Путеец - Дзиро Асада

Дзиро Асада

Путеец

Однопутка Биёро-Хоромаи в черте города идет параллельно с основной линией. Сверкающий стеклами курортный экспресс, поравнявшись с тепловозом серии КХ-12, обгоняет его медленно, будто желая вдоволь налюбоваться этой диковиной.

То ли это случайная прихоть расписания, то ли так было задумано специально, чтобы порадовать взоры едущих из города лыжников — пассажиры экспресса, гроздьями свисая из окон, не отрывают глаз от ярко-красного — цвета, принятого на старых железных дорогах, — локомотива. Вот экспресс приближается к развилке, где линия Хоромаи резко сворачивает влево, и в его широких стеклах мелькают вспышки сразу нескольких фотоаппаратов.

Рейсов до Хоромаи всего три, и КХ-12, отправляющийся в восемнадцать часов тридцать пять минут — последний из них. — Надо же, ну дают! Нашли что снимать! А, начальник? — проводив взглядом быстро удаляющийся по снежной равнине экспресс, молодой машинист поднял глаза на Сэндзи, стоявшего на месте помощника. — Ну уж ты хватил! Как это «что снимать»? Ведь наш КХ-12, считай, теперь вроде памятника культуры. Некоторые даже с Хонсю сюда приезжают, чтобы только поглядеть на него. — А чего тогда закрывают нашу линию? — Какие-то сложности — то ли интенсивность движения не та, то ли дело в рентабельности. «Да уж…» — и машинист, подняв руку, ткнул большим пальцем себе за спину в сторону единственного вагона. Там не было ни души, пустые зеленоватые сиденья поблескивали в тусклом свете флуоресцентных ламп. — Кто бы такое говорил, только не начальник центрального вокзала Биёро… — сказал он. — А что? — Да ведь на линии Хоромаи отродясь не было никакой ихней дерьмовой интенсивности! Я уже четвертый год работаю, и в школьные каникулы тут всегда так. Чего же они именно теперь придумали закрывать линию? — Кто их знает? Думаю, нас до сих пор не трогали только благодаря былым заслугам. Ты-то ведь сам из Хоромаи, небось помнишь, как тут жизнь кипела в прежние времена.

Процветание Хоромаи, конечной станции местной железной дороги, началось в эпоху Мэйдзи, тогда этот городок быстро вырос в один из самых значительных центров каменноугольной промышленности на Хоккайдо. По железнодорожной ветке длиной в двадцать с лишним километров, вдоль которой располагалось шесть станций, непрерывно курсировали паровозы Д-51, до отказа груженные углем. Теперь же по ней ходил один-единственный тепловоз, утром отвозивший старшеклассников в школу, а вечером привозивший их обратно, и все промежуточные станции обезлюдели. С тех пор как закрылась последняя шахта, прошло десять лет. — Я слышал, Отомацу-сан со станции Хоромаи в этом году уходит на пенсию. Наверное, потому и… — Ну вот, и ты туда же. Нечего повторять за другими. Да и кого в Саппоро волнуют такие вещи? КХ-12 больше из чувства долга, чем по необходимости, остановился на пустынной станции Северная Биёро. — Ну и снегу! Хоть бы почистили платформу, того гляди ее совсем занесет. — Да ладно, плевать. Внимание, внимание! Поезд отправляется! — зычно закричал Сэндзи, поторапливая несуществующих пассажиров. Неожиданно громко запыхтев, КХ-12 снова заскользил по снежной равнине.

Поправив меховой воротник рабочего плаща, Сэндзи вернулся к прежнему разговору. — Тут все одно к одному. В этом году Отомацу-сан выйдет на пенсию, в следующем — я… — Ну, вы-то вроде станете директором всего вокзального комплекса. — Кто это тебе сказал? — Да все говорят. В Биёро об этом каждая собака знает. Вот достроят в будущем году новое вокзальное здание, вы сразу же туда и перейдете. — Хватит пороть ерунду. Ничего еще не решено. Да вроде мне и не пристало… Там ведь придется, нацепив костюм с галстуком, кланяться всем подряд вместе с продавцами из универмага, которых привезут с Хонсю. — Это точно! Вы ведь путеец до мозга костей. Вам бы все машинистом на паровозе — ту-ту!.. — Кстати, а что будет со мной? Мне все говорят — переходи на основную линию. — И что? — Как что? Там эти новые поезда, я в них ничего не смыслю. Да еще начнут гонять кому не лень — то в ларек сбегай, то лапшу подай… Нет, все это не по мне! — Ну, не велика беда. Уж если тебе удается управляться с этой рухлядью, ты и с суперэкспрессом наверняка совладаешь. Еще и спасибо скажешь. — Ну нет, скорость больше пятидесяти километров — это не для меня. Я сразу в штаны наложу. Уж это точно.

Взяв перчатку, Сэндзи протер ветровое стекло.

КХ-12 полз по пологому подъему, справа и слева к дороге вплотную подступали холмы. Несколько раз по пути попадались короткие тоннели, и с каждым новым тоннелем снежный покров становился все толще. — Гляньте-ка, начальник, похоже, завтра без снегоуборщика не обойтись.

Фары выхватывают из темноты световую дорожку, если не отрываясь долго смотреть на нее, начинает казаться, что мчишься в какой-то неведомый сказочный мир. Облокотившись на распределительный щит, Сэндзи вглядывался в даль, в свет и тьму впереди. — Доберемся до Хоромаи — и сразу же двинешь обратно. А то еще застрянешь в снегу, а на дороге никого, Новый год ведь. Машинист с сожалением посмотрел на стоявшую у ног Сэндзи двухлитровую бутыль. — А я-то думал заночевать в Хоромаи. — Еще чего! А если кто-нибудь захочет поехать последним рейсом? — Да откуда?.. КХ-12 остановился на станции в ложбине. Какие там пассажиры, перед зданием вокзала не было ни одного фонаря, лишь темнели заброшенные, полуразрушенные дома. — Дело даже не в том, что я еду к Отомацу-сан нарочно, чтобы с ним вдвоем выпить за Новый год. Ты только представь себе, какие разговоры поведут два старика. Или, может, тебе тоже хочется с нами выпить да всплакнуть? А? — Да я пошутил. Не берите в голову… Внимание! Поезд отправляется! — Вот это голос так голос! — Учусь у Отомацу-сан.

Скоро вдали за замерзшей рекой показались огни Хоромаи, над городком нависали темные силуэты терриконов. — Погуди-ка. Мы задержались на пять минут, Отомацу наверняка уже стоит на платформе.

КХ-12, словно жалуясь, что годы его сочтены, загудел слабым от старости голосом, и окрестные горы откликнулись далеким эхом.

Когда тепловоз вынырнул из круглого отверстия тоннеля, впереди показался вокзал Хоромаи. За заснеженным зданием вокзала виднелась разработка с полуразрушенными строениями, вдали, словно привидение, вырисовывался силуэт конвейера.

Машинист и Сэндзи одновременно вскинули руки, указывая на подвесной семафор, и подали голосом сигнал. Лобовой прожектор выхватил из тьмы платформу с кирпичом. Там, где прежде был пакгауз, где днем и ночью раздавался скрежет грузовых платформ и локомотивов, расстилалась бескрайняя снежная равнина. — Гляньте-ка, начальник, совсем как в сказке.