Бегство - Сергей Трусов

Трусов Сергей

Бегство

Сергей Петрович Трусов

Бегство

Фантастический рассказ

В книге - фантастические рассказы. Через необычные, причудливые и фантастические приключения героев автор дает глубокий анализ реальным жизненным явлениям, ставит различные проблемы взаимоотношений между людьми, увлекает юного читателя в мир познания и романтики, заставляет его задуматься над вопросами настоящей жизни.

Когда в разгар отпусков к вам на работу прибывает новое оборудование, а осенью ожидается комиссия из министерства - грандиозные планы на лето приказывают долго жить.

Ты ждал июня, и он пришел. За окнами буйствует солнце, где-то шумит море, по вечерам стрекочут цикады, а в глубине пальмовых аллей целуются влюбленные. Ты же, пыхтя от натуги и обливаясь потом, таскаешь с этажа на этаж тяжеленные ящики. В конце концов начинает казаться, что это лето в твоей жизни последнее и вслед за ним наступит бесконечная зима с трескучими злыми морозами. Нимб мученика слепит глаза, и ты видишь в повседневных заботах то, чего в них нет.

Жажда перемен превращает тебя в шагающую заводную куклу, которая, даже натолкнувшись на стену, продолжает перебирать ногами. Когда выясняется, что ящик с программной документацией прибудет позже и программисту делать пока нечего - ты идешь к начальнику. Под напором твоих слов он молчит, хмурится, тяжело дышит, а затем говорит "ладно" и отпускает на неделю. Стена отступает.

Ты приходишь домой и не знаешь, куда себя деть. В патетическом приступе собираешь рюкзак, мужественно сомкнув губы и мысленно повторяя: "Бежать!" Электричка уносит тебя из города, и через несколько остановок ты углубляешься в лес в надежде отдохнуть от них всех.

Ты убежал.

* * *

Шел третий день добровольного отказа от благ цивилизации. С рюкзаком за плечами я топал по лесной тропинке, и с удовольствием ощущал, как мои ноги пружинисто отталкиваются от земли. Голова была полна свежих впечатлений, умных мыслей и с непривычки слегка гудела. Я спешил, опасаясь, что, если остановлюсь и расслаблюсь, оставшиеся дни пролетят незаметно.

Поначалу мне часто попадались дачные строения и собиратели грибов и ягод. Я ускорял темп, стараясь достичь безлюдных мест. Желание хоть немного побыть отшельником - Робинзоном или Зверобоем - таилось во мне всегда. Кроме того, я надеялся встретить Неведомое, но до сих пор ничего подобного не встретил.

Лишь в конце третьего дня я оказался в настоящем лесу. Высоченные сосны скрывали солнце, и внизу было сумрачно. Чаща, бурелом, густой папоротник и заросшие мхом валуны.

Потом лес поредел, и взобравшись на пригорок, я увидел болото. Оно тянулось далеко и упиралось в частокол деревьев. Еще дальше виднелись синеватые холмы. Пытаться обойти неожиданное препятствие было бессмысленно. Возвращаться назад тоже не хотелось. Время близилось к вечеру, и мне не улыбалось продираться сквозь завалы, которые я только что преодолел. Походив взад-вперед, я обнаружил ровную сухую поляну.

Через час поляна моими усилиями приобрела вполне обжитой вид. Пламя костра облизывало закопченный котелок, и я вновь поднялся на пригорок, чтобы получше рассмотреть болото.

Быстро темнело. Солнце превратилось в багровый диск, иссеченный полосками облаков. Диск опускался куда-то за край земли, поджигая небо и лес. Стволы мертвых деревьев, торчащие над трясиной, обугливались на глазах.

Я отступил. Гамма цветов подействовала на меня угнетающе, и я пожалел о выборе места для ночлега. В то же время мне подумалось, будто я нашел то, что искал. Неведомое, чем бы оно ни было, коснулось этих мест.

Поужинав, я забрался в палатку. Полчища комаров, казалось, не кормились с момента рождения. Несколько раз я выбирался наружу и просовывал в свое убежище тлеющую головешку. Жалкие эти потуги лишь раззадорили кровопийц, и я избрал тактику измора. Набросал в костер веток и уселся рядом, ожидая, когда мошкара угомонится.

Одиночество располагает к отвлеченным размышлениям, и злобные нападки комариного племени навели меня на мысль о его ненависти к человеческому роду. Эволюция поскупилась в отношении насекомых, которые лишь суетятся и усложняются, силясь обрести сознание. Я был для них объектом биологической мести. Ничего удивительного, счастливчики всю жизнь испытывают на себе огонь из всех видов оружия, которым располагают неудачники.

С болота доносилось кваканье лягушек. Костер прогорел, и лишь алые угли, похожие на огни далекого ночного города, жадно таращились в темноту. Млечный Путь обозначил в небе дорогу, по которой мне никогда не пройти. Я гость в этом огромном мире, и после моего ухода здесь ничего не изменится. Все так же будут светить звезды, квакать лягушки и тлеть угли погасших костров.

Я позавидовал комарам. У кого нет разума, тому незнакома грусть. Неудачников не волнуют проблемы, порожденные тем, чего они не имеют. В этом их преимущество.

Хруст ветки прервал невеселые раздумья.

За три дня шепот леса стал для меня привычным. Я перестал вздрагивать по пустякам и всматриваться в каждый куст. Но сейчас неизвестное доселе чувство подсказало мне, что я не один.

Не меняя позы, я обшарил глазами темноту. Наверное, Зверобой поступил бы иначе. Он бы отпрыгнул в сторону и через секунду лежал бы незримый, готовый на слух палить из "оленебоя". Я же походил на глупого страуса, зарывшего голову в песок. Единственное, что сделал, - это незаметно подтянул топорик.

Откуда-то сбоку вышел человек и громко произнес:

- Вечер добрый! Обогреться позволишь?

Мне полегчало. Злодей бы подкрался сзади и попытался оглушить дубиной с тяжелым корневищем на конце. Хотя... я ведь ни разу не встречал настоящего злодея.

- Пожалуйста. - Я поднялся и бросил на угли охапку хвороста.

Человек подошел, и я разглядел фуражку с зеленым околышком.

- Я лесник, - сказал незнакомец. - Смотрю, костер горит, вот и решил поинтересоваться. Вы один?

- Да.

- Я за вами наблюдал. - Он ткнул куда-то рукой. - На браконьера вы не похожи. Турист?

- Нет. Просто отдыхаю. Отпуск.

- Понятно. - Он присел на корточки. - Городской?

- Да.

- С огнем надо поосторожнее. Лес сухой, не углядишь - и пойдет трещать. А вы сидите на месте, я думал, может, уснули. Не помешал?

На вид ему было около пятидесяти. Держался он миролюбиво, красноватое в отблесках пламени лицо радовалось возможности поболтать. Форменные китель и фуражка внушали доверие.

Я улыбнулся и повесил над костром котелок с остывшим чаем.

Поначалу темой нашего разговора был лес и связанные с ним проблемы, волнующие лесников. Однако вскоре Федор Николаевич - так звали нового моего знакомого - понял, что в данном вопросе я собеседник никудышный. Некоторое время мы просто смотрели на догорающий костер. Потом беседа возобновилась, избрав иное русло, но сквозь дремоту я плохо улавливал ее смысл.