдруг,смотрю,меж витриной и мною —фигурка человечья.Идет и валится.У фигурки конская голова.Идет.И в собственные ноздрипальцывоткнула.Три или два.Глаза открытые мухи обсели,а сбокужила из шеи торчала.Из жилыкапли по улицам сеялисьи стыли черно́, кровянея сначала.Смотрел и смотрел на ползущую тень я,дрожа от сознанья невыносимого,что полуживотное это —виденье! —что этолюдей вымирающих символ.От этого ужаса я — на попятный.Ищу машинально чернеющий след.И к туше лошажьей приплелся по пятнам.Где ж голова?Головы и нет!А возле,с каплями крови присохлой,блестел вершок перочинного ножичка —должно быть,тотработал над дохлойи толстую шею кромсал понемножечко.Я понял:не символ,стихом позолоченный,людскаяреальная тень прошагала.Быть может,завтравот так же точноя здесь заработаю, скалясь шакалом.
Второй. —Из мелочи выросло в это.Май стоял.Позапрошлое лето.Весною ширишь ноздри и рот,ловя бульваров дыханье липовое.Я голодал,и с другимив чередвстал у бывшей кофейни Филиппова я.Лет пять, должно быть, не был там,а память шепчет еле:«Тогдав кафежурчал фонтани плавали форели».Вздуваемый памятью рос аппетит;какой ни на есть,но по крайней мере —обед.Как медленно время летит!И вотя втиснут в кафейные двери.Сиделис селедкой во рту и в посуде,в селедке рубахи,и воздух в селедке.На черта ж весна,если с улицлюдиот липсюда влипают все-таки!Едят,дрожа от голода голого,вдыхают радостью душище едкий,а нищие молят:подайте головы.Дерясь, получают селедок объедки.
Кто б вспомнил народа российского имя,когда б не бросали хребты им в горсточки?!Народ бы российскийсегодня же вымер,когда б не нашлось у селедки косточки.От мысли от этойсквозь грызшихся кучку,громя кулаком по ораве зверьей,пробился,схватился,дернул за ручку —и выбег,селедкой обмазан —об двери.
Не знаю,душа пропахла,рубаха ли,какими водами дух этот смою?Полгодазвезды селедкою пахли,лучи рассыпая гнилой чешуею.
Пускай,полусытый,доволен я нынче:так, может, и кончусь, голод не видя, —к нему яненависть в сердце вынянчил,превыше всего его ненавидя.Подальше прочую чушь забрось,когда человека голодом сводит.Хлеб! —вот это земная ось:на ней вертеться и нам и свободе.Пусть бабы баранки на Трубной нижути ситный лари Смоленского ломит, —я день и ночь Поволжье вижу,солому жующее, лежа в соломе.
Трубите ж о голоде в уши Европе!Делитесь и те, у кого немного!Крестьяне,ройте пашен окопы!Стреляйте в негомешками налога!Гоните стихом!Тесните пьесой!Вперед врачей целебных взводы!Давите его дымовою завесой!В атаку, фабрики!В ногу, заводы!А есливоплю голодных не внемлешь, —чужды чужие голод и жажда вам, —онзавтранагрянет на наши земли жи встанет здесьза спиною у каждого!
СТИХОТВОРЕНИЕ О МЯСНИЦКОЙ, О БАБЕ И О ВСЕРОССИЙСКОМ МАСШТАБЕ