Куда скачет петушиная лошадь - Светлана Лаврова

Светлана Лаврова

Куда скачет петушиная лошадь

Камбал ягас пö чудь гуыс эм да некод оз тöд кöнi. Петук вöлöн кö гöран, сэк сiйö кыптö и клад налöн сюрас. А петук вöвсö нö кысь корсян?

В бору Камбал, говорят, имеется чудская яма, но никто не знает где. Если вспахать бор на петушиной лошади, то яма вскроется и клад обнаружится. А откуда ж взять петушиную лошадь?

Пролог

Начнём, как подобает, от сотворения мира.

Все коми люди знают, что землю сделали боги-братья Ен и Омоль. Зачем им это было надо — непонятно, однако. Они доставали со дна болота кусочки суши и слепляли вместе. Пока земля была молоденькая, она, как ребенок, быстро росла. Например, Ен создал камень, а камень стал расти, пока не вымахал размером с гору. Еле-еле Ен его остановил. Так горы и получались — камни росли, а Ен их тормозил. Уральские горы близко были, Ен их быстро остановил, вот они и вышли невысокие. А всякие Кордильеры далеко, в Америке, нешто коми богу за ними углядеть? Они там без Енова пригляда и вымахали неприлично высокие.

В основном работал Ен, потому что он был бог-творец и вообще хороший и трудолюбивый. А Омоль считался в семье лоботрясом. Пока Ен вкалывал, делая горы и поля, реки и леса, Омоль пустяками развлекался — оторвал кусок от солнца и соорудил луну. И всякие мелочи настрогал вроде злых духов.

Когда земля наконец была сделана, боги внимательно оглядели то, что получилось.

— Что-то не то, — сказал Ен.

— Согласен, — сказал Омоль и очень удивился: он никогда с Еном не соглашался, потому что был «нехорошим» богом и всячески Ену прекословил и вредил. А тут вдруг такое единодушие.

— Пустовато получилось и скучно, — продолжил Ен. — Опять же когда я создам человека, ему надо будет на кого-нибудь охотиться. И кого-нибудь пасти. И доить.

— Во-во, сейчас я создам зайца и волка, и пусть человек их пасёт и доит, — придумал Омоль.

— Нет, это я создам, я бог-творец, — поправил Ен. — А ты смотри и учись.

И Ен создал белку, чтобы человек мог на нее охотиться. А пасти и доить белок не надо, это он догадался. Тогда вредный Омоль сотворил куницу, чтобы она охотилась на белку, и человеку не на кого было охотиться. Тогда Ен создал собаку, которая поможет человеку охотиться на куницу, которая охотится на белку, на которую охотится человек. Тогда Омоль создал волка, который будет охотиться на собаку, которая поможет человеку охотиться на куницу, которая охотится на белку, на которую охотится человек. Этот процесс мог продолжаться очень долго, но Ен не дал втянуть себя в «гонку вооружений» и вовремя остановился. Потом Ену пришло в голову сотворить что-нибудь летающее. И он занялся птицами. Ен сотворил петуха, курицу, тетерева, куропатку, рябчика…

— Надо бы еще утку сделать, — сказал Ен. — Да материала не осталось. Ага, придумал! Я сделаю утку из того, что осталось после создания других птиц.

Поэтому утка-широконоска такая пёстрая — ведь ее сделали из перышек разных птиц. А клюв у нее такой широкий потому, что «клювного» материала осталось довольно много, и чтобы не выкидывать, бережливый Ен весь его вбухал в утиный клюв.

— Я тоже умею птичек делать, — надулся Омоль. — И зверей умею. С зубами. Нечего этому задаваке Ену воображать. Щас как насотворяю — мало не покажется!

Чтобы напакостить Ену, Омоль создал много разнообразных хищников: ястреба, филина, лису, росомаху, рысь. Потом Ен очень долго разрабатывал лягушку (видимо, модель была сложная), а наловчившийся Омоль, как на конвейере, сооружал лося, оленя, зайца, мышку, рыб, кошку… Кошка почему-то получилась абсолютно лысая, и никто из зверей не хотел с ней дружить, хотя она уверяла, что это не лысина на всё тело, а просто очень короткая модная стрижка.

Ен спохватился: пока он возился с лягушкой, Омоль сотворил почти весь животный мир! Теперь он будет считаться основным творцом, а не Ен! Тогда Ен пошёл на хитрость: он стал улучшать и дорабатывать уже созданных зверей. Например, покрасил зайцу кончики ушей в черный цвет, и заяц стал считаться творением Ена, а не Омоля. Дал ершу колючки — и тоже стал считаться его творцом. По-моему, нечестно. Омоль тоже за этот плагиат обиделся. Плагиат — это когда один человек придумал песню или написал картину, а другой сказал, что эта песня и картина его. Обиженный Омоль назло Ену сотворил комаров. Они у него очень здорово получились и начали кусать всех подряд, включая Ена.

— А мне дай шерсть, пожалуйста, — попросила кошка Ена. — А то комары кусаются. Да и холодно тут в Приуралье, сквозняки. Не Африка чай.

— Зачем тебе шерсть? — удивился Ен. — Она аллергенная. Алергия — это когда ты входишь в квартиру, и все начинают чихать и покрываются симпатичными красными и зелеными пятнышками. Значит, у всех на тебя аллергия. Это я только что ее придумал. Впрочем, зелеными пятнышками не надо покрываться — красное с зеленым некрасиво сочетается. Отныне и во веки веков аллергическая сыпь будет только красная. А зеленая — если ее зеленкой намажут.

— Всё равно не хочу быть лысой, — настаивала кошка. — Задразнили уже.

— Вот я дал теплую, пушистую шерсть собаке — и ей теперь не разрешают жить в доме, выгоняют в конуру, чтобы она не линяла по всем комнатам, — сказал Ен. Наверное, ему шерсти жалко было. Может, для себя экономил — зимой в Приуралье всем холодно, даже богам.

— Всё равно хочу шерсть, — уперлась кошка. — Я скажу людям, что специально для них шерсть надела — чтобы им было приятнее меня гладить. Лысину гладить разве приятно? А за это я буду мышей ловить.

Ен сделал шерсть кошке с условием, что она будет ловить мышей. Кошка хитро ухмыльнулась — вообще-то она и так их ловила, мышки вкусные. Она пошла и договорилась с людьми, чтобы ей позволил жить в доме, несмотря на шерсть.

— А это еще что такое бежит? — Ен краем глаза заметил какое-то несуразное животное, проскочившее мимо. — Омоль, злодей, ты что такое создал? Это же монстр какой-то!

— Где? — удивился Омоль. — Вот это? Не знаю. Это не я. Сам поди набраковал, а на меня сваливаешь. Это что? Это лошадь? Или петух?

— По-видимому, это петушиная лошадь, — сформулировал Ен. — Я ее не создавал.

— Я тоже, — сказал Омоль. — Я хорошо работаю и такую гадость не сумею сконструировать. Совесть не позволит.

— У тебя есть совесть? — поразился Ен.

Омоль гордо оставил этот выпад без ответа и продолжил:

— Может, она сама себя создала? Инициатива снизу, хе-хе…Или какая-нибудь легкомысленная лошадь…м-м-м… вышла замуж за петуха… и получилось вот это.

— А где она, кстати?

Пока боги спорили, петушиная лошадь убежала. И никто никогда ее больше не видел, кроме народа коми. Почему-то его она выделила среди всех народов планеты и иногда показывалась и даже помогала клады искать. Полезное животное оказалось. Но непутёвое.

Потом боги создали человека и решили, что они уже много поработали. И пошли в отпуск. Или, может, насовсем уволились. Ен отправился на небо. Омоль тоже хотел на небо, но из вредности провертел в небе дырку и провалился сквозь неё аж под землю. Там они до сих пор и отдыхают, и практичные люди народа коми им не молятся — зачем ублажать уволившихся богов? История потихоньку пошла дальше без Ена и Омоля и добралась до XXI века.

Глава 1. Мертвец для шедевра

«А-а-а!» — заорал мертвец. Красный огонь вспыхнул в его глазах». Нет, одного огня на два глаза маловато. «Два красных огня вспыхнули в двух его глазах. Он воздел к небу руки с растопыренными десятью пальцами»… тоже не пойдёт. Не мертвец, а упражнение по математике: два огня в двух глазах плюс две руки с десятью пальцами…

Даша с отвращением посмотрела на монитор, выделила написанный абзац и нажала delete. Уже в пятый раз за утро. Шедевр решительно не желал сочиняться. А Даше позарез нужен был нетленный шедевр. Можно не очень нетленный, так, средненький. Через два года она собиралась уезжать из родного Сыктывкара и поступать в Екатеринбург, в универ — на журфак или филфак, как выйдет. Чтобы учиться на писателя. Писателем быть здорово — все восхищаются и гонорары платят, и интервью берут, и автографы, и можно ездить по всему миру и получать международные премии. Если в год дадут хоть одну премию, то вполне можно прожить. Всяко лучше, чем на мамину врачебную зарплату.

Конечно, для этого надо писать книги. Желательно хорошие. Но в книжных магазинах и киосках продавалось гораздо больше плохих книг, чем хороших — всякие гламурные романы про морально неустойчивых красавиц и кровавые неаппетитные детективы. «Значит, выгоднее писать плохие книги, — поняла умная Даша. — Начать надо с плохих, а когда они принесут славу и деньги, то можно на свободе и хорошие написать. Уж муру-то я смогу сочинить, вон у меня всегда пятёрка за сочинения».