Бремя нашей доброты - Ион Друцэ

Друцэ Ион

Бремя нашей доброты

Ион Друцэ

Бремя нашей доброты

Роман

Во второй том избранных произведений И. Друцэ вошли два романа: "Белая Церковь" и "Бремя нашей доброты". Действие романа "Белая Церковь" развертывается в основном в Молдавии во второй половине XVIII века во время русско-турецкой войны. Роман "Бремя нашей доброты" - о жизни молдавской деревни, действие романа начинается в 1914 году и завершается в 60-е годы нашего столетия.

СОДЕРЖАНИЕ

Молда

Лес ты мой зеленый

Сеятели и жнецы

Хорошее настроение

Летние степные ночи

Горячие маки

Счастливые руки землепашца

Гостинцы детям

Девушка в белой кофточке

Тайная вечеря

Честь дома

Осенение

Быть или не быть

Крестины на славу

Черные бабочки

Молда

А снег все шел. Он шел певуче, празднично, торжественно, и все было так ново для этой давно вступившей в свои права зимы, что вдруг почему-то глаз человеческий встрепенулся и стал совершенно по-иному воспринимать все вокруг. День стоял безветренный, мягкий, печально-задумчивый. Крупные, нежные, завораживающие глаз снежинки все неслись и неслись из бездонной выси, и каждая шла своим лётом, по-своему играя, по-своему кружась, чтобы затем мягко и неслышно опуститься на пуховую шаль, которой, казалось, ни края, ни конца.

- Такие снегопады, - говорили старики, - еще нужно заслужить, такие снегопады приходят раз в жизни, чтобы завести наш грешный дух на тропку покаяния.

И правда, какая-то торжественность, какая-то храмовость, какое-то священнодействие витало надо всем, так что и не говорилось, и не слушалось. Было удивительно покойно и сладко стоять под этим снегопадом наедине со своими мыслями, со своими бедами, со своими далекими, полузабытыми грезами. И пусть бы он так шел и шел, и ты стоял бы и стоял. Это зимнее колдовство длилось над севером Молдавии целый божий день, и к вечеру, когда небеса стали проясняться, в мягко петлявших долинах, где еще недавно стояли села, вместо домов замаячили одни белые шапки, подвешенные к голубому небу тоненькой ниточкой дыма; верхушки занесенных снегом акаций привязывали эти степные жилища к земле, а еле мигающий огонек лампады помогал пахарям не затерять своих соседей в этом бесконечном пространстве.

- Не к добру все это, - говорили вечно ворчливые старики. - Каяться не хотели, теперь наплачемся.

И в самом деле, после того снегопада как-то все круто повернуло в другую сторону. Поначалу слегка захолодало, и как только эти океаны свежевыпавшего снега затянулись тонкой корочкой, ударили уже настоящие морозы при сильнейших ветрах. И все неслись эти орды стужи с гиканьем и свистом то с востока на запад, то с запада на восток; и все облизывали и шлифовали бескрайнюю корочку льда, так что в конце концов если сухой кукурузный лист, выкатившись из чьей-нибудь овчарни, попадал тем ветрам в зубы, они в мгновение ока перегоняли его от Могилева до самих Бельц, разве что где-то в пути тот листок зацепится за верхушки занесенных снегом ракит.

- Это все наказанье господне, - говорили озадаченно старики, ибо трудно было угадать, чем мог провиниться тот кукурузный листочек, и если с ним, с безгрешным, так поступают, что будет с остальными?

Ждать долго не пришлось. Как-то ночью по занесенным снегом селам, сквозь тоскливые завывания ветра прорвался другой, совершенно осмысленный, не обещавший ничего хорошего вой. И заскулили домашние шавки, заметалась скотина в хлеву, расплакались дети во сне, а серые разбойники знай себе шастают по дворам, по крышам овечьих загонов. Грызутся меж собой, налетая стая на стаю, воют с голода, с тоски, со злобы, а потом, нагнав страху, подходят к самим домам и лапой так по доске скребутся...

Налеты волков в лютую стужу на хлебородные края случались и прежде, и люди как-то умудрялись отстоять свое добро, свое достоинство. Теперь же одна паника царила вокруг. Главное, взяли их неожиданностью. Эти тихие снегопады разбередили душу, разбудили в каждом человеке поэта, и как только мир поэтов расправил крылья, тут они и нагрянули. То ли холод сдул их с горных круч, то ли голод вытянул из глубин лесных, но с первого же налета, с первого воя они пошли в наступление и отступать уже не собирались.

Сплошным мучением стали не только долгие зимние ночи, но и светлые деньки, ибо, вопреки своему нраву, к утру волки и не думали возвращаться в леса до наступления следующей темноты. Чуть откатившись за село, забравшись на какой-нибудь холмик, откуда село просматривалось как на ладони, они целый божий день зыркали своим недобрым желтым глазом, подмечая, где что хрюкает, блеет, мычит.

