Ты — сильнее воды! - Евгений Коновалов

Е. Коновалов

ТЫ — СИЛЬНЕЕ ВОДЫ!

Всем, кто хочет избавиться от страха перед водой и стать непотопляемым, адресует свой труд автор

ОТ АВТОРА

Ранним июльским утром 1939 года с коромыслом и ведрами спускалась к реке девушка и, увидав пузыри на поверхности воды, где только что вроде бы маячила голова мальчишки, прямо в платье кинулась вытаскивать незадачливого пловца. Это был я, девятилетний пацан, который совсем недавно научился немного плавать без подушки, а точнее — наволочки, наполненной воздухом и в мокром состоянии державшей на воде подбородок плывущего.

Только вчера мы приехали сюда, в Курскую область, из Ленинграда, чтобы провести лето в деревне. В первое же утро, пока мама и старший брат спали, я тихо шмыгнул из хаты и, минуя зеленое приусадебное буйство, заросли конопли и крапивы за плетнем, выбрался на пустынный берег Сейма. Несколько шагов по дну — оно было чистое, песчаное — и я поплыл вперед как умел, по-собачьи Уже через 15–20 гребков захотелось передохнуть, я стал искать ногами опору, не находил, начал захлебываться, меня потянуло вниз. В последний миг сознания солнце над селом мне виделось уже через зеленую толщу воды…

Пронесенная через годы благодарность к неизвестной спасительнице вылилась потом в стремление сделать что-то полезное, чтобы уберечь людей от несчастных случаев на воде. Ежегодно и к по стране насчитывается немало тысяч, причем, как показывает статистика, умевших плавать среди утонувших при обычном летнем купании 50–70 процентов. Что же случается с ними в воде и почему они порой гибнут чаще, чем те, кто плавает плохо или не плавает совсем?

Обычно причины несчастий на воде объясняют судорогами ног, переохлаждением, усталостью, водоворотами. Но, размышляя над подобными объяснениями, я усомнился в их точности. В самом деле, так ли опасны судороги, можно ли в разгар лета переохладиться до такой степени, чтобы это повлекло за собой трагические последствия? Почему надо бояться усталости, если на любом участке проплыва можно «лечь в дрейф» и отдохнуть прямо в воде, не выходя на берег! (О том, как этому может научиться каждый, вы узнаете в конце книги.) А водовороты? Не преувеличивают ли их опасность? В 1954 году мне довелось участвовать в походе на шлюпках, который организовали студенты Новосибирского института инженеров водного транспорта. Стартовав в Новосибирске, мы на веслах, под парусом и бечевой по рекам Оби, Иртышу, Тоболу, Исети, Чусовой, Каме, Волге дошли до Волгограда, преодолев за 108 дней 6400 километров! И нигде на этом протяженном пути не встретили затягивающих водоворотов.

Указывают еще на эмоциональный шок, то есть нервное потрясение, например при испуге, когда человек, не чувствуя под собой вожделенного дна, теряется и начинает тонуть… Но почему испуг, а потом и шок возникают у людей, умеющих плавать? Масса вопросов появилась передо мной, едва я начал изучать эту проблему — как стать «непотопляемым», как оградить людей от опасностей, связанных с водной средой. Сведения в специальной литературе оказались скудными и лишь подтверждали, что тема изучена мало. Пришлось проводить исследования на практике, используя собственный опыт: я совершал многочисленные и длительные заплывы, проверяя предел выносливости, психическую реакцию на одиночество в воде, плавал в шторм, в ледяной воде, в водоворотах и стремнинах.

Все эти многолетние эксперименты позволили предположить, что решающая роль в трагедиях на воде принадлежит психогенной напряженности пловца и страху за свою жизнь. Утвердиться в этом мне помогли рассказы людей, переживших такие приступы страха. «Когда я плыву, — призналась одна женщина, — то все время думаю: вдруг подо мной яма? А что, если меня кто-нибудь за ноги схватит?» Типичный пример психогенной напряженности!

А вот история, рассказанная молодым экспертом судебной медицины: «Однажды летом отдыхали мы компанией на Оби. Надо было переправиться на остров. Места в лодке всем не хватило, и решили, что я, как хороший пловец, поплыву на остров сам. Где-то на середине реки я вдруг вспомнил, как выглядели трупы утопленников, которые мне приходилось вскрывать. При мысли, что я сам могу утонуть, мной овладел такой жуткий, безотчетный страх, что я сломя голову кинулся плыть скорее к лодке. Не знаю, что было бы со мной, не окажись ока сравнительно близко. Сорвав дыхание, из последних сил доплыл я до лодки и судорожно схватился за край борта. Наверное, у меня был необычный вид, потому что товарищи, сидевшие в лодке, встревожились: «Что с тобой?» А я ничего путного не мог им сказать…

Вдумайтесь в этот случай: молодой, сильный, здоровый, хорошо плавающий человек, врач, знающий особенности и возможности человеческого организма, мог погибнуть только потому, что был не в силах избавиться от тревожной мысли. Но, возможно, это связано как-то со спецификой его работы? Тогда отчего возникает эмоциональный шок у других? В какой форме в их сознании существует страх перед водой, что его порождает и поддерживает, как он влияет на состояние человека в заплыве?

