Альпийские сказки - Коринна Бий

Предисловие

Стефани Коринна Бий (1912 — 1979) была дочерью художника и крестьянки. Она жила в Швейцарии, в кантоне Вале, в самом сердце Альп — между Францией и Италией. Вале — это большая долина, по которой несет свои воды только что родившаяся Рона, окруженная с обеих сторон цепями высоких гор, тоже испещренными боковыми ущельями, на склонах которых ютятся деревушки.

Девочкой С. Коринна Бий говорила, что, когда вырастет, будет писать прежде всего для детей: «потому что для них пишут недостаточно». Но, став взрослой, она начала писать книги для взрослых, благодаря которым стала известна даже в Париже. И надо было, чтобы у нее самой появились дети — целых трое, — чтобы начать сочинять истории и сказки. Истории, в которых смешиваются легенды Вале и реальность.

Например, зверь из сказки «Тайна чудовища» сейчас, в начале XXI века, опять вернулся в Вале и всё также пожирает овец. Люди снова охотятся на него и рассказывают о нем истории — большей частью выдуманные, но очень интересные. Это вовсе не значит, что жители Вале — великие лгуны. Это всё потому, что долгое время они были бедными крестьянами, жили от перегона до перегона скота высоко в горы и обратно: летом они со своими коровами, козами и всей своей семьей оставляли деревню и поднимались на альпийские пастбища, на высоту около двух тысяч метров над уровнем моря, и жили там до первых холодов в маленьких деревянных альпийских шале. Такие шале, которые местные жители называют «майя», состояли из двух частей: нижнюю — хлев — занимали животные, а над ними жили люди: порой в одной-единственной комнате, устраиваясь на ночлег на одной большой общей кровати. Вечером в этих пустынных и суровых краях было совершенно нечем заняться, кроме как собраться вокруг огня и рассказывать друг другу истории, полные выходцев с того света, чудовищ, фей, добрых и злых духов, чертей и святых, которые живут в горных гротах и приходят на помощь людям или, наоборот, стремятся их погубить…

Любовь С. Коринны Бий к родине проявляется даже в имени. Коринна — не настоящее ее имя, оно образовано от названия деревни ее матери, Коран, которая находится выше города Сьер в Вале.

Однажды она даже написала в дневнике: «Это единственная страна, где ни в чем нет недостатка: Вале = абсолют». Но в Коринне Бий нет слепого патриотизма. Она и ее муж — известный швейцарский писатель Морис Шаппа — нажили себе в Вале немало врагов, когда в семидесятые годы боролись против вышедшего из-под контроля туризма, в результате чего в каждом ущелье появились лыжные станции, а в каждом уголке — бесчисленные отели и подъемники. Бедные альпийские жители сегодня стали богатыми и умными благодаря тому, что они называют «белым золотом». Но многие из них забыли самое главное, о чем С. Коринна Бий и Морис Шаппа писали в своих книгах, — природу, которая своими размерами и дикостью, чистым небом, недостигаемыми вершинами, неприрученными животными — сернами, рысями, волками, медведями, горными баранами — возвещает о существовании чего-то большего, чем повседневная жизнь, чем хмурая и плоская реальность равнин. Можно назвать это как угодно: царством фей, Бога, поэзии…

И есть еще одна великая мистическая страна, где природа и дух свободны, к которой оба, Морис и Коринна, всегда хранили в сердце тайную любовь. Это незабываемая Россия, где они побывали два раза — в 1977 и в 1979 годах. Вернувшись из последней поездки, привезя с собой несколько текстов о России, и среди них сказку «Сонная греза волшебных предместий», которую вы найдете в этой книге, С.-Коринна Бий внезапно умерла.

Морис Шаппа тогда написал: «Неугасимая старая деревянная Русь сверкает, горит так же, как наш родной Вале, который тоже из дерева и существует теперь только в нас и в наших книгах. И в березе, и в лиственнице — та же песня, та же мука. Персонажи, читатели Коринны, подойдите ближе… Целый мир врывается через маленькое окошко».