Ружей в селах было мало, а те, что были, конфисковали урядники после крестьянских смут. С вилами и топорами, как известно, на волков не ходят. Правда, какой-то чудак из Нуелуш, у которого как раз опоросилась матка перед зимой, опасаясь за свое добро, решил скоротать ночь в хлеву. Доносившееся из-за дверей поросячье похрюкивание довело волков до исступления. Они буквально разгрызли входную дверь, и когда под утро хозяин, сморенный, чуть прикорнул, то вдруг увидел сквозь сон: серый хвост, а за ним задние лапы мягко вползают в хлев. Как известно, волки задом входят к своей жертве. Чтобы не искушать судьбу, хозяин схватил хищника за хвост, и началась борьба: тот рвется уйти, этот не пускает. В конце концов серый вырвался-таки, оставив половину хвоста в руках своего противника, но это была победа относительная, потому что как раз после этого случая волки пошли настоящей войной.

Страх - это великий тиран в истории рода человеческого. Трагичность положения состоит в том, что он, парализуя волю человека, заставляет принять все как данность. Что ж, говорят умные люди в таких случаях, чему быть, того не миновать. Сорокский край бог тоже не обидел умными людьми, они тоже, поразмыслив, решили, что чему быть, того не миновать, присовокупив, правда, при этом: если не произойдет чуда какого. Ибо замечено уже давно, что в самых безвыходных ситуациях иной раз происходит некое чудо, и все вдруг меняется к лучшему. После чего умные люди ходят в умных, храбрые так и остаются храбрыми, ну а трусы - так ведь это известный народ, - что с них возьмешь.

В Молдавию чудеса нет-нет да и заглянут. Повезло и на этот раз. Как-то утром горемычная старушка из Сату маре обнаружила, что топить печку нечем. На старости лет холод особенно трудно переносится, и старушка, говорят, сказала в сердцах: "Да холеру на голову тех волков, чтобы я мерзла из-за них!" И бойко пошла в лес. Собрала вязанку хвороста, а на обратном пути вдруг обнаружила двух задранных хищников. Они, видать, устроились в засаде и ждали ее возвращения, но еще до появления старухи кто-то на них напал. Побоище было жуткое - кругом перемолотый снег, весь в крови.

Жертв всегда принято жалеть. А может, на морозе старуха несколько подобрела, потому что рассказывала об увиденном с содроганием. Мол, живые куски содрали с волков, и они, уже окоченевшие, все еще скалились, и в зубах у них торчали клочки какой-то рыжеватой шерсти. Эта рыжая шерсть буквально ставила в тупик светлые головы сорокского края. Кто он мог быть, этот защитник старушек, у которых вдруг вышло топливо?

Еще через день была обнаружена бездыханной матерая волчица в селе Сату мик, а затем в Боянке, прямо на прудах, чуть ли не на виду всего села, три хищника были скошены, прямо как будто молнией прошило их, и в зубах все те же клочки рыжеватой шерсти.

- Не иначе как бог их карает, - говорили не совсем уверенно старики, потому что ставили их в тупик клочья рыжеватой шерсти. Предположить, что божья кара может быть облачена во что-то мохнатое, да еще рыжее, казалось кощунством, святотатством, а между тем вот поди ж ты...

Как бы там ни было, села снова стали выбираться на древний шлях народного оптимизма - ничего, выкрутимся, и не такое бывало, и то выкручивались. Единственное, что не давало той весной людям покоя, это тайна, которой был окутан их спаситель. Кто тот смельчак, что не поддался всеобщей панике и напал на хищников? Как и чем бы его отблагодарить? Крестьянину приходится и об этом думать, потому что, когда долг превышает твои возможности, очень легко из одной кабалы попасть в другую.

Дни шли, лавры ждали победителя, за ними никто не являлся, и это было очень даже удивительно, ибо молдаване не так гонятся за лучшей долей, как за пусть хоть маленькой, хоть какой-нибудь, да славой. Еще не было случая, чтобы легенды витали в бесформенном состоянии по причине отсутствия главного героя. Не будем, однако, торопить время. В мире все меньше и меньше загадок - откроется, стало быть, и эта...

Однажды, в великий пост, когда предвесенние хлопоты вынудили сельских философов слезть с теплых печей, двое нуелушан возвращались светлой лунной ночью с какой-то ярмарки. То ли они что-то там продали, то ли что-то приобрели - во всяком случае, было что-то такое, за что полагалось выпить магарыч, а за стаканчиком вина, как известно, время быстро бежит. Когда они наконец спохватились, что пора возвращаться, начало темнеть, и они, чтобы скоротать путь, пошли полями, благо дед на прудах стоял еще крепкий, ночь была теплая, лунная, идти одно удовольствие.