Плащ - Роберт Блох

Блох Роберт

Плащ

РОБЕРТ БЛОХ

ПЛАЩ

Солнце умирало; медленно опускаясь в гробницу за холмами на горизонте, оно в своей агонии залило кровавыми закатными лучами небо. Ветер, завывая, гнал на запад шуршащую процессию сухих листьев, торопя на похороны павшего светила.

"Чушь", - произнес Хендерсон и отогнал неуместные мысли.

Cолнце заходило на фоне ржавого красного неба, отвратительный промозглый ветер кружил полусгнившие листья, сбрасывая их в канаву. И зачем только лезет в голову эта выспренная чепуха?

"Чушь", - снова сказал он. Наверное, во всем виноват праздник. Как-никак, сегодня Хеллоуин, День всех святых, и закат знаменует приход роковой ночи. В эту страшную ночь по миру бродят духи, а из-под земли, из могил, доносятся голоса мертвецов.

Но на самом деле, сегодня обычная холодная и сырая осенняя ночь. Хендерсон тяжело вздохнул. В былые времена, размышлял он мрачно, приход её особо отмечался всеми. Средневековая Европа, замирая от суеверного ужаса, посвятила эту ночь оскаблившемуся ужасу НЕВЕДОМОГО. Когда-то миллионы дверей наглухо запирались, чтобы в дом не проникли зловещие гости, миллионы голосов бормотали молитвы, к небу поднимался дым от миллионов коптящих свечей. В этом есть даже нечто величественное, отметил Хендерсон. Жизнь тогда была полна необъяснимых тайн, и люди замирали в ужасе, не зная, что откроется их взору там, за следующим поворотом полуночной дороги. Их окружали демоны и чудовища, призраки, жаждущие получить душу неосторожного, и видит Бог, тогда к слову "душа" относились без нынешнего легкомыслия, Новомодный скептицизм отнял сокровенный смысл у существования. Человек больше не боится потерять свою душу.

"Чушь". - Хендерсон повторял слово механически. Короткое жесткое слово, которым он всегда прерывал ненужные мысли, воплощало что-то от самой сути двадцатого века, грубой реальности современной жизни.

Та часть мозга, которая незамедлительно реагировала на романтическое настроение, заменяла Хендерсону голос общественного мнения, - миллионов здравомыслящих людей, которые хором воскликнули бы: "чушь!", узнав о столь несовременных мыслях. Поэтому Хендерсон, вынеся сам себе приговор, постарался сразу же забыть о своем странном порыве, кровавых полосах, перечертивших небо и прочей ерунде.

Он направлялся вниз по улице, освещенной закатными лучами солнца, чтобы купить наряд для костюмированной вечеринки; чем тратить время на пустые рассуждения об истоках нынешнего праздника, лучше побыстрее найти нужную лавочку, пока хозяин не закрыл её на ночь.

Он окинул взглядом ряд окутанных тенями мрачных зданий, между которыми вилась узкая улочка. Снова вытащил бумажку и прищурясь, проверил адрес, выписанный из телефонного справочника.

Что они, не могут как-то освещать фасады своих жалких лачуг? Никак не разглядеть номера домов. Конечно, это заброшенное место, бедняцкий квартал, но все-таки...

Наконец он увидел нужный дом на другой стороне улицы и поспешил туда. Заглянул в витрину. Последние лучи солнца, словно сверкающее лезвие, прорезали себе путь сквозь узкое пространство между зданиями и падали прямо на стекло, ярко осветив то, что выставлено за ним. Хендерсон невольно охнул и отшатнулся.

Это ведь обычная витрина, а не окно в преисподнюю. Откуда взялись раскаленно-красные языки пламени, среди которых ухмылялись, гримасничали страшные морды чудовищ?

"Закат", - пробормотал Хендерсон. Ну конечно, а "чудовища" - просто умело сработанные маски; такие товары выставляют на обозрение в подобных лавках. Но впечатлительных все это определенно может ошарашить.... Он открыл дверь и вошел.

Темнота, полная тишина. Везде чувствовалась затхлая атмосфера абсолютного одиночества, - дух, окутывающий места, где очень давно не появлялись люди: гробницы, могилы, укрытые в чаще густого леса, пещеры глубоко под землей, и...

"Чушь".

Да что с ним сегодня происходит?

Хендерсон виновато улыбнулся. Обычный запах магазина, торгующего театральными костюмами и прочим реквизитом. На мгновение он словно перенесся во времена учебы в колледже, любительских спектаклей. Знакомый запах нафталина, старого меха, красок и грима. Он играл Гамлета, в сцене на кладбище он держал оскалившийся череп, в пустых глазницах которого таилась вся земная мудрость... Череп, добытый в таком же магазине.

И вот он снова окунулся в эту атмосферу. Кстати, о черепе.... Ведь сегодня Хеллоуин и, раз уж он в таком настроении, глупо одеваться каким-нибудь раджой, турком или пиратом, - вообще, это пошло. А почему бы не явиться на вечеринку в облике чудовища, колдуна или, к примеру, оборотня? Хендерсон представил себе выражение лица Линдстрома, когда тот увидит гостя, заявившегося в его элегантную квартиру в каких-нибудь жутких лохмотьях! Парня придется откачивать; он и все так называемое "избранное общество", толпа самодовольных ничтожеств, облаченных в роскошные наряды, просто с ума сойдут! Хендерсона мало заботила реакция высококультурных знакомых Линдстрома, банды самозванных великих литераторов и ценителей прекрасного, дам с лошадиными физиономиями, нацепивших на себя целые тонны бриллиантов. Действительно, почему бы не поддержать дух праздника, не стать сегодня монстром?

Хендерсон молча стоял, окруженный темнотой, ожидая, когда кто-нибудь наконец включит свет, выйдет сюда и обслужит покупателя. Минуту спустя ему надоело ждать и он громко постучал по прилавку.

"Эй, вы! Есть тут кто живой?"

Тишина. Потом из глубины помещения донесся шелест. Довольно неприятный звук, особенно в такой темноте... Стук, где-то внизу, гулкое эхо шагов. Хендерсон содрогнулся и охнул. От пола оторвалась непроницаемо-черная тень и медленно выросла прямо перед ним!

Господи, просто кто-то поднялся из подвала, вот и все. За прилавком, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял человек с зажженной лампой. Глаза его щурились и беспрерывно моргали в этом неярком свете.

Желтоватое лицо сморщилось в улыбке.

"Прошу простить меня, сэр, я спал", - негромким шелестящим голосом произнес человек. - "Чем могу служить?"

"Я подыскиваю себе маскарадный костюм для вечеринки".

"Вот как. Что желаете выбрать?"

В голосе сквозила бесконечная усталость и терпение. Сморщенная желтая кожа; глаза неустанно моргают...

"Мне хотелось бы чего-нибудь необычного. Понимаете, я тут подумал, не нарядиться ли на Хеллоуин чудовищем; у вас, наверное, таких костюмов нет?"

"Могу показать вам маски".

"Нет, я имею в виду не это. Какие-нибудь лохмотья оборотня, что-то в таком роде. Нечто натуральное".

"Ах, так. Понимаю, н а т у р а л ь н о е ".

"Да, именно". - Почему старая развалина так подчеркнула это слово?