 этом городке каждый дом был похож на все остальные: такой же серый, из того же тесаного камня, с такими же зелеными ставнями. Каждый житель был похож на своего соседа: те же привычки, такой же аппетит, та же манера говорить и одежда того же фасона. Ни один из них не был ни поэтом, ни художником, ни музыкантом, никто не был ни злым, ни добрым. Они не знали, что означают эти слова. И влюбленных среди них не было. Каждый думал только о себе. Никто никогда не смеялся, не пел, не плакал.

Человеку со стороны все это единообразие показалось бы невыносимо скучным… но туда ни разу не заходил ни один человек со стороны. Да он никогда и не смог бы объяснить местному населению, что означает слово «скука». Ему бы это не удалось по той простой причине, что люди ничего другого не знали.

Так это и продолжалось бы по сей день, если бы однажды ранним утром не вошел в городок чудной какой-то маленький человек. Откуда он шел? Как нашел дорогу в городок? Это осталось неизвестным.

Он шел медленно, потому что это был старик, к тому же очень усталый. Все дивились его длинной густой бороде, потому что здесь каждый был чисто выбрит. Его одежда тоже поражала: она была рваная и грязная, тогда как у местных жителей все всегда выглядело, как будто только что из магазина. Дико им было и то, что у него морщины: они никогда еще не видели лица, выглядящего старым, как вещь, которой слишком долго пользовались. У них лица всегда были розовые и гладкие.

Они не смеялись над ним, потому что не умели смеяться, но уставились на него неподвижными тусклыми глазами. Это, по-видимому, рассердило старичка. Он скорчил им рожу, но их взгляды оставались по-прежнему невыразительными. Он стал выкрикивать оскорбления, но они и глазом не моргнули, и ни малейших признаков обиды или гнева не отразилось на лицах. Старик уселся посреди улицы и задумался. Вдруг он хлопнул себя по лбу: его осенила какая-то — чудесная — мысль; глаза у него загорелись, и уголки губ дрогнули в хитрой улыбке.

Старик скинул кожаный мешок, висевший у него за спиной, развязал его и осторожно вынул оттуда какой-то продолговатый сверток, похожий на запеленатого младенца. Все жители не сводя глаз следили за каждым его движением, а те, что еще оставались в дальних концах улицы, подошли поближе. Старик разматывал тряпку за тряпкой и наконец извлек на свет странный и сложный предмет, который поймал солнечный луч и пустил его в пляс: это была стеклянная скрипка.

Никогда еще здешние жители не видели ничего подобного: старик не без удовольствия заметил в публике некоторую заинтересованность. Он усмехнулся, встал, ухватил инструмент за гриф, упер его в левое плечо, ласково придерживая подбородком. В правой руке у него была какая-то прозрачная палочка, и он тихонько провел ею по струнам.

Полились звуки, такие хрустальные, такие красивые, что горожане почувствовали, как вся их жизнь преображается.

Музыка резвилась, рыдала, потягивалась, описывала то спирали, то углы в синем небе и опадала на городок волшебным дождем. С какой-то бесшабашной нежностью она вкрадывалась каждому в душу. Тела тоже мало-помалу начинали ощущать ее власть. Неодолимая сила всколыхнула их и заставила раскачиваться. Ступни, до сих пор такие бесчувственные, зажили своей жизнью и принялись притопывать, бедра ритмично заколебались. Руки расправились, как крылья, и люди почувствовали себя легкими-легкими…

И вот уже все танцевали посреди улицы вокруг старичка-музыканта. Ребятишки брались за руки и водили хороводы. Почтенные господа и дамы, юноши и девушки смотрели друг на друга и восхищались. «Они прелестны, и глаза у них сияют, как звезды», — думали мужчины. «Они красавцы и могут подхватить нас так легко и бережно, словно мы — цветы», — думали женщины. И все были счастливы. Музыка ускорялась, опьяняла — и дети прыгали и скакали, и взрослые кружились все быстрее…

Вдруг музыка оборвалась совсем другим звуком: стеклянная скрипка упала и разбилась. Старичок лежал рядом с ней: он изнемог, играя так долго и с такой страстью. Горожане остановились, оглушенные, еще не понимая толком, что с ними сделалось. Родители шумно переводили дух, молодежь обменивалась поцелуями, а дети заплакали, потому что веселье кончилось.

Все подошли к музыканту, умоляя его играть еще, но старичок уже не слышал их: он умер.