На все эти вопросы еще предстояло найти убедительные ответы. Важно было то, что появилась рабочая гипотеза о решающей роли психогенной напряженности. Четко сформировать ее мне помогла книга французского врача А. Бомбара «За бортом по своей воле». Изучая материалы о судьбах потерпевших кораблекрушения, он установил, что многие из них умирают «задолго до того, как физические или физиологические условия, в которых они оказываются, становятся смертельными». А. Бомбар пришел к выводу, что, если люди теряют рассудок или умирают через несколько часов пли дней после катастрофы на воде даже в теплое время года, умирают, уже оказавшись на спасательных судах, значит, их убивает не море, не голод, не жажда. Их убивает страх.

И вот, чтобы показать, что в океане можно существовать много дней, Бомбар в одиночку совершает длительное путешествие на маленькой резиновой лодке. Питаясь только сырой рыбой и планктоном, собирая дождевую воду и выжимая сок из рыбьего мяса, почти не содержащего соли, он за 65 дней пересек Атлантический океан, утвердив таким образом идею, что есть много шансов на спасение, если не упасть духом и бороться за свою жизнь. Научный подвиг Бомбара еще раз продемонстрировал всему миру, что в любой критической ситуации психический настрой играет главную роль и в самом трудном положении человек, мобилизовав свою волю, останется победителем…

Мне же предстояло выяснить, как действует страх на человека при обычном летнем купании. Ставить опыты в данной ситуаций невозможно, нужно было собирать материал другим путем. Как? 12 мая 1967 года газета «Вечерний Новосибирск» опубликовала небольшую статью «Психологический барьер в плавании». В пей я обращался к людям, которые, будучи уже взрослыми и умея плавать, когда-либо во время обычного летнего купания оказывались на краю гибели. Спасенные кем-то или спасшиеся сами, от могли бы рассказать теперь о подробностях этого происшествия, что происходило с ними, что они испытывали, как действовали и боролись за свою жизнь, что было, по их мнению, причиной, приведшей к отчаянной ситуации. Анализ их рассказов позволил бы ответить на многие неясные пока вопросы.

Письма, пришедшие после этой публикации, подтверждали, что «непотопляемость» прежде всего психологическая проблема. Чего, например, стоит одно из них. подписанное инициалами В. Ш.! Пишет мужчина, в 30 лет испытавший смертельный страх при купании в море. Вот как это было.

«В детстве я жил в Бобровском затоке, и все мы, мальчишки, рано начинали плавать. В 7 лет я научился держаться на воде, а в 11 —свободно переплывал Обь, не зная ни страха, ни усталости. Доведись случай, уверен, что теперь, будучи взрослым, мог бы плыть хоть сутки (не на скорость, разумеется).

Впервые увидев Черное море, я обрадовался: вот где можно будет поплавать! В одно тихое утро я решил заплыть так далеко, чтобы не видеть ни домов, ни берега, зная, что сил на возвращение хватит с остатком. Температура воды была 18 градусов. Плыл спокойно, ни разу не оглянувшись. Часа через два решил все же оглянуться, и в одну секунду меня охватил страх: берег виднелся лишь узкой желтоватой полоской. Первое, что подумалось: доплыву ли обратно? И вот здесь-то пришлось преодолевать «психологический барьер», о существовании которого я не знал. Я перевернулся на спину отдохнуть, но сразу ощутил, что стало барахлить сердце: оно напоминало о себе какими-то ноющими охватами. Мгновенно отяжелели руки, ноги. Захотелось кричать, звать на помощь, но я был так далеко, что это теряло всякий смысл: вокруг только чайки да небо. Ох как хотелось в тот миг выскочить из воды на поверхность! Я стал беспорядочно бить по воде руками и ногами, но на это быстро ушли последние силы. И вот тут я пришел, должно быть, к самому верному решению: стал успокаивать себя воспоминаниями о прочитанных в книгах историях кораблекрушений, когда моряки, попав в подобные ситуации, и берега порой не видели, а плыли и спасались. Я же вдали видел берег. Стараясь ни о чем другом не думать, иногда взглядывая на узкую полоску желанной земли, я кое-как доплыл, главным образом на спине. Вышел из воды — не тело свое несу, а свинцовую глыбу. С тех пор не проходит страх перед дальними заплывами. Почему?»