Петропавловская крепость. Повести и рассказы - Татьяна Жарикова

Петропавловская крепость

Повести и рассказы

Татьяна Жарикова

© Татьяна Жарикова, 2016

ISBN 978-5-4483-3727-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прозрение

Рассказ

Людмиле Васильевне не хотелось ехать на вокзал, стоять в очереди за билетом. Вокзалы вызывали у нее неприятные воспоминания юности, когда приходилось часами париться в толпе у кассы, чуть ли не с боем пробиваться к окошечку. Она понимала, что те времена ушли, но все же, как представит себе эти вокзальные запахи, суету, от которых она давно отвыкла, так сразу портится настроение.

Ее муж, Кислов Сергей Викторович, владелец строительной фирмы, последние восемь лет возил ее в родные края на собственном джипе. Быстро добирались, уютно было в широкой машине. Они ездили в деревню отдыхать, проведать родителей, дня на два на три, на большее время дела не отпускали. Но на этот раз Сергей собрался в Тамбов по делам, решил открыть филиал своей фирмы в родном городе, запланировал много встреч. Людмила Васильевна знала, что все деловые встречи у строителей либо заканчиваются выпивкой, либо проходят за бутылкой, знала и давно уже не противилась этому, не ворчала на мужа, понимала, что это неизбежная дань удаче, которая подружилась с ее мужем с самого начала новой жизни. Что делать, если по-иному нельзя? После выпивок за рулем не посидишь, поэтому выехали они из Москвы поездом тридцатого декабря всей семьей, взяли с собой четырнадцатилетнего сына Андрейку.

Новый год встретили в деревне у родителей мужа, куда добирались из Тамбова на такси. Снегу намело – страсть! Людмила Васильевна удивлялась: в Москве, на севере, снега почти нет, так, натрусило немного, а здесь, значительно южнее, не проехать. Деревня Тараканово, где вырос ее муж и где до сих пор жили его родители, была в восьмидесяти километрах от Тамбова. Большую часть пути проскочили в один миг по хорошему асфальтовому шоссе, потом свернули на проселочную дорогу, и таксист занервничал, начал проклинать себя за то, что согласился поехать в эту «Тьмутаракань». Бульдозер прочистил дорогу в одну колею, поднял с обеих сторон валы снега выше крыши «Волги», а объездов для встречных машин сделал мало, приходилось по километру сдавать назад, чтобы пропустить тех, что ехали в город. Андрейка сидел рядом с водителем, а они с мужем сзади. Сергей сначала ничего не отвечал на ругню таксиста. Когда машину подбросило на очередном ухабе и шофер заматерился злобно, муж вежливо попросил его не ругаться так грязно: он не один, но таксист, будто не слыша, а скорее всего нарочно, матюкнулся еще похабнее, тогда муж рявкнул на него коротко и начальственно:

– Заткнись!

– Что-о! – остановился таксист и повернулся к Сергею, сидевшему позади него.

«Зря он так!» – мелькнуло в голове у Людмилы Васильевне о таксисте. Она знала своего мужа.

– Кати давай да помалкивай! – строго приказал ему Сергей.

– Что-о! – снова повторил водитель злобно, решительно распахнул дверцу, резво выскочил в снег и открыл дверь машины со стороны мужа. – Выходите! Приехали!

Сергей внешне спокойно, неторопливо стал вылезать. Андрейка взялся за ручку, чтобы тоже выйти, но Людмила Васильевна схватила его сзади за воротник куртки и сказала тихо:

– Сиди… Отец сам справится…

Сергей вылез из машины и, выпрямляясь, снизу резко ударил водителя кулаком в челюсть так сильно, что тот кувыркнулся навзничь в сугроб и перелетел через него, застряв в глубоком снегу. А муж так же спокойно сел на водительское место и молча покатил вперед. Людмила Васильевна оглянулась. Таксист выбрался из снега и бежал за ними.

– Подожди его, не мучь! – попросила она.

– Пусть погреется, прочистит мозги… А то урок не пойдет ему впрок!

Но минуты через три остановился, вышел из машины и стал ждать. Таксист подбежал, задыхаясь, и выдохнул с прежней злостью:

– Ты что делаешь, гад?!

Сергей достал из кармана пистолет. Был он таких внушительных размеров, что неопытный человек всегда принимал его за настоящий, а не газовый.

– Если ты произнесешь еще хоть слово, то у тебя будет большая дырка в затылке. Понял? Садись за руль и кати спокойно!

До самой деревни таксист не проронил ни слова. Сергей заплатил ему в два раза больше, чем договаривались в Тамбове, и по своей бывшей учительской привычке не удержался от нравоучения:

– Был бы подобрее, еще больше заработал. Нервничать, болтать могут бабы… Старайся вырабатывать в себе мужские качества…

Людмила Васильевна заметила, с каким восхищением смотрит Андрейка на своего отца, и улыбнулась.

В этот приезд она намаялась, как никогда. После Нового года нужно было возвращаться в город, чтобы оттуда ехать к своим родителям в такую же отдаленную деревню. Снегу за три дня еще подвалило, замело единственную колею, которую за праздники не прочистили. Сергей нанял трактор с санями. По всей деревне искали древние тулупы, чтобы укрыть их. Дул морозный ветер.

– Все-таки зря на джипе не поехали. Я бы на нем, где хошь проскочил, – с горечью говорил муж, укутывая Людмилу Васильевну и сына в тулупы. – Поморожу я вас!

Забота мужа нежностью отдалась в душе, и она, храбрясь, ответила:

– Ой, как будто в первый раз. В детстве каждую неделю нас вот так возили в школу за двенадцать километров. И тулупов таких не было, а тем более норковой шубы… Не замерзнем! Доедем как-нибудь…

Сергей оставил ее у родителей, а сам уехал в Тамбов устраивать свои дела. Людмила Васильевна не отговаривала его, не ворчала, чтоб хоть на Новый год побыл с семьей: понимала, что в его делах, чуть расслабься, сразу пропадешь. Слишком много конкурентов.

В эту поездку она впервые поняла, оценила тот комфорт, в котором жила последние годы, благодаря своему мужу, не растерявшемуся в это смутное время. В своей деревне Людмила Васильевна встречалась со школьными подругами, которые остались жить здесь, разговаривала с матерью о тех, что разъехались по городам, ужасалась той бедности, даже нищете, в которой они жили, потеряв работу.

– Молись Богу, молись Богу, – говорила ей мать, – чтоб он дал здоровья мужу, чтоб не покидал он его в трудную минуту. И сама Сережу береги, угождай!

– Мама, хватит тебе! – останавливала ее Людмила Васильевна, как бы сердясь. – Им только начни угождать, на шею сядут и погонять будут… Вспомни, как он тебе не нравился, когда я замуж выходила? Вспомни, как отговаривала: квелый какой-то, квелый, худой, невзрачный! – притворно передразнила она мать. Разговор о муже, о его делах, слава Богу, что он не торговец, не спекулянт, дома строит, был приятен Людмиле Васильевне. И особенно было приятно, что односельчане обманулись, когда считали его не видным, жалели ее. Ей не удалось скрыть в деревне, что выходит она замуж не по любви, что ее жестоко обманул, бросил однокурсник, которого она любила, привозила в деревню, мечтала о свадьбе, и теперь выскакивает за первого попавшегося от горечи, назло бывшему своему любимому. Поэтому теперь она с удовольствием говорила о своей жизни с мужем, гордясь им, рассказывала, как они всей семьей ездили в Париж, в Италию, в Турцию, рассказывала с такими деталями, что по ним можно было заключить, что она вертит мужем, как хочет, что он любит ее без памяти. Она, действительно, была уверена, что Сергей ее любит так же, как любил в студенческую пору. Впрочем, Людмила Васильевна не ошибалась. Это было так. В частности, еще и поэтому она как бы выговаривала матери за прежнюю слепоту: – Вспомни, как все Сережу с обдристанным петушком сравнивала… Где они те орлы-то, на которых ты мне кивала?

– Дура была, дура… Кто бы знал, что он так раздобреет?.. Да и тот твой орел, должно быть, высоко взлетел. Ноньча его время…

– Хватит, мам, хватит! – на этот раз, по-настоящему нахмурясь, оборвала Людмила Васильевна. – Не напоминай!

Мать обругала себя в мыслях: черт, видно, дернул за язык. Всегда рядом нечистый! Всегда в ненужную минуту высунется.

Перед отъездом из Тамбова Сергей все никак не мог доделать свои дела, в последний раз обговаривал все мелочи с будущими партнерами, потому попросил ее взять билет и подождать с сыном в ресторане на втором этаже вокзала. Как она поняла, дела у энергичного мужа шли хорошо: обо всем сумел договориться, все организовать, и не стала возражать ему, поехала с сыном на такси на вокзал. У кассы спокойно стояли в очереди человек пятнадцать. Ни толкотни, ни суеты. Но запах вокзальный был прежний, неприятный, душноватый. Они с сыном заняли очередь, и она поставила свою сумочку на широкий подоконник, расстегнула шубу и в этот момент услышала позади себя хриплый голос, почувствовала застарелую вонь перегара и помойки:

– Мадам…

Людмила Васильевна обернулась.

Перед ней в просительной позе стоял бомж. Был он небрит, худ, черен, с разодранной щекой, со слезящимися красными глазами, в старой грязной шапке с надорванным ухом, в каком-то немыслимо грязном пальто. «Как их на вокзал пускают! – с отвращением мелькнуло в ее голове. – Где милиция